В обратную сторону

Бабка залезла в маршрутку, когда я уже расплатился с водителем и уселся у заднего окна,
водрузив скучающего детку на руки. Впереди бабки в Газель шустро проникли два пацана -
та ещё преодолевала ступеньки, а пацаны уже ёрзали на соседних со мной сидениях.
«Только 8 и 9-го!» - раздался голос водителя. Мы почему-то не ехали.
Я повернулся: бабка так и стояла на верхней ступеньке у двери, одной рукой (с сумкой) ища во что опереть палку, а другой (с пакетом, из которого торчало какое-то скудное растение) протягивая водителю удостоверение.
Какое-то время она ничего не произносила, а только сипела – видимо погоня за маршруткой сбила ей дыхание. Шофёр насуплено ждал, а я подумал, что вот стоит поехать в Девяткино впритык, так обязательно что-нибудь случится – как правило в маршрутке, реже - в метро -
и проебёшь электричку.
«Чего не едем?» - негромко отвлёкся от созерцания индустриального пейзажа деть.
Шофёр принял это в свой адрес, и резко выжал сцепление, выруливая в левый ряд. - Старуха устояла. Более того – продышавшись, на удивление отчётливо и громко отчеканила:
«МатвиЕнко сказала! Постановление мЭрии! Вы обЯзаны» - по тому, как она делала ударения,
я заподозрил учительницу младших классов.
«Только 8-го и 9-го!» - громче и досадливей, чем в прошлый, раз повторил водитель.
Я напрягся, и до меня дошло – сегодня 7-е мая. Ещё раз оглядев продолжающую стоять старуху,
я не обнаружил каких-нибудь значков или планок, которыми последние 30 лет щедро увешивали наших ветеранов сначала партия и правительство, а потом – просто правительство.
Кого и в чём в нашей солнечной стране возят бесплатно – я, честно говоря, не сильно разбираюсь.
Старика редко увидишь в коммерческом транспорте, а, оказавшись в «муниципальном» автобусе, невольно хочется поскорей выйти, пока не напрыгнул депрессняк.
«Завтра! Завтра можно будет ехать бесплатно! Понимаете?!» - вдруг принялась объяснять старухе
выцвеченная тётка с омерзительной брошью, торчащей из-под кожаной куртки.
«Главный бухгалтер» - почему-то решил я и, чуть вывернувшись из-под продолжившего медитировать детя, стал нащупывать в кармане мелочь.
Достав две десятки, я обнаружил, что точно такие же купюры повисли по центру тесного салона,
а дамочка, протянувшая их, почему-то сильно смущаясь, лепечет: «водитель, возьмите …»
Образовалась пауза. Главбух недовольно насупилась в окно. Бабка не очень врубалась.
Остальные врубались и с любопытством ждали реакции водителя, тот, скорее по этой паузе, чем по лепету поняв, в чём дело, обернулся пару раз через плечо и рявкнул: «да уберите вы деньги!»
На смену этой паузе пришла другая, которую разрядил сам же водитель:
«неужели мне охота деньги со стариков брать …».
И тут началось.
Пацаны у моего левого уха принялись шёпотом веселиться:
«приколись, пенсионеров станут бесплатно возить, тогда вообще в 121-ю не сесть будет!»
«да у них денег побольше нашего» - обиженно заявила главбух.
«Женщина, садитесь, - тут место …» - раздалось хором сразу два ненужных голоса – мест было навалом, и бабка не садилась совсем по другой причине. Медленно водя глазами по лицам пассажиров, она высмотрела пожилую женщину и, глядя в её сторону, всё тем же поставленным голосом выдала: «Раньше работали и фабрики и заводы! И деньги платили, и хватало на всё – только работай!» Пожилая женщина не заставила себя ждать: «да уж, не думали, на какие шиши до дачи доехать!» …
Я отвернулся. Дальнейшее было предсказуемо.
Кто-нибудь да поведётся, что-нибудь вставит и - ...
Действительно, за спиной раздавалось:
«А что будет из этого бардака – крах! Развал всего!»
«да советская власть вас и довела …»
«А что вот – Чубайс?! вот что он?! Па-ра-зит - деньги нахапал и всё ещё командует там, сволочь!»
«вы о своём думайте, что вам Чубайс …»
«Я бы всех поубивала - Чубайса и … кто там с ним … Абрамовичи … это уж вообще!» …
Я почему то подумал о брянских лесах, о Будапеште, о траншеях-могильниках на северных окраинах блокадного Питера - обо всём том, о чём стараюсь не думать, и даже и тем более в день Победы, когда - и так … и без этого …
В общем, до метро доехали весело. Водитель вещал, путаясь в показаниях:
«Я вот инвалид – и работаю … вам-то, бабуся, конечно, никак… но всё равно …»
Пацаны, выскальзывая из салона, продолжали негромко прикалываться:
«Бабуля - просто терминатор! Такая: «всех замочу!...».
Старуха неуклюже разворачивалась к выходу и требовательно спрашивала сразу всех:
«Это Проспект просвещения?!  Мне нужно на автобус! В Осиновую Рощу!»
«Ну вот, ещё и не туда ехала!» - удовлетворённо вставила главбух и вытащилась на остановку.
«Это что же - не Проспект просвещения? А как же мне туда? А вы туда сейчас поедете?» - стала наседать бабка на водителя. «Нам нельзя оставлять пассажиров на кольце …» - оправдывался водитель.
«это – ГраждА-анский проспект» - ник селу ни к городу проявил свою осведомлённость деть.
«Дама, вы должны выйти, перейти у светофора и сесть в обратную сторону… » - принялся было объяснять мужик с портфелем, но водитель его перебил, почти крича, срываясь на странные, забытые интонации: «Не надо никуда выходить, бабушка! Щас приедем на Просвещения! - только сядьте, пожалуйста, уважаемая, не стойте на проходе и не нервничайте вы так …»
«Я не глухая, как может показаться …» сварливо принялась было старуха, но тут я вышел …

Вытащив своего тяжеленного детя из газели, я машинально пронёс его на руках, прижимая, почти до метро, - мимо гигантских плакатов про гордость, детей с самокатами, бомжей с палками, пенсионеров с палками и планками, голубей, луж, ларьков с пивом и лавок с георгиевскими ленточками на ручке двери, за которыми – наша родная жрачка или тупо китайская срань ….

На электричку мы вроде бы успевали ...



2007