Малолетка Гл 2. Больница

                Гл 2. Больница


                Ожоговое

     — Доброе утро, Арик! — В палату ожогового отделения хромая вошёл Володя, — Как она? — он кивнул на Елену, которая прикрытая влажной тканью желтоватого цвета была подвешена в чём-то типа гамака. Рядом с шумом "дышала" какая-то машина, над изголовьем на экране монитора извивалась кривая линия и сменялись цифры. С другой стороны кровати стояла капельница с прозрачным мешком жидкости, стекающей по трубочке в руку девушки, которую рукой в тонкой латексной перчатке нежно поглаживал её муж Арон..

     — Доброе утро, Володя! — Его голос через маску звучал глуховато, — Пока без изменений. Стабильно. Врач сказал, что это уже хорошо.

     — А сам-то как, Арик? Небось всю ночь вот так просидел?!

     — Да ничего. Вот только спину ломит от этого кресла. Хоть на пол ложись, чтобы распрямить её. А как твоя рука?

     — До свадьбы заживёт. — Володя улыбнулся, но глаза его погрустнели. Он был отцом-одиночкой, воспитывал четырёхлетнюю дочку, а жена его умерла от короновируса два года назад. Так что ему было не до встреч с женским полом, а тем более не до свадьбы.

В палату вошла женщина в белом халате:

     — Это что ещё за явление?! Кто пустил без халата, маски, в стерильную палату. Ну я этой медсестре задам! Так, мужчины. Придётся вам покинуть палату. Мне надо помыть пациентку, обработать раны, ткань поменять. А потом будет врачебный обход, и вас снова выдворят из палаты. Вы пока сходите в кафе, оно у нас внизу в соседнем корпусе. Кстати, очень даже неплохое. А если сядете на воздухе под ёлками, то и покурить сможете. Погуляйте с минут сорок, час, а когда вернётесь, возможно врачи, она глянула на планшетку, прикреплённую в ногах кровати, решат выводить Елену Бергер из состояния комы. Кто из вас муж?

     — Я, — Арик кивнул.

     — Хочу немного успокоить вас. Обычно такие ожоги оставляют довольно уродливые рубцы, но вашей жене повезло. Кипяток, почти не попал ей на лицо и шею. Так что даже платья с небольшим декольте сможет девочка носить. В остальном будем надеяться на высокую квалификацию наших врачей-комбустиологов (врачей по ожогам). Выздоровление не будет быстрым и лёгким. Возможно понадобится помощь и других врачей, психолога в первую очередь. И тут многое будет зависеть от вас, от вашей поддержки и понимания.

А сейчас, мальчики, на выход!

Пришлось послушаться, тем более, что женщина выглядела довольно решительно. Лет тридцати двух - тридцати пяти, высокая. В кроссовках, без каблуков, она была выше Володи. Из-под шапочки выбиваются густые рыжие волосы. Серые глаза, даже когда улыбается, смотрят строго.

Они вышли в коридор, но тут Володя, сам не ожидая от себя такого, вернулся, приоткрыл дверь и нарочно картавя спросил:

     — Сестра, как зовут тебя? Назови своё имя!

Та рассмеялась:

     — Миледи! Кстати, не сестра, а врач. Мама с папой зовут Катя. А тебя?

     — Володя. До скольки ты работаешь, Катя?

     — До шести вечера. А теперь брысь отсюда!

Володя вернулся к Арону. Тот глянул на его расплывшееся в улыбке лицо, и как ушат холодной воды вылил:

     — Ты бы для начала узнал не замужем ли она, и не будет ли муж встречать её после смены.

     — Арон, ты ни разу необразованный. Ты хоть обратил внимание на какой руке у неё обручалка? На безымянном пальце левой руки. И при этом она явно не католичка. Значит она вдова. Но пока, как и я, не ищет новых отношений. Эх, молодёжь, молодёжь, учить вас надо!

Арон замолчал, и молчал всё время что они шли по длинному практически пустому коридору к лифтам. Только эхо их шагов отражалось от стен, увешанных картинами, многие из которых, как следовало из подписей, были подарены коллективу врачей отделения бывшими пациентами или их родственниками.

Наконец Арон нарушил молчание:

     — Знаешь, Володя, я так тебе благодарен за спасение Леночки!

     — Мне? Почему мне? Её спасла моя начальница Ирина. А я спас Ирину. Она тоже сильно пострадала. Преступник нанёс ей сильнейший удар по голове. Неизвестно, пострадал ли мозг, но сотрясение у неё точно есть. А ещё он порезал ей лицо и шею. Кажется зацепил сонную артерию.

     — Ты не знаешь, здесь где-нибудь можно купить цветы? Я бы хотел их отнести той, которая спасла мою Лесечку. Очнётся твоя начальницы, а тут цветы. Ей приятно будет.

     — Ты что, Арон, думаешь я здесь всё знаю? Я сам здесь в первый раз. Но могу спросить. Вон, кстати, женщина с букетом идёт. Вот у неё и спросим.

Через час с огромным букетом они входили в палату 311, где лежала Ирина.


                * * *


                Палата 311

Володя представил Арона и Женю друг другу:

     — Евгений Борисович, наш бывший начальник, Арон, как бишь по батюшке?

     — Просто Арик, — Арон вручил букет Жене:

     — Это вашей жене. Она спасла мою Лену. Я буду молиться за них обеих.

     — Спасибо. - Евгений Борисович пристроил цветы в литровую банку на тумбочке, в которой уже стоял один букет.

Прозвучала мелодия из телефона, лежавшего рядом с цветами. Евгений Борисович взял его, сдинул зелёную кнопку на экране и нажал на иконку громкой связи. Из динамиков раздался хрипловатый голос:

     — Женю, це ти? Впізнаєш брата Колю?

     — Липченко, да я тебя и с того света узнаю. Есть новости? Только учти, за плохую новость гонца… Сам знаешь.

     — Ой напугав бабу товстим … Слухай, ти там один, чи хтось нас слухає?

     — Вообще-то не один. Тут Володя Петровский, а ещё муж той девушки, которая пострадала, Арон. Ну и Ирина. Только она спит.

     — Як вона? Що дохтури кажуть?

     — Говорят, есть серьёзное сотрясение мозга. Но, слава Богу, мозг вроде не пострадал. Вот проснётся Ира и они будет её инспектировать, проверять реакции, память…

     — Не надо меня проверять, я нормальная, - послышался слабый голос. И помню всё. Хотите, Евгения Онегина наизусть вам прочитаю? —

Но вы, к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Вы не оставите меня.
Сначала я молчать хотела;
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела
Хоть редко, хоть в неделю раз
В моей палате видеть вас,

(Ирина изменила эту строчку)

Чтоб только слышать ваши речи,
Вам слово молвить, и потом
Все думать, думать об одном
И день и ночь до новой встречи.

Эй, Николай Иванович, ты меня слышишь?

     — Та чую, чую, моя пані Ірина!

     — Хоть я и не при исполнении, но всё же докладывай мне, а не Жене.

     — Та що там доповідати? Ще на місці злочину, було обшукано його одяг. Паспорту, чи інших документів, що допомогли б його опізнати, при ньюму не було. Перед тим як робити розтин тіла, що привезли з місця злочину, ми, як завжди, зробіли його огляд. Так от, вся його спина і шия сзаду вкрита майже круглими шрамами від так званої розочки. Тобто від розбитої пляшки. Шрамы застарілі, білого кольору. Їм років вісім-десять. Треба перевірити, їх десь повинні булі лікувати, бо від таких ран чоловік мав би стекти кров'ю.

От і вся моя доповідь. О, ледь не забув, мабуть старий став. Я дав команду нашим комп'ютерникам пошукати у базах його пальчики.

Цілую ручки, пані начальниця. Бістріше виздоровлюй Ірина.

Липченко отключился.

     — Ира! — голос Евгения Борисовича звенел от возмущения, — Ты хочешь свести меня с ума? Твоё дело лечиться и быстрее становиться в строй. Сейчас твои начальники - врачи. А делом пусть занимается твой заместитель - Олег.

     — О, Женечка. Набери-ка его на телефоне. И познакомьте меня с этим молодым человеком.

     — Это муж Лены Бергер, Арон. Лена в коме, лежит в ожоговом отделении. А Олега и набирать не надо. Он уже заглядывал в палату.

     — Так позови его.


                * * *


                Палатное совещание

     — Ой, ребята, что-то нас слишком много здесь. — В палату вошёл Олег Залугин, в форме майора полиции. — Ирина Самуиловна, прикажите их выгнать из палаты. Не выгоню я, так выгонят медики. Они тут ух, какие строгие. И моя форма майора не поможет.

Ирина улыбнулась:

     — Не надо, Олег. Здесь все к месту. Вот разве только…, — она взглянула на Арона Бергера.

Олег поднял руку в останавливающем жесте:

     — В принципе, Арон Иосифович уже довольно много знает. Я с ним уже встречался и ввёл его в курс дела. Так что он уже знает о загадках его жены. А как муж имеет право быть в курсе расследования.

     — Хорошо. Оставайтесь Арон. — она снова повернула лицо к заместителю, — Олег, только что звонил Липучка, ой, Липченко. Он сказал, что на шее и спине трупа обнаружены старые шрамы, будто от "розочки". Возраст шрамов восемь - десять лет. Поэтому дай задание поднять висяки того же возраста и порыться как следует там в поисках пострадавших с такими же ранениями. Если в висяках ничего не найдётся, тогда поднимите и раскрытые дела и ещё раз прошерстите, не вызывает ли в них что-либо подозрений.

Ирина откинулась на подушку. Она очень устала и тяжело дышала.

     — Арон Иосифович, скажите, что вы знаете о детстве вашей жены?

     — Если честно, я почти ничего не знаю. Собственно, я не раз заводил о её детстве разговор и с Леной, и с её мамой, Марией Мироновной. Как говорится: тайна, покрытая мраком. Единственное, что сказала мне тёща, что Лена до пятнадцати лет говорила на украинском суржике, и ей пришлось приложить усилия, чтобы научить дочку правильно говорить на русском языке. И у меня возник ещё один вопрос: как у абсолютно чисто говорящих по-русски родителей, может быть дочка, говорящая на суржике? И я задал этот вопрос Марие Мироновне. Она замешкалась, а потом сказала, мол Леночка с пяти лет жила у бабушки Одарки в Волновахе. От неё и переняла этот говор. За Волноваху были сильные бои, поэтому у Лисёнка, Лесеньки, не было возможности учиться. В дом бабушки попала русская ракета. Бабушка, мама мужа Анатолия, погибла, а Леночку забрали соседи. От сильнейшего потрясения у Леночки наступила амнезия, и она не помнила, что с ней было до гибели бабушки. Мой тесть, Анатолий Александрович, съездил в Волноваху и привёз Леночку домой.

     — Так, так, так, — вмешался Евгений Борисович, — Я, конечно, сейчас для вас никто и звать меня никак, но я бы сделал следующее: во-первых, послал бы к матери Елены полицейскую-следователя, желательно помоложе, под прикрытием, что она врач-психолог. Пусть она разговорит её, попросит показать семейные альбомы. Мол, это нужно будет для восстановления памяти Лены, когда её выведут из комы. Ведь мозг её мог пострадать. Если будут, а в любой семье обязаны быть, детские фотографии Лены, нужно скопировать их и отдать нашим айтишникам для состаривания до нынешнего возраста Елены. Во-вторых, пусть мама Елены даст адрес, и необходимо послать кого-то в Волноваху по этому адресу, разыскать и поговорить с соседями, знакомыми о бабушке Одарке и её внучке.

Ирина улыбнулась:

     — Да уж, я и в подмётки не гожусь своему умному мужу, —Она прижала здоровую руку Жени к своей щеке, — Олег Юрьевич. Бери управление на себя и считай замечания Евгения Борисовича руководством к действию. Кстати, пусть девушка-следователь, она же врач-психолог, будет на подхвате в палате Елены. Мама Лены обязательно скоро придёт, вот тут-то к ней и надо приклеиться, и напроситься к ней в гости. А вы, Арик, держите язык за зубами и помогайте "психологу".
Володя, — обратилась она к лейтенанту, — а ты можешь поступить на выбор: или возьми отпуск, пока я тут загораю, или не в службу, а в дружбу, повози майора Залугина.

     — Что-то у меня башка раскалывается. Пожалуй, я немного посплю. — тихо проговорила Ирина, — Женечка, а ты поедь домой, искупайся, поешь, и тоже поспи. А вечером снова приезжай.


     Продолжение следует