Семя, павшее в землю

                Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно,
                пав в землю, не умрет, то останется одно;
                а если умрет, то принесет много плода.

                Евангелие от Иоанна. Гл. 12, стих 24

 Лодка ткнулась в песчаный берег и первым из неё выскочил молодой парень в ковбойской шляпе. Маленький, кривоногий якут, наблюдавший высадку на высоком берегу поднял руку.
 - Хау, великий вождь! - дурашливо крикнул парень, так же ответив на приветствие.
 Девушки в лодке прыснули в кулачки и назвали ковбоя Алёшкой — дурачком. Партия высаживалась, вытаскивая из лодок мешки, тюки, ящики. Якут неспешно стал спускаться с пологого обрыва. Одет он был в меховую парку, расшитую простым геометрическим узором. Лицо его, словно собранное из пучков морщин, цвета старого дерева, не выражало абсолютно ничего, будто геологические экспедиции высаживались здесь каждый день. Только было непонятно, улыбается он, или щурится.
 Олег Петрович с широкой улыбкой шёл к нему от лодки, далеко в сторону отводя руку для крепкого рукопожатия.
 - Здравствуй, Тургун! - он долго тряс руку якута. - Утуо кунунэн! Ну, как ты тут, как дела?
 - Табак привёз? - вместо ответа поинтересовался тот. Голос его был, как у мультяшного персонажа, смешной и скрипучий.
 - Привёз, Тургун, привёз конечно! - Олег Петрович засмеялся и крикнул Алёшке — ковбою, - Дай - ка мне вон тот мешок!
 Объёмный, но, как видно, не тяжёлый мешок был вручен якуту, который незамедлительно сел на ящик тушёнки, степенно, не торопясь, будто просчитывая до миллиметра каждое движение, развязал его. Достав серую, бумажную пачку махорки, Тургун чуть надорвал её и аккуратно насыпал в крошечную трубочку, придавив пальцем. Воткнул трубку в рот и вопросительно посмотрел на прибывшего. Олег Петрович, всё ещё широко улыбаясь, показал взглядом на мешок. Тургун, пошарив в нём, вытащил упаковку спичек. Чиркнул, бережно пряча огонёк в ладони, громко чмокая раскурил трубочку, и, наконец, выпустив вверх струю ароматного дыма, улыбнулся по настоящему. Затем, так же аккуратно, пересыпал махорку из бумаги в расшитый кисет, обнаружившийся на поясе, а скомканную упаковку положил в мешок.
 - Нормально дела. - наконец сказал он, затянувшись ещё пару раз. - Вот там вставай, - он махнул в сторону обрыва. - Там ветер, гнус гонит.
 - Ну, слыхали? - сказал партии Олег Петрович. - Всё снаряжение несём туда, там лагерь ставим.
 Ковбой  со зверским лицом хватал Олю и Таню из лодки и на руках выносил на берег. Девушки визжали, но, похоже, были не против. Он порывался занести каждую наверх, но те, смеясь, вручали ему мешки с провизией и уворачивались. Хмурый и серьёзный Варнаков с виднеющимся из-под ворота куртки треугольником тельняшки, раздавал приказы. Геологи сновали, таская мешки и ящики наверх.
Тургун, наблюдавший за весёлой вознёй молодых и сопя трубочкой, спросил:
 - Совсем дикий?
 Олег Петрович серьёзно ответил, - Совсем. Месяц только, как из Москвы.

* * *

 - Серёжа! Наконец то! - лицо Антонины Павловны сияло неподдельной радостью. - Входите, входите, Виктор Андреевич вас так ждёт!
 Дверь распахнулась ещё шире и Сергей шагнул внутрь прихожей. Галантно поклонившись, он вручил хозяйке букет цветов и торт.
 - Вы всё такой же кавалер, - Антонина Павловна приняла дары, с видимым удовольствием разглядывая пришедшего.
 Сергей снял плащ, отработанным, молниеносным движением пригладил волосы перед большим зеркалом в резной раме и улыбнулся.
 - Проходите, проходите, вот сюда, - она кивком указала на двойные двери с дымчатым стеклом. - Сейчас я вам чайку принесу.
 В комнате на него пахнуло лекарствами и неуловимо хорошим одеколоном. Привычно пробежал глазами по резным шкафам, набитым книгами и подумал, как давно здесь не был, Сергей посмотрел на полулежавшего в постели на подушках Виктора Андреевича. Старик был укрыт по грудь одеялом. Тут же лежала книга в зелёном переплёте, тыльной частью обложки вверх, так что название нельзя было прочитать. Похудел, подумал Сергей, но не сдал.
 - Ну, пришёл, наконец, - сурово проговорил лежащий, однако, широко улыбнувшись при этом.
 Сергей пожал протянутую руку и спросил, - Как вы, как самочувствие, Виктор Андреевич?
 - Хреново моё самочувствие, Серёжа. - ответил хозяин и, глядя совершенно спокойными, голубыми глазами над сдвинутыми на нос очками, добавил, - Умираю я.
 На мигом изменившееся лицо Сергея, он отмахнулся и продолжил, - Давай не будем ломать комедию. Думаю, во — первых, ты знал. Во — вторых, ты знаешь меня, сентиментальничать и юлить не буду, говорю, как есть. В третьих...
 - Так точно, товарищ генерал, - перебил его гость. - Есть отставить комедию.
 - Вот и отлично. Товарищ полковник.
 Помолчали. Сергей снова принялся блуждать по комнате взглядом. Тяжёлые бордовые шторы, красиво собранные аккуратными складками, были распахнуты, впуская яркие лучи весеннего солнца. Пылающие квадраты света грели узорчатый, золотого цвета паркет, вспыхивая искрами на лаке. Окна были приоткрыты.
 Виктор Андреевич медленно снял очки, и, зажмурившись, растирая переносицу, сказал, - Бери стул, садись. Понимаешь, что не просто так тебя звал.
Последнее он произнёс не как вопрос, а как утверждение. Сергей взял тяжёлый стул от письменного стола, заставленного лекарственными пузырьками, тут же, и сел напротив лежащего.
 - Не думай, не прощаться. - продолжил хозяин, глядя прямо в глаза гостя. - Мы с тобой люди казённые, себе не принадлежим. Сначала дело, потом всё остальное. А там, глядишь, и попрощаемся.
 - Слушаю вас, Виктор Андреевич.
 - Слушай, да не перебивай, - досадливо махнул рукой старик. - Тут дело такое, что разом и не расскажешь. Продумать надо. Понять, что и как говорить. А самое главное — чтоб ты понял. Дело важности огромной. Государственной, а то гляди и выше... Потому ждал долго, не говорил, хоть и доверяю тебе, как себе. Ну вот и дождался. Должности твоей новой, степени допуска, так сказать, и прочее...
 Он задумался на несколько секунд, уставившись куда то в пустоту. Сергей ждал.
 - Когда не знаешь, с чего начать, начинай с начала, - задумчиво сказал наконец Виктор Андреевич, и вдруг, спохватившись продолжил. - Ты сыт? А то, боюсь, разговор слишком долгий будет. Только не врать.
 - Ну, перехватил немного... - Сергей замялся.
 - Понятно, - усмехнулся хозяин. - Ничего, скоро отобедаем, чем бог и Антонина Павловна послали.
 Словно услышав его слова, двери после негромкого стука распахнулись и хозяйка вкатила изящный сервировочный столик с парящим чайником и, будто его детёныш, приткнувшимся к боку, маленьким заварочником. Здесь же имелись чашки тончайшего фарфора с нарочито простым и полупрозрачным рисунком, сахарница того же стиля и серебряные ложечки.
 - Серёжа, я помню, вы овсяное печенье любите. Для вас держу всегда.
 «Держу всегда», - подумал Сергей. - «Я был здесь последний раз года три назад. Или больше... Чёрт... Три года держит моё любимо печенье. А я — свинья распоследняя.»
 - Антонина Павловна... - начал он, вставая, но хозяйка его перебила: - Вы сидите, сидите, чаёвничайте. Я обедом займусь, скоро уже готово будет.
 Мимолётно погладив гостя по плечу, она ушла, закрыв двери.
 - Ну давай, наливай. - сказал Виктор Андреевич, внимательно наблюдавший эту сцену. - Обмоем, так сказать, твою должность.
 Он достал сбоку кровати маленький чайный столик и утвердил его над животом.
Сергей, помня привычку хозяина пить крепчайший чай, налил ему заварки уже больше половины чашки, когда спохватился, - А вам можно такой?..
 Старик усмехнулся и махнул рукой, - Можно, можно. Лей, Серёжа. Мне теперь вообще всё можно.
 - Значит так, - сказал он, отхлебнув. - Если сначала. В семидесятых годах, теперь уже  прошлого века, одна геологоразведочная экспедиция отправилась в Якутию. Не знаю, что уж они там искали, стучали молотками своими. Знаю только, что именно нашли.
 Он помолчал, поджав губы, что означало у него глубокую задумчивость.
 - Совсем не то нашли, что искали. Назовём это Обелиск. Так он, по крайней мере, проходил в документах по нашему и ещё паре ведомств. Объект Обелиск.
 Он поставил чашку на столик и посмотрел в окно.
 - Чёрт, - сказал он в сердцах. - Вроде всё так просто, а не знаю, как рассказать.

* * *

 Уже месяц стоял лагерь геологов на берегу непроизносимого притока Вилюя. Короткими, одно- и двухдневными вылазками набрали неплохую коллекцию образцов. Практикантки, Оля и Таня, неустанно сортировали и классифицировали их под неусыпным наблюдением Олега Петровича, начальника экспедиции, в промежутках между работой по лагерю. Остальные члены экспедиции, включая ковбоя — Алёшку обшарили практически все окрестности. Тургун неизменно бывал проводником, не переставая удивлять всех каменной невозмутимостью и отличной способностью ориентироваться в любых обстоятельствах. Его чум то возникал в лагере, то снова пропадал, следуя за хозяином.
 В один из вечеров, когда все члены экспедиции были в лагере, после сытного ужина и пары солёных Алёшкиных песен под гитару, Олег Петрович отправил намаявшихся за день девушек спать и собрал под навесом совет.
 На столе, освещённом двумя керосиновыми лампами и ими же прижатая, лежала карта, начерченная лично Олегом Петровичем, с отметками маршрутов и целей партии.
 - Ну что, все собрались? - скорее для порядка спросил начальник, оглядывая семерых товарищей.
 - Все, Олег Петрович, - ответил Варнаков.
 - А Тургун?
 - Во, точно, шамана позвать надо, - проговорил Алёшка, почёсываясь. - От него комары на лету падают, а то спасу нет никакого...
 Все, кроме начальника, рассмеялись. Он криво усмехнулся и сказал, - Ну вот и сходи, позови его.
 - Здесь Тургун, - донёсся мультяшный голос от стоявшего в сумраке штабеля ящиков с геологическими образцами и вслед за этим чиркнувшая спичка осветила лицо проводника, прикуривающего свою неизменную трубку. - Говори, начальник.
 Олег Петрович хмыкнул на конфузящегося ковбоя, и, взяв в руку карандаш на манер указки, очертил в воздухе над картой круг.
 - В общем, практически всё, что надо, мы собрали. Здесь только, - он ткнул севернее лагеря. - не были. Есть там скальный выход интересный, километров 30 — 35 отсюда. Что то мне подсказывает, что есть там кое — что полезное. В общем, несложная прогулка, на пару дней. Тургун, для тебя дело. Варнаков и Сидорин с тобой пойдут.
 Лицо Алёшки вытянулось. Он то надеялся побыть подольше в лагере, ухаживая сразу за двумя девушками, только сутки же с прошлого выхода отдыхал...
 - Опять камни таскать, - вздохнул он.
 Олег Петрович гонял его, почём зря, по вполне понятным причинам не задерживая в лагере.
 - Нет, не пойду, начальник, - вдруг произнёс Тургун, подошедший к столу и глядевший на свежую отметку цели маршрута.
 Олега Петровича словно громом поразило. Он, кажется, и не слышал никогда слова «нет» от покладистого и работящего якута. Остальные шестеро так же удивлённо уставились на проводника.
 - Другое место давай. - продолжил Тургун.
 - Тургун, что такое? - спросил начальник. - Как «не пойду»?
 - Не пойду, - якут спокойно взглянул в глаза Олегу Петровичу. - Другое место пойду.
 - Не надо нам другое, что ты?! Нам туда надо. Что ещё за фортели ты тут выкидываешь?
 - Нельзя туда ходить. - Тургун так же спокойно смотрел на начинающего злиться начальника. - Кухаган. Плохо.
 - Тургун! У нас же договор был. Ты почему отказываешься его исполнять?
 - Не отказываюсь. Туда, - он ткнул пальцем в карту, - не пойду. Дьаабы орун. Плохое место.
Он покрутил по карте пальцем, - сюда пойду, сюда пойду, сюда пойду. Туда — нет. Кухаган.
 - Да что ты со своим кухаганом зачастил! - Олег Петрович удивлённо смотрел на якута. - Ну-ка, рассказывай, какой там кухаган.
 Якут посопел трубкой, глядя в карту и ответил:
 - Отец живой был, говорил. Дьаабы орун. Плохое место. Злой дух там. Абаасы. И отец отца говорил. И до того старики. Всегда он там был.
 Взглянув в глаза Олегу Петровичу, Тургун увидел, что этого ему мало, и продолжил:
 - Зря злой, начальник. Человека убивает. Дышать не может. Чёрный становится, как уголь, хара кихи.
 Он мучительно пытался объяснить, добавляя для весомости якутские слова, но видел, что все его старания тщетны. Он снова попробовал объяснить им:
 - Шаман самый сильный не помогай. Мёртвый, чёрный. Даже душу в кыраман дойду не найдёт. О! Нет человек, нет дух. Дууха нет. Кут-Сюр нет. О!
 Тургун поднял многозначительно палец, после чего принялся снова, как ни в чём не бывало, набивать трубку.
 - Тургун. - сказал после паузы Олег Петрович, удивлённый количеством слов обычно молчаливого якута, - ты веришь в эти сказки?
 - Верю. - твёрдо ответил тот, прикуривая. - Отец говорил. Отец отца говорил. Все оггонъор говорили. Почему не верить?
 - Олег Петрович, - Варнаков подал голос. - Да справимся мы сами, пару дней всего, чай, на заплутаем.
 Тургун внимательно посмотрел на Варнакова. И вдруг, неуловимо быстро сотворил какой то знак в воздухе.
 - Что, Тургун, от злых духов меня защищаешь? Не боюсь я их, не старайся.
 Якут пососал с присвистом трубочку и спокойно ответил:
 - Не защищаю. Разум прошу. Тебе.
 - Тургун, у нас с тобой договор был, - повторил начальник с раздражением. - Ты теперь из-за бабьих сказок работать отказываешься? Как с тобой договариваться теперь?
 - Не бабьих. Отец говорил...
 - Да, да, отец отца говорил, все старики бубнили, полный кухаган. - перебил его Олег Петрович. - Ты мне скажи, как с тобой после этого договариваться людям?!
 Якут посопел ещё трубкой, взглянул на начальника, и, повернувшись кругом, пошёл к своему чуму.
 - Вот это случай... - пробормотал посерьёзневший Алёшка.
 - Ни черта не понимаю, - Варнаков хмыкнул. - Ну ладно, фольклор там, праздник Северного Сияния, якутяночка моя... Но ведь двадцатый век всё таки...
 - Это мы в двадцатом веке живём, - задумчиво проговорил начальник экспедиции. - А Тургун в своём, собственном.
 - Без номера... - эхом добавил Алёшка.
 - Ладно. - Варнаков ткнул пальцем в карту. - Сюда, значит сюда. Сходим с Алексеем, за пару дней обернёмся.
 - Купченко с вами пойдёт. - сказал Олег Петрович. - Чёрт его знает, что там. Может, капище какое нибудь, или ещё что ритуальное. Возьмёте фотоаппарат, сфотографируете на всякий случай. И ничего не трогать!
 Купченко пожал плечами и отправился в палатку, готовиться к выходу. 
 К столу подошёл Тургун и молча поставил на него похудевший мешок с табаком.
 - Вот. - только и сказал он и повернулся уходить.
 - Тургун! - расстроенно воскликнул Олег Петрович. - Ты чего надумал?! Ну-ка забери!
 Якут нерешительно постоял, обернувшись, запустил руку в мешок и вытащил пару пачек махорки.
 - Это заработал. Остальное — нет.
 - Что ты мне тут обиду играешь? - Олег Петрович, обойдя стол, положил руки на предплечья Тургуна. - Всё ты отработал, забирай.
 - Не всё. - якут прямо смотрел в глаза начальнику. - Люди скажут, Тургун чужое берёт.
 - Не знаю, как ты там считаешь, но я тебе говорю — забирай. Даже если думаешь, что не отработал, в другой раз отработаешь. В следующее лето.
 Якут мягко освободился от объятий и, так же глядя в глаза Олега Петровича, спокойно сказал: - Не будет следующее лето. Умрёшь.
 И зашагал к своему чуму. Через короткое время он свернул жилище, собрал свои пожитки, погрузил на нарты и уехал, невзирая на наступившую ночь.
 - Ну что, покурим... - начал было Алёшка, кивая на мешок, и осёкся под взглядом начальника.

* * *

 ...а секрета никакого нет, - улыбаясь, говорила Антонина Павловна, собирая посуду. - Просто всё время, пока борщ варится, нужно тушить свёклу с уксусом отдельно.
 - Вот женюсь — научу жену так варить, - твёрдо сказал Сергей. - Ей-богу, ещё бы попросил, но — боюсь, лопну.
 Хозяйка засмеялась, - учите, Серёжа, учите. А лучше, приводите её ко мне. На курсы.
 Виктор Андреевич задумчиво глядел в окно. Дождавшись, когда жена ушла, он продолжил рассказ, закрыв глаза, вспоминая.
 - Объект Обелиск, штуковина такая... конус усечённый, метров на пять торчит из земли. Точнее не просто из земли. В эдаком овраге стоит. Или воронке. Чёрно-бурый такой. Сам будто короедом попорченный, или поцарапанный здорово. Или как пескоструйкой по нему хорошо прошли. На самом Обелиске два еле различимых кольца с пятью симметричными выступами по окружности на каждом. И с них капает. Такая гадость капает, что не описать. Чёрная жижа, маслянистая. Знаешь, как битум хорошо расплавленный. И воняет так, что есть потом два дня не хочется. Весь объект в здоровенной луже этой гадости стоит. И лужа эта то булькает сама по себе, то волны на ней пробегают без ветра. Будто черви какие то под ней копошатся.
 Старик открыл глаза и взглянул на гостя.
 - Я это сам видел. Наблюдателем был от нашей конторы. На всю жизнь запомнил.

* * *

 - Давай, Серёга, веселее, не отставай! - весело кричал Алёшка на Купченко, бредущего согнувшись под рюкзаком позади. Сам он усталости будто и не чувствовал. - Михалсаныч! Сколько мы протопали? Километров пятнадцать? - крикнул он Варнакову, шедшему впереди в тридцати метрах с карабином.
 Тот остановился и дождался растянувшуюся группу.
 - Двадцать, по моим подсчётам. Привал.
 Алёшка скинул рюкзак и плюхнулся рядом, вытягиваясь и блаженно улыбаясь. Купченко же, очень аккуратно снимал лямки и бережно поставив ношу на землю, присел, хрустя суставами.
 - Алексей, с тебя обед. - Варнаков тоже освободился от рюкзака, но карабина из рук не выпустил, оглядывая тайгу по краям большой поляны, на которой они остановились. В северной её части то ли просека, то ли ветровал, широкой дорогой уходил на поворот.
 - Вы бы ружьишко то положили, всё равно все индейцы разбежались, - сострил Алёшка, смеясь.

...А тот ему и отвечает, не знаю, как там у вас, а у нас за это по морде бьют! - закончил анекдот ковбой и засмеялся. Его спутники, улыбаясь заканчивали обед.
 Вдруг Варнаков поднял голову и принюхался, у остальных двоих улыбки сползли с лиц. Лёгкий ветерок, чуть пригнувший тощий дымок затухающего очага, принёс слабый след запаха. Ни с чем не сравнимый, но отвратительный даже в малой концентрации.
 - Хорошо, что поесть успели, - пробормотал Купченко задумчиво.
 - Это что же так воняет? - Алёшка вытянулся, как борзая в сторону северного прохода. - Не тургунов ли кухаган?
 Варнаков встал, глядя на север. - Не знаю, как кухаган пахнет, только посмотреть мы должны. И по фотографировать. Есть приказ.
 Пока Купченко ополаскивал в ручье посуду, они быстро собрались и затушили костёр. Группа снова встала в походный ордер, - Варнаков с карабином впереди, Алёшка с шутками и прибаутками в середине, молчаливый Купченко с грустными вздохами — замыкающий.
 Пройдя некоторое расстояние по ветровалу, где пришлось перешагивать и даже перелазить, они внезапно вышли на открытое пространство, практически степь. Без следов деревьев, с жиденькой желтоватой травой. Казалось, даже обычные звуки тайги здесь замолкали, их окутала мрачная, ватная тишина. Запах усилился, казалось, ещё немного и всех начнёт выворачивать от него.
 - Ничего себе, кухаган якуты себе здесь устроили... - проговорил Алёшка, поправляя рюкзак. - От гнуса, наверно. Никакой гнус такой вонищи не стерпит...
 - Не только гнус. - медленно проговорил Варнаков, острым взглядом ощупывая окрестности. Он кивком головы показал на что то метрах в тридцати от них.
 Там лежал мёртвый медведь. Видно было, что лежал давно, судя по высохшему трупу, но ни один падальщик не позарился на него. Мордой он лежал на юг, будто уходя от источника запаха.
 Купченко, держа большие пальцы за лямками рюкзака, посмотрел на застывшего Варнакова и сказал: - Может, к чёрту этот фольклор? Мы геологи, нам камешки интересны.
 Начальник группы медленно оторвал взгляд от степи и, повернувшись ответил — Неа. Пойдём, посмотрим, по фотографируем. Никогда не видел кухагана...
 Он снял рюкзак, достал тряпку и обмотал лицо, как маской. Его спутники сделали так же.

* * *

 - Ты кури, Сергей, если хочешь. Прямо здесь кури, окна открыты. - Виктор Андреевич смотрел на улицу, наполняющую комнату звуками города. - Заодно и я покурю, подышу хоть твоим дымом.
 Сергей расположился у окна с сигаретой, а старик продолжил.
 - В радиусе километров пяти от Обелиска мёртвое всё. Ни деревца, ни травинки живой. Мёртвое всё, только вот, что удивительно. Старая трава перепревает, а эта торчит, будто живая, только жёлтая. Не гниёт там ничего. И живность всякая разбросана сухая. Мумии просто. Чёрт её знает, сколько времени там эти мумии валяются.

* * *

 - Пятая уже! - крикнул Алёшка, похожий на грабителя дилижансов в платке на лице и ковбойской шляпе.
 - Что — пятая? - Варнаков обернулся на него.
 - Ворона пятая. Дохлая.
 - Не пятая, а восьмая...
 Купченко вздыхал позади. Алёшка крикнул, показывая пальцем:
Вроде виднеется что то, Михалсаныч.
 Варнаков усмехнулся,: - Я вас к этому «что то» уже 15 минут веду.
 - Учись, Алёшка, как по тайге ходить-смотреть надо, - Купченко, скривившись, сделал движение спиной, поправляя рюкзак.
 - А это не тайга. Степь какая то. Дурацкая.
 То ли платки на лице помогали, то ли они уже принюхались, а может ужасный запах стал слабее, но уже так не раздражал геологов, как в начале.
 Наконец, им открылась воронка, около пятидесяти метров в диаметре, метра четыре глубиной, заполненная чёрной волнующейся жижей со странным, похожим на рогатую пулю камнем посередине. Запах почти пропал и Алёшка рискнул снять платок с лица. Стенки воронки были достаточно пологими, к луже можно было спуститься. Однако по грунту было видно, что уровень жижи поднимался и опадал. Они сняли рюкзаки и молча смотрели.
 - Так вот ты какой, кухаган... - наконец сказал Алёшка.
 - Купченко, доставай фотоаппарат. - коротко сказал Варнаков. - Есть у кого мысли, что это такое может быть?
 На жиже надулся и оглушительно лопнул пузырь, распространяя новую волну зловония. Алёшка поспешно натянул платок. Из рогов «пули» тонкими струйками начала сочиться жижа.
 - Вот кроме кухагана ничего на ум не приходит. - мрачно ответил Купченко и начал фотографировать.
 - Ты с разных сторон фотографируй, - сказал ему Варнаков. - А то не поймёшь, как это всё на плёнке покажется...
 Купченко, бормоча что то под нос, прошёл немного вперёд.
 - Образцы брать будем? - деловито осведомился Алёшка.
 - Пожалуй, нет, - ответил старший. - Тут не наши мешочки, а пробирка нужна. Или бутылка.
 - У нас фляжки есть.
 - А как это будет с алюминием во фляжке реагировать? .. Вот и я не знаю. Поэтому фотографируем и уходим. Итак время потеряли. Сергей! - крикнул Варнаков Купченко, - Без верёвки даже не думай!
 Купченко, уже собиравшийся спуститься в кратер, побрёл назад, не переставая неразборчиво ворчать.
 Обвязавшись верёвкой, которую с другой стороны держали двое его товарищей, он начал спускаться.
 - Осторожно, смотри, как грунт держит! - крикнул Варнаков.
 - Рыхлый он, как в каше идёшь, - ответил Купченко уже у самого края лужи.
 Он повернулся к «пуле», навёл на неё фотоаппарат и в этот момент медленно, как в дурном сне, съехал в жижу по колени. Долго и визгливо выматерившись, он повернулся к берегу, и попытался вытянуть ноги.
 - Засосало! Держит! - отчаянно крикнул он.
 Варнаков и Алёшка, чертыхаясь тянули изо всех сил и им казалось, что с другой стороны не Купченко, а бетонная плита.
 - Вы меня пополам верёвкой разрежете, - задыхаясь крикнул тот. И уже визгливо: - меня ещё глубже затягивает!
 Алёшка бросил верёвку, и, не смотря на грозный окрик старшего, сбежал вниз. Остановившись почти у самой кромки жижи он протянул обе руки провалившемуся уже по пояс Купченко.
 - Алёшка! Назад! - Варнаковский голос напоминал гудок теплохода в мёртвой тишине. Он отшвырнул бесполезную верёвку и начал осторожно спускаться.
 - Я... не могу... - с огромным напряжением кряхтел Алёшка. Ковбойская шляпа съехала ему на глаза и он ничего не видел, только по положению рук угадывая, что Купченко стремительно погружается.
 Варнаков подскочил и обхватив Алёшку сзади, начал тянуть, погружаясь в рыхлый грунт. Руки Купченко вдруг выскользнули из алёшкиных и оба спасателя повалились на склон.
 Купченко вдруг выпучив глаза заверещал, - Оно!.. Там !… Внутри... Жгёёёёт!!!
 Варнаков и Алёшка поднялись, тяжело дыша и абсолютно не в силах ничего предпринять, с ужасом наблюдали за товарищем. У Варнакова в голове крутилась мыслишка — жаль, за ружьём долго бежать... не мучился бы...
 Он гнал от себя эту мысль, но понимал, окажись сам в такой ситуации, был бы благодарен стрелявшему.
 Купченко уже не кричал. Провалившись по грудь, он медленно откидывался назад, взгляд его остекленел. Он подёргивался, скорее рефлекторно, а изо рта сочилась почему то зеленоватая слюна. Через бесконечно долгую минуту он скрылся под слоем чёрной жижи. По поверхности пробежало несколько волн, будто проплыло несколько змееподобных существ и снова воцарилась тишина.
 - Алёшка! Алёшка!!! - Варнаков силой развернул к себе мальчишку. Заглянув в его полные ужаса гласа, несколько раз не сильно хлестнул по щекам. Когда его взгляд стал немного осмысленным, коротко приказал: - Вверх!
 Они вылезли наверх и рухнули на краю кратера без сил.
 - Дядь Миш... как же так? - тихо проговорил мальчишка.
 - Вот так, Алёшка. - Варнаков сунул сигарету в рот и чиркал спичкой, отметив сильную дрожь в руках. Наконец, прикурил, мощно затянулся, и на выдохе, с дымом сказал, - так бывает. И так тоже...
 - Так быстро... - у мальчишки на глаза навернулись слёзы. - Так нельзя...
 Варнаков хотел осадить его, ответить резко, может даже снова дать пощёчин. Но подумал, что, наверное, пусть выплачется, так глядишь, полегче станет.
 Так он сидел на краю кратера, положив локти на колени и курил, одну за другой, зло выдыхая дым и бросая окурки вниз. А Алёшка лежал рядом и беззвучно плакал, трясясь.
 - План такой. - наконец, с отвращением отбросив половинку пятой сигареты, сказал Варнаков. - Идём назад. Из рюкзака Купченки берём самое необходимое, из своих выгружаем всё лишнее, всё оставляем здесь. Несём его рюкзак по очереди. Я — первый.
 Студент всхлипывал.
 - Идём быстро, не отвлекаемся. Хорошо бы без ночёвки получилось.
 Он встал, - Давай, поднимайся. Нечего тут задерживаться... Твою мать!
 Ноги Алёшки были по щиколотки измазаны чёрной жижей.

* * *

 Кое как, обтерев его ноги землёй и мёртвой травой, стараясь не коснуться жижи, они разбирали рюкзаки. Алёшка был словно сонный после всего пережитого и Варнаков дал ему хлебнуть из своей специальной фляжки.
 - Дядь Миш, а молоток брать? Геологический. - студент сидел над вывернутым рюкзаком Купченко.
 - Нет, не бери. И свой выбрось.
 - Дядь Миш, а тушёнку?
 - Оставь. Есть у меня пара банок. И вообще... всё оставим, самое необходимое только возьмём.
 Варнаков встал, посмотрел на кучки вещей, высыпанные из их рюкзаков, сплюнул и стал собирать свой рюкзак. Тушёнка, патроны, карта, аптечка, топор, запасной нож, две фляги с водой, спички, соль. Всё тщательно разложил, затянул верёвку, надел рюкзак, попрыгал. Поднял взгляд на Алёшку, вяло ковырявшемуся в вещах.
 - Вставай, Алексей, пойдём. Всё, что у меня в рюкзаке — достаточно.
 - А одеяла...
 - Пойдём, пойдём, вставай.
 Как сомнамбула, Алёшка встал и пошёл, не оборачиваясь, по старым следам.
 Варнаков закурил, глубоко закашлялся после первой же затяжки, с отвращением растоптал сигарету, сплюнул, и посмотрев на воронку и «пулю», процедил, - Кухаган...

 Они шли назад достаточно быстро, быстрее, чем пришли. Алёшка вроде пришёл в себя, но не балагурил по обыкновению, а молчал. Варнаков с карабином на груди и совсем лёгким рюкзаком, шёл по обыкновению впереди, иногда оглядываясь. Просто не привык, что за спиной тихо, утешал он себя, но на самом деле его мучило смутное беспокойство за студента.
 - Дядь Миш, - раздалось сзади и он вздрогнул. - А когда степь кончится?
 - Скоро, не отставай.
 - Дядь Миш, тайга же лучше, чем степь?
 Он обернулся. Алёшка со стеклянными глазами шёл прямо на него.
 - А ну, погоди... - Варнаков взял студента за предплечья, ловя его взгляд.
 - Дядь Миш, а мы скоро придём? - Алёшка горел, как при гриппе.

* * *

 Сигарета Сергея давно потухла, превратившись в кривой серый столбик пепла. Он будто очнулся, положил её останки в пепельницу, к прочим окуркам.
Виктор Адреевич помолчал, вздохнул и продолжил:
 - Варнаков потом тащил мальчишку три километра на себе. Дойдя до леса, соорудил волокушу и потащил дальше. Не останавливаясь. Бросил рюкзак с остатками снаряжения ещё в степи, только ружьё оставил, с патронами. Мишки там всё же встречаются... До лагеря добрался глубоко ночью.

* * *

 - Олег Петрович! Просыпайтесь! Там Варнаков вернулся!
 Жёлтый кругляк света метался по его палатке. Он с усилием сел, протирая глаза.
 - Что за чёрт...
 Снаружи слышались какие то крики, среди которых доносился рык Варнакова: -
 - Стоять! Не подходи!
 Олегу Петровичу даже послышался лязг затвора карабина. Выйдя из палатки, он увидел совершенно сумасшедшую сцену.
 Весь лагерь проснулся. Геологи полукругом стояли перед грязным и страшным Варнаковым, направляющим карабин на людей. За спиной у него были видны жерди волокуш, на которых кто то или что то лежало. Таня и Оля плакали, пытаясь подойти поближе, но мрачный Варнаков угрожающе поднимал карабин и они отскакивали визжа.
 Мужчины стояли, как вкопанные.
 - Михаил Александрович, потрудись объяснить, что здесь происходит? - в голосе начальника экспедиции звучала сталь.
 - Петрович... - внезапно слабым и хриплым голосом проговорил Варнаков. Он рухнул сначала на корточки, потом и вовсе на землю. Карабин так и не выпустил из рук. -
 - Петрович. Прикажи всем по палаткам. Не высовываться. Карантин. Строгий карантин. Быстро. И мне чай... чифирь, много чифиря... спать нельзя... говорить буду...

* * *

 Виктор Андреевич хрустнул пальцами и продолжил:
 - Студента Варнаков перенёс в палатку, после того, как начальник разогнал всех по местам, строго — настрого приказал выходить только по его разрешению и радировал срочное сообщение на карантин. Алёшка ещё был жив. Только почернел весь, как и говорил Тургун. Варнаков остался в палатке с ним, всё равно он был контактёр... Не представляю, какой силищи человек... После смерти студента... Страшной смерти..., всю ночь пил чифирь литрами, чтобы не упасть и всю ночь рассказывал начальнику экспедиции, что произошло, а тот записывал, сидя снаружи палатки. Только благодаря Варнакову мы знаем, что произошло.
 Старик помолчал и вздохнул.
 - Вот так, Серёжа, бывает. Вроде и не война... - он махнул рукой.

* * *

 - Ты спи, Миш, вымотался ты вконец.
 - Скоро, скоро посплю, Петрович... Ты вот, что. Слушай, не перебивай. Могу остановиться и забыть к чёртовой матери, что хотел сказать. Мне из этой палатки нельзя выходить. Пока мы говорили, у меня руки почернели. И плечи. Кранты мне, Петрович, не возражай. Только вот не хочу я так, как Алёшка... Нет, нет, и не говори ничего.
 Олег Петрович и не пытался что то сказать, сидел, словно замороженый.
 - Потом... сжечь надо будет. Палатку. И нас. Нельзя иначе. Видишь, какая зараза страшная... Вели дров натаскать, как на зиму, чтоб получше горело, да керосина не пожалей. И это. Последняя просьба у меня. Не в службу, а в дружбу. Принеси ещё воды, чифирь у меня кончился, холодно мне, горяченького хочется...
 Постаревший за ночь начальник экспедиции встал и пошёл вниз к реке, захватив ведро. Зашёл в воду на несколько шагов, не обращая внимание на утреннюю прохладу и зачерпнул пригоршню воды умыться. В этот момент он услышал выстрел.
 - Обманул, Мишка. Провёл, как дурака, - горько усмехаясь сказал он и от души растёр лицо холодной водой.
 Бросив ведро на берег, он тяжело поднялся наверх. Испуганные геологи выглядывали из палаток.
 - Олег Петрович, мы в туалет хотим, - канючили девчонки.
 - Давайте. - он вытер последние капли с лица. - Остальные, берём пилы, топоры, заготавливаем дрова.
 - Сколько, Олег Петрович? - растрёпаный геолог выбрался из палатки.
 - Много. Много Саша, таскай, родной, пока не скажу.

* * *

 - В общем, пока вертолёт с карантинной группой медиков прилетел к ним, никого в живых не осталось. Все, как Алёшка, почернели и умерли. Начальник до последнего всё записывал. Читать страшно... Палатку Варнакова и Сидорина геологи сожгли. Остальное сделали мы, забрав записи экспедиции.
 Металлический щелчок зажигалки Сергея заставил вздрогнуть Виктора Андреевича. Он пару минут смотрел, как Сергей курит на фоне вечереющего окна.
 - А дальше, - сказал он, откашлявшись, - пошла работа. Периметр объекта окружили десятикилометровой зоной отчуждения. Отлавливали и разворачивали якутов, заставляли объезжать. Тургуна поймали, допросили, и нихрена нового не узнали. Кухаган и всё тут.
 К Обелиску направили группы биологов, вирусологов, чёрт знает ещё каких хренологов. Ну и нас, грешных. Чтобы, значит, за порядком следили и безобразиев не допускали... - он скривил губы в усмешке. - потому как секретный объект повышенной важности.
 - В общем, ещё человек десять погибло, а узнали только то, что штука эта стоит там давно, опасность бешеная и что с ней делать — неизвестно. Попытался один деятель развить тему оружия из этой гадости, мол, кинем на Америку такую штуку, и всё, бегом в коммунизм. На третий день почернел.
 Он досадливо махнул рукой.
 - Чего там рассказывать... Паршивая это штука была, Серёжа. Ох, какая паршивая. Как не из нашего мира, совсем чужая. Будто даже наши законы физики ей не указ были. Чужое, понимаешь... Любое чудище из любого фильма своим парнем покажется по сравнению с этим. Было такое чувство рядом с ней... Не знаю, как сказать. Гибель и неизбежность. Смерть и жизнь. Наша смерть, их жизнь. Так как то. Я то это на себе испытал.

* * *

 - Благодарим за интересный доклад предыдущего оратора. А теперь, товарищи, я хочу представить вам представителя науки на нашем собрании, нашего следующего докладчика, доктора наук, Кугеля Семёна Абрамовича. Прошу вас, - Председатель собрания сделал широкий жест.
 Из-за стола поднялся полный человек невысокого роста, в очках, с сальными волосами и криво повязанным галстуком.
 - Товарищи, - начал он немного вальяжно. - я могу засыпать вас научными терминами, описывая Вилюйский Обелиск, но поймёте ли вы хоть половину из них?..
 - Мы благодарим вас за указание на нашу некомпетентность в вопросах, которыми мы не занимаемся, товарищ Кугель. - строго сказал Председатель. - Однако, за этим мы вас сюда и пригласили, чтобы вы объяснили нам понятно всё то непонятное, что вы имеете удовольствие знать.
 Кугель опешил и зачастил, оправдываясь, - что вы, что вы, я совсем другое имел ввиду. Я хотел сказать, как тяжело рассказать то, что не сильно то понимают учёные умы уважаемому собранию, несомненно, уважаемых людей.
 Он скорбно помолчал, видимо, продолжая сожалеть. На лицах присутствующих появились тени саркастических улыбок.
 - Да! Теперь я скажу. Если обобщить все те данные, которые мы смогли получить от Вилюйского Обелиска, получится следующая картина. На этом месте он давно. Не знаю, вырос, или с неба упал, но примерно с трёхсотого года нашей эры. Точнее сказать не предоставляется возможным. За это время, весьма удачно образовавшийся кратер, что больше указывает на импактное возникновение Обелиска, позволяет поддерживать тот микроклимат, ту среду, которая наиболее полно отвечает требованиям... этого объекта.
 - Требованиям? - перебил представитель КГБ. - Вы у него спрашивали, он их выдвигал?
 - Нет конечно! - Кугель улыбнулся. - Есть данные наблюдений за объектом, позволяющие утверждать, что этот самый обелиск преследует определённые цели. Например, в месте его локации температура всегда выше окружающей на пять — десять градусов. Мы пытались охладить Обелиск с помощью вентиляторов с жидким азотом, так он начинал искусственно греть окружающее пространство, при этом определённо фиксировалась активность как на, так и под поверхностью озера чёрной субстанции, и самого обелиска, выражающаяся в испускании той самой чёрной субстанции. Затем. Оказалось, что эта самая субстанция излучает в ультрафиолетовом диапазоне, но только по ночам. Попытки затемнения вызывали интересную реакцию — она начинала светиться, но тут же прекращала, будто понимая, что сейчас — день, а не ночь. Все попытки сбить её с толка провалились. Это же касается и небольшой толики вещества, которую мы смогли отобрать для экспериментов...
 - Всё это, несомненно, очень интересно, - перебил Председатель, - но вы можете нам сказать, что это такое?
 Докладчик снял очки и очень медленно начал их протирать. Затем вздохнул, и оглядев присутствующих, прямо ответил — Нет.
 - Вы год изучали объект и не можете сказать?
 - Да, - с вызовом сказал Кугель. - Не могу. Не всё можно понять вот так, с нахрапа. Здесь нужны многолетние исследования. Иногда самое простое решение лежит на поверхности, да только никто его не замечает. Могу сказать только, что это крайне агрессивная для нашей жизни... штука. Полностью чужая, не вписывающаяся ни в какие рамки.
 Присутствующие переглянулись, а представитель Совета Министров спросил — То есть, вы хотите, чтобы мы дали разрешение на продолжение исследований?
 - Да, именно так. - Кугель гордо задрал подбородок.
 - Вы понимаете опасность Объекта? Сколько человек уже погибло и сколько ещё погибнет, учитывая исключительную его опасность? И это после того, что за год не найдено ни какого средство спастись от воздействия Обелиска.
 - Мы найдём.
 - Я помню эти же ваши слова год назад.
 - Мы найдём!
 - Вы найдёте, говорите. И это на фоне большого числа погибших при исследованиях, отсутствия каких — либо объяснений с вашей стороны, после года очень дорогих исследований в условиях строжайшей секретности и отказа хотя бы объяснить, с чем мы имеем дело? Вы найдёте, а пока, по моим сведениям, зона поражения обелиска около двухсот пятидесяти лет назад начала расширяться в геометрической прогрессии?
 - Да..., - пытаясь сохранять спокойствие сказал твёрдо Кугель. - Она начала расширяться. Но мы — найдём.
 - Когда зона будет уже у стен Кремля?
 - Товарищи, давайте понизим градус нашей беседы, - вмешался председатель. - Товарищ Кугель, Семён Абрамович, а у вас то есть хоть малейшая догадка, хоть предположение, что же это за обелиск такой?
 Докладчик немного подулся, глядя в сторону и ответил, - Есть! Но вам эта версия не понравится.
 - Я вас уверяю, милейший Семён Абрамович, нам не нравится вообще даже само присутствие этого объекта на нашей земле. Поэтому расскажите нам хоть что нибудь, мы уж как нибудь потерпим.
 Кугель усмехнулся и заглянул прямо в глаза Председателю.
 - Хорошо. Хотите — получите. Но прошу не перебивать и не смеяться. Уж поверьте, моя степень подготовленности позволяет допускать такие гипотезы.
 Все смотрели на докладчика, затихнув, а тот, будто ныряя в холодную воду, вздохнул со всхлипом и продолжил:
 - Это станция. Не земная. То есть не земной сборки.
 Он оглядел присутствующих, словно ища хоть тень улыбки, чтобы обидеться и замолчать. Все слушали внимательно и спокойно.
 - Представьте себе цивилизацию, которая делает первые, робкие шаги в космос. Они оглушены межзвёздными расстояниями и удручены своими способностями их преодоления. Они, может, уже пересчитали все планеты у других звёзд, даже дали им названия в честь каких нибудь передовиков инопланетного производства (он скривился в ухмылке). Но прекрасно понимают, что достигнуть этих планет не смогут ещё очень долгое время.
 Представитель КГБ задумчиво и старательно рисовал чертей в блокноте.
 Председатель смотрел в окно, а член Совета Министров зевал, прикрыв ладонью рот.
 - И что же в таких случаях делать? А может, послать пока к этим планетам формовочную, или как её там назвать... станцию? Я имею ввиду, станцию, которая будет постепенно, может, тысячи лет, менять климат планеты на подходящий для пославших её существ. И когда они, существа, наконец, смогут преодолевать межзвёздные расстояния с лёгкостью — вуаля! Они получат планеты, полностью пригодные для проживания их вида. Эдакое вложение в будущее.
 - Вложение, которое принесёт дивиденды через несколько тысяч лет? - спросил представитель Совета Министров с усмешкой. - Так себе вложение...
 - Ну мы же строим коммунизм для внуков?! - Кугель побагровел, а Председатель красноречиво посмотрел на представителя СовМина. - Это «так себе вложение» подарит им целые планеты, где для выхода в сортир не надо будет надевать тяжёлый скафандр и на всякий случай брать атомную бомбу!
 - Это очень интересная гипотеза, товарищ Кугель. - Председатель радушно улыбнулся. - У вас всё?
 - Всё! - ответил докладчик и снова надулся.
 Представитель КГБ пририсовывал чертям летающие тарелки в ногах. Та тарелках были звёзды.
 - Тогда мы больше не задерживаем вас, и благодарим за очень интересный доклад.

* * *

 Наступал вечер. Синие сумерки вползали в квартиру.
 - Включи-ка свет, Сергей, да окна закрой. Зябко что то. - Виктор Андреевич поёжился.
 - Так что было дальше? - наконец подал голос Сергей.
 - А дальше, Серёжа, мы взорвали там атомную бомбу. Для всех - учения, исключительно в мирных целях. И потом ещё девять, с разными интервалами. Хотя уже после первой ничего не осталось. Первую с самолёта кинули, потом всё осмотрели, ничего такого не обнаружили, испарилось всё. Затем уже подлодки наши тренировались, ракеты под списание отрабатывали. Ну так, на всякий случай. Всё.
 - Получается, мы так и не узнаем...
 - Получается, нет. Но вот тут недавно я по телевизору одну передачу смотрел. Там рассказывали про одного миллиардера американского. Так тот загорелся такой идейкой, а что бы, мол, нам не посылать зонды к экзопланетам, чтобы, в зависимости от местных условий, терраформировать их потихоньку, пока мы до них дочапаем... А потомки ему, значит, спасибо скажут. Может, даже речку в его честь назовут...
 Молчание, наступившее после этого длилось долго. Каждый о чём то глубоко задумался. Наконец Виктор Андреевич сказал:
 - В общем, не хотел тебя пугать. Хотел, чтобы ты просто знал. Может и в Архиве посмотришь, поподробней узнаешь, глядишь, я, старый, что то забыл. С твоим допуском теперь тебе весь Архив открыт. Сделаешь запрос на Вилюйский Обелиск, тебе и принесут, почитаешь. Но самое главное, Серёж, не в этом.
 Он отвернулся, будто мучительно подбирая слова.
 - Самое главное, вдруг ещё где какой кухаган откроется. Может и на дне моря, а может и на Луне. Через полгалактики стрелять — точность так себе... мало ли... И ещё вот что. Если он прилетел к нам, значит и на небо поглядывать надо. Может, хозяева его пожалуют. Если есть сеятели, рано или поздно, жнецы заявятся. Семя, в землю добрую брошенное...
 - Я понял, Виктор Андреевич. - Сергей встал. - Спасибо. Обязательно пороюсь в Архиве. Позвольте вопрос?
 Старик кивнул, и он продолжил: - Ваша книга. Что вы читаете? Библия?
Виктор Андреевич рассмеялся, и взял книгу в руки. - Что, думаешь, раз кирдык мне скоро, я в религию ударился?! Я, Серёжа, и перед смертью чекистом останусь. И, по роду занятий, больше в чёрта поверю, чем в бога... Работал я много, жизни нормальной не видел, упустил многое. Вот, навёрстываю, пока могу.
 Он перевернул книгу и стали видны имя автора и название — Жюль Верн. 20 000 лье под водой.