Мемуатюрка - 12. Ахиллесова пята

   Бог смотрел на меня умиротворённо в собственном золотом сиянии разрывавшим белоснежную пену облаков, а я стоял один на грунтовой деревенской дороге посреди колосящихся полей и щурился на этот небесный лик не понимая значения увиденного…
   Что это было, игра солнечных лучей, или воображение пятилетнего ребёнка вывезенного на природу из бетонного однообразия московских застроек? А может быть … я и вправду видел?!  Не знаю до сих пор, но этот божественный  взгляд казавшийся безучастным, словно  выжег в моей душе дыру, на всю жизнь и всё, что в ней происходило, сваливалось в этот незаживающий кратер, пытаясь незаметно раствориться и растечься не оставляя следа, но никогда так не получалось. Дыра эта, стала Ахиллесовой пятой, через которую я сам, оценивая и переваривая даже самое заурядное, которое и яйца выеденного не стоило, поражал себя в самое сердце.
   Ещё одна картинка, примерно того же возраста, так же отпечаталась в памяти… Я нашёл птенца голубя, обыкновенного сизаря. Он выглядел больным или просто лишённым сил. Принеся домой и устроив его жизнь в коробке из под обуви, выходил его. И наверное на тот период, был для него Богом, только ни он ни я, этого тогда не понимали. А когда пришло время дать ему волю, мы всей семьёй пришли на площадь, к Андрониковому монастырю. Там был голубиный домик. Таких больше никогда и ни где не встречал. На высоком деревянном столбе, высоко наверху стояла бочка с десятками отверстий через которые влетали и вылетали птицы, а часть площади перед этим сооружением была сплошь усыпана хлебными крошками и зерном. Люди всегда толпились вокруг сыпля корм, и слушая воркование наслаждались идиллией.
   Ощущение светлой радости за совершённое добро захлёстывало и всё повсеместно, казалось, должно было испытывать такие же чувства! Птенец спорхнул с руки и втиснулся в кучу хвостов, пытаясь пробиться дальше к рассыпанным по земле крошкам. Но тут случилось удивительное – его собратья не приняли новичка! Все они, точно одержимые одним общим инстинктом распознающим не принадлежность к стае чужака, не имеющего явных отличий, принялись оттирать его от корма своими тушками, крыльями, клювами, точно это были не голуби, а люди орудующие локтями. Как будто его скрытое отличие, проступало и было уловимо и воспринималось, слабостью, Ахиллесовой пятой. Я смотрел на это с детским ужасом и болью. Мой голубь взлетел устав бороться и попытался найти прибежище в голубином домике, но и там, столкнулся с неприятием и был вытолкнут. Тогда он сел на ветку дерева растущего рядом и жалко съёжившись начал недоумённо вращать головой. Я заплакал. Не помню что было потом… Не помню более ничего из того возраста кроме отчётливых картинок Бога и голубя…
   Но много позже, не раз задавал себе вопрос: «А может быть мне не надо было задирать голову и смотреть наверх, ловя тот небесный взгляд? И не надо было выхаживать голубя лишая его естественных навыков? Тогда мы с ним были бы, как все, одни из многих и те, многие, так же воспринимали бы нас…»

30.12.2022.