Брат мой Колька

Брат мой Колька
(родственное)

Я помню, когда впервые увидел его. Он лежал за занавеской на одеяле. Голенький, с большой круглой головой и тонкими кривыми ножками, которыми он сучил в разные стороны. Маленький членик топорщился над животиком. Он пищал, как котёнок.
- Это твой брат Коленька, - сказал мне отец. – Сынок тёти Кати. (Тётя Катя – младшая сестра отца).

Таковы мои самые первые воспоминания о Николае. Мы росли с ним как бы в параллельных мирах, встречаясь в основном по праздникам. Наши семьи жили далеко друг от друга в разных частях большого города. Накануне праздника отец договаривался с тётей Катей о гостевом визите. Они работали на одном и том же заводе в смежных цехах, так что назначить время и место встречи не было большой проблемой даже в то время почти полного отсутствия домашних телефонов.

Тётя Катя с дядей Гришей жили в Заречье, в частном доме. В дом надо было подниматься по высокому крутому крыльцу, с которого попадаешь в тусклые сени, а оттуда через кухоньку – в комнату, которая была и прихожей, и залом, и спальней. Маленький был их дом. В центре комнаты взрослые садились за стол. Пили водку, закусывали, вели непонятные для нас с Колькой разговоры. Иногда пели. Громче всех – мой отец. Жилы на его горле вздувались, и я боялся, что они лопнут и отец умрет.

- Не пей! – говорил я, пытаясь остановить его пение. Ещё плохо владея русским языком, я не знал, что нужно сказать: «Не пой!». Отец это понимал, но, посмеиваясь надо мной, приговаривал: «А я уже выпил!».

Водопровода и канализации в доме не было. Поэтому я был сильно удивлён, когда однажды увидел Колю, сидящим с голым задом над бумажкой в кухне. Мне это показалось безобразием. Сотвори я что-либо подобное на своей кухне – мне бы не поздоровалось. Это непорядок! Я пошёл и заявил об этом тёте Кате. Вот ведь какой маленький мерзавец! Но она посоветовала мне не обращать на это внимания, а если вдруг и мне захочется, то она найдёт мне горшок.

Мы с Колькой играли в углу. У него были интересные игрушки. Железная дорога с маленькими вагончиками и настольный, а точнее, напольный футбол в виде железного футбольного поля, на котором закреплённые фигурки футболистов били по шарику-мячу с помощью прикреплённых под ними натянутых пружин.

Ещё у Кольки было много пистолетов. Один мне так понравился, и мне так не хотелось с ним расставаться, что я с ним не расстался. Дома родители, увидев этот пистолет, стыдили меня и очень ругали, преподнеся урок того, что нельзя брать чужое как бы оно тебе ни нравилось. Я это хорошо запомнил.

На следующий праздник его родители наносили нам ответный визит. Это мог быть Первомай или День Октябрьской Революции, 7 ноября, самый главный государственный праздник тех лет. Иные пришедшие гости норовили поцеловать меня, что мне совсем не нравилось. Я утирался после поцелуя. Это смущало целовавшего, но почему-то приводило в восторг остальных гостей.

- Прошу к столу, - говорила мама и указывала на вкусно пахнувшие тарелки. – Ты где сядешь, Коля? – спрашивает она.
- Поближе к колбасе, - отвечает он под дружный хохот взрослых.

Гости сидели долго, не час и не два. Мать включала радиолу «Минск-55» (огромный ящик в углу комнаты), ставила пластинки и начинались танцы. Дядя Гриша, отец Кольки. танцевал с моей матерью. Пространства в комнате было немного, но они кружились изящно, не задевая ничего из мебели. Запыхавшись, дядя Гриша шёл покурить на балкон. Курил он много. Казалось, чуть ли не после каждой рюмки. Рюмки он тоже любил. И не только по праздникам. Я вообще не помню дядя Гришу (кстати, моего крёстного отца) полностью трезвым и без папиросы в прокуренных зубах. Однажды он забыл пачку папирос у нас на подоконнике. Я вынул оттуда пару штук. На улице за каким-то забором я попробовал покурить. Долго кашлял и плевался. Отрава. Не понравилось.

Пока гости ели-пили, мы с Колькой играли. Часто гоняли головами надутый шарик. Глядя на нас, взрослые иногда просили нас встать рядом для сравнения роста. Сначала я был повыше его, потом он меня догнал, а потом пошёл, пошёл расти…  Мне за ним было не угнаться. Но я решил не отставать хотя бы в другом отношении. Купил гантели, начал качать мускулатуру. Теперь, когда мы встречались, я с гордостью демонстрировал Кольке свой бицепс.
- Ух, ты, - восхищался Колька. – Я себе тоже такой сделаю. - И у него дома появились гантели и гиря, а сам Колька стал заметно крупней и солиднее.

В тумбочке его письменного стола лежала стопка книг.
- Бери, какие хочешь, - говорил мне Колька. Я брал и читал «Индийские сказки» с чудесными иллюстрациями, исторический романа Царевича «За отчизну» (книга серьёзная, но читалась легко) и старую потрёпанную книжку Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году».
- Одолеешь такую? – интересовался Колька. Я ту книгу не прочитал, а проглотил с превеликим удовольствием. Любил я читать.

Когда Колька подрос, он увлёкся велоспортом. По-серьёзному ходил в велосипедную секцию. А мне однажды дал на временное пользование самый настоящий гоночный велосипед.

Шло время. Я поступил в институт. Колька ушёл в армию, оказался где-то далеко в Сибири. Года два-три мы не виделись. Потом он неожиданно прибыл в отпуск. Я приехал повидаться с ним. Висевшая в коридоре добротная светло-серая шинель произвела на меня сильное впечатление.

Колька встретил меня крепкими объятиями в спортивном костюме. Высокий, широкоплечий парень, излучавший силу и уверенность.
- Заходи, брат!

Мы сидим за столом, выпиваем, беседуем. Николай пьёт совсем мало, лишь бы поддержать компанию. Не любит он это дело (в отличие от своего отца, большого любителя выпить по случаю и без такового). В армии Николай получил предложение, от которого он не стал отказываться. Боевое дежурство в ракетных войсках стратегического назначения. Полагаю, что прежде чем такое предложение сделать, кандидата изучают под лупой и тщательно проверяют.

- И что же ты делаешь в армии? – интересуюсь я.
– Что положено, - уклончиво отвечает он. – Поддерживаю стратегическую безопасность Родины.
- В шахтах сидишь? Баллистические ракеты на Вашингтон наводишь?
- Всякое бывает, - не хочет уточнять он.
- И есть резон?
- Есть. Зарплата приличная. Полное обеспечение. Придёт время – получу хорошую пенсию. Долго ждать не придётся.

Вот так. Колька уже определился по жизни. Он про себя всё знает на годы вперёд. А что ждёт меня? Как жизнь сложится? Пока только знаю, что после института пошлют в деревню, куда Макар телят не гонял. А что будет потом – полная неизвестность.

Отслужив положенный срок, Николай вернулся из Сибири. И не один, а с красавицей женой Светланой. Высокая, стройная, бывшая стюардесса. Под стать Кольке.

Однако, жить в родном городе ему оказалось негде. Тётя Катя с дядей Гришей ютились вместе с младшей дочерью в крохотной двухкомнатной квартирке и прибытие ещё двух жильцов с малым ребёнком удобств в проживании не добавило. Беспрерывно курящий, пахучий и хронически пьющий дядя Гриша стал для красивой Светланы как бельмо в глазу. И с тётей Катей нелады у неё пошли. Моя тётя – ангел во плоти. Со всеми всегда согласится. Уживётся хоть с чёртом. Но вот со Светланой не получилось. Оказалась она особой с гонором. Это не так и то не эдак, особенно на кухне. Плачет тётя Катя. Ясное дело, в берлоге должен быть только один медведь, а в кухне только одна женщина.

Смотрел-смотрел на это Колька и снова надел форму. В составе российских войск отправился на войну в Югославии в надежде заработать себе на жильё. Послужил на Балканах. Без особой славы российские войска покинули разбитую, расчленённую Югославию.

- Что там было, Николай? – спрашиваю я его по возвращению.
- Как что? Война.
- Воевал? Стрелял?
- Какое там! Обозначали своё присутствие. Воевали там американцы. Бомбили кого хотели.
- А вы что?
- Ничего. Что мы могли сделать? Бабахнуть стратегической ракетой и земной шарик расколоть?

Заработанных денег хватило только на маленькую подержанную квартиру, куда он поселил уже подросшего сына, а сам по-прежнему остался у матери с женой и родившейся маленькой дочерью. Так проблема жилья и не была решена. Колька продолжил службу в родном городе.

Тяжело заболела тётя Катя. Мучилась недолго. Однажды Колька позвонил мне.
- Приезжай на похороны. Мать умерла.

Я приехал. Она лежала на полу, ещё не в гробу. Чистенькая, аккуратная. Очень тонкие высохшие ноги в простых коричневых чулках. Рак лёгких сделал своё дело. Откуда эта напасть? Она была крепкая деревенская тётка. Или это ей подарил вечно дымящий, сам давно ушедший дядя Гриша? Кто знает? Но надо делать, что положено в таких случаях и жить дальше…

В часть, где служил Колька, приехала высокая комиссия. Большие чины из Министерства Обороны проверяют – как служба, как боеготовность, как жизнь и быт личного состава. Так важный начальник из столицы узнал про Колькину проблему. Куда это годится? Позор! Образцовый сотрудник, столько лет безупречной службы и ничего, кроме медалей. Даже жить негде! Срочно принять меры и доложить.

Так Колька получил квартиру. На окраине города в лесопосадке, с видом на большой пруд или маленькое озеро, возведён жилой комплекс для высшего офицерского корпуса. Здесь и поселился Колька, простой прапорщик Советской Армии.

- Приходи на новоселье, - приглашал он меня. Не помню, по какой причине я не пришёл. Приходила моя мать и мне потом рассказывала.

Генеральская квартира. Большие светлые комнаты. Просторная прихожая. Встроенные шкафы. Длинная застеклённая лоджия. Облицованные керамической плиткой, сверкающие никелем ванная и туалетная комнаты.
Для моей матери, прожившей всю жизнь сначала в коммуналке, а потом в убогой хрущёвке, где два человека не могли одновременно раздеться в коридоре, это была не квартира, а сказка. Счастливой тебе жизни, Николай!

Выслужив все возможные сроки, Николай ушёл в отставку. Пенсионер. Живи и радуйся.

Однажды, выходя из банка в своём районе, я увидел Кольку возле бронированного микроавтобуса. Он был в униформе инкассатора, в бронежилете и с пистолетной кобурой на поясе.

- Здорово! – поприветствовал я. – Ты опять служить подался? Дома не сидится?
- А что сидеть, - отвечает Николай. – Скучно. Да и деньги лишними не бывают. Отдай за газ, свет и воду, и что на жизнь останется?
- Как домашние? – спрашиваю я.
- В Москву подались. Сын работу там нашёл, дочь за москвича замуж вышла.
- А ты, значит, один со Светланой остался?
- Да, так получается. Вдвоём мы в квартире.

Поговорили ещё о чём-то незначительном. Пожали друг другу руки на прощание. Рука у него большая, рукопожатие крепкое. И сам он похож на актёра А.Д., героя российских кинобоевиков, атлета, любимца женщин, погибшего в ДТП с женой и сыном.

Занятые своими делами, мы лишь изредка перезванивались. Однажды позвонила сестра и, поговорив о жизни, напоследок сообщила мне.
- Ты знаешь, что Николай болен?
- Нет, не знаю. Что с ним?
- То же, что и у тёти Кати.
- Не может быть!
- Очень даже может. В прошлом месяце оперировался Николай.

Ну и дела… Я позвонил Николаю. Его голос был бодр, но новости были печальные.

- Да, вырезали у меня половину лёгкого. Прохожу сейчас химиотерапию. Потом ещё облучение будет. Надо процесс заглушить.

- Как ты себя чувствуешь?
- Соответственно. На улицу выхожу, но недалеко. Задыхаюсь. А по лестнице до квартиры поднимаюсь с трудом.
- Николай, рак – не приговор. Солженицын одолел его. И ещё были случаи.
- Я знаю, брат. Сдаваться не собираюсь. Заходи. Давно не виделись.
- Да, да, зайду, - пообещал я и среди прочих дел записал себе в уме обязательный визит к Николаю. И, как всегда, не успел.

Позвонил Миша, муж младшей сестры Кольки. Сообщил, что Николая не стало.
- Как? Когда похороны?
- Они уже состоялись.
- Когда?
- На прошлой неделе.

Миша рассказывает. Скончавшегося Кольку из больницы привезли в квартиру. О его смерти жена не сообщила никому, даже родной сестре Николая. На похоронах кроме жены и сына с дочерью, никого не было. Где он похоронен – никто из родственников не знает. Почему так поступила красивая Светлана – никому неизвестно.

От Кольки у меня осталась только двухпудовая гиря. Перед уходом в армию, он уступил мне её на время (занимайся, брат), а потом так и не востребовал обратно.

Она стоит у меня в углу комнаты, но я не берусь за неё. Она тяжёлая, а с течением времени становится всё тяжелей.