А что остаётся нам?

Фигурное катание на коньках – не контактный вид спорта. Соперницы не тузят друг друга кулачками, не прикасаются друг к другу и вообще разнесены на льду во времени. Мы не рассматриваем случайности на совместных разминках.
По существу борьба идет с самой собой, со своей усталостью, со своей концентрацией и собранностью. И это, по существу, борьба подготовок и способностей.
И тем не менее реальные противоборства и противостояния всё-таки возникают.
Это борьба концепций, парадигм, установок и воззрений на само фигурное катание на коньках, на зрителей, на правила, на судей.
А ещё это борьба тренеров между собой за «место под солнцем».
Огромное значение имеет в этой борьбе правилообразовательный процесс.
Изменение одного «правила» влечет грандиозные изменения в результатах соревнований.
Ярким примером тому служит правило о трикселе. Это единственный элемент ультра-си разрешенный у женщин в короткой программе. Это ставит фигуристок не владеющих этим элементом в неравное положение с трикселлистками и принуждает из в произвольной программе перегружать контент квадами. Другая сторона вопроса: субъективность судей в фигурном катании, которая также влечёт спортивные последствия. К сожалению свою резко негативную роль играет «политическая ситуация» в мире. В период СССР нашим спортсменкам необходимо было превосходить соперниц на три головы, чтобы добираться до призовых мест на международных соревнованиях. Наглядное подтверждение всему сказанному явила ситуация с утверждением в фигурном катании Школы Этери Тутберидзе. Именно невозможность переиграть эту Школу честными приёмами привела к разнообразным «уловкам» не имеющим к настоящему спорту ни малейшего отношения. И это наслаивается и на внутреннее противоречие между парадигмой спортивной и парадигмой искусства. В наиболее примитивной форме это имеет место быть как спор сторонников катания Александры Трусовой и сторонников катания Анны Щербаковой. Удивительным образом две девчушки-подружки предложили планете два принципиально разных типа катания: строго спортивное и сбалансированно-универсальное. Благодаря острословам комментатором оно получило отображение как «пять квадов или балет на льду».
Потрясающим фактом стало формирование обеих парадигм в недрах Школы одного тренера.
Вообще в спорте есть вопрос о как можно более раннем выявлении одаренных исполнителей.
Древняя постановка этого вопроса заключается в идее построения пирамиды, в основании которой лежит массовость, а на вершине мастерство. Система детских спортивных школ позволяет уже в шести-семилетнем возрасте выявлять наиболее перспективных фигуристок и в дальнейшем именно на работе с ними концентрировать усилия тренеров все более и более высокого уровня. Естественно сами тренеры высокого уровня не упускают возможности присматриваться к юным талантам и отбирают себе наиболее перспективных. Селекция (в переводе с английского – отбор!) при эффективных формах позволяет в короткие сроки приводить на лёд наиболее одарённых и в дальнейшем они работают со своими тренерами до окончания спортивной карьеры. Естественно к тренерам чемпионов юные таланты стремятся попасть как можно раньше. В этом большую роль играют их родители и нередко и сами тренеры, работающие в начальном звене.
Проблема в том, что первое место оно как правило одно. Борьба за первенство редко заканчивается близнецами. И когда ученицы одного единственного тренера доминируют на протяжении уже десятка лет, возникает огромный соблазн со стороны его конкурентов тем или иным путём «устранить» конкурента.
Именно это влечёт разнообразные «перекосы» и «уродства» «системы» и в конечном итоге принуждает изменять «правила» самой игры.
В карточных играх один из распространённых приёмов жуликов заключается в многократном мгновенном изменении «правил» прямо за ломберным столиком.
Во всех видах спорта постоянным мотивом на введение «поправок» и «изменений» в правилах является неудовлетворенность спортивным результатом и попытка смены правил кажется «удачным решением».
Мне посчастливилось заниматься исследованиями правилообразовательного процесса практически всю сознательную жизнь. Поэтому любые изменения любых правил в любой деятельности вызывают у меня простой внешний интерес. Понятно, что изменения правил в гражданском или уголовном процессе весьма чувствительны для общества, но не менее болезненны они даже в самых простых наборах правил для тех или иных форм спортивного отбора. В шахматах огрпромное значение имеет контроль времени. Как остроумно заметил Давид Бронштейн: если все будут играть стоя, а не сидя, у нас будут совсем другие чемпионы.
В фигурном катании наборы правил также грандиозно влияют на итоги соревнований и потому все эти чемпионские списки на мой взгляд в достаточной степени отдаленно отражают соотношение сил. Иное дело «большие массивы данных». Рассмротрим например десятилетие «Слуцкой-Кван», как я его условно именую.
Три приховых места в первенствах мира образуют тридцать призовых мест.
Девять из них занимает Мишель Кван, шесть мест забирает Ирина Слуцкая, три места у Марии Бутырской. Три девушки взяли себе из тридцати мест восемнадцать. Очевидно, что они сильнейшие в этом списке. Если за первое место давать три очка, за второе два, а за третье одно очко, то у Мишель Кван 22 очка, у Ирины Слуцкой 13 очков, у Марии Бутырской 5 очков.
Саша Коэн – 4 очка, Сидзука Аракава и Тара Липински по три очка, Чань Лу и Елена Соколова по два очка. Это десятилетие захватывает финиш Чань Лу и старт Каролины Костнер. Именно в этом десятилетии Антон Баков изготовит стопроцентно золотую олимпийскую медаль для Ирины Слуцкой. И нам сейчас нет нужды выяснять, кто был знаменитей в тройке лидеров. Нам важно увидеть, что чем больше отрезок времени, тем меньше влияние субъективных факторов на общие итоги состязаний. Кван, Слуцкая и Бутырская реально были лидерами мирового женского одиночного фигурного катания, и исследования их творчества на льду не могут подменяться никакими «общими соображениями». Но это уже дело именно специалистов фигурного катания. А нам остаётся смотреть и пересматривать их лучшие прокаты и выражать своё восхидение в стихах и в прозе.