Горькое яблоко

    Лиска плутала по лесу уже второй день. Осенние ночи всё ещё не растеряли остатков ласкового тепла, но утро выдалось пасмурным и промозглым, так что маленькие ладошки из последних сил растирали то щёчки, то плечики в безуспешной борьбе с дрожью. Голос девочки ещё вчера охрип от криков и рыданий, а теперь даже страх ослабил свои путы, когда тысячный раз Лиска вглядывалась в деревья и заросшие тропинки в надежде найти дорогу домой.

    От голода кружилась голова. Девочка с опаской косилась на большие бледные грибы, которые попадались ей уже не в первый раз, но никак не могла вспомнить, разрешал ли собирать такие тятя. В конце концов, урчание в желудке взяло верх над осторожностью, и рука робко потянулась к соблазнительной находке.

    — Стой!

    Властный, глубокий голос заставил Лиску подскочить на месте. Ни одна ломкая веточка не выдала чужого присутствия, и оно застало девочку врасплох. Сердце трепетало пташкой, и Лиска не сразу осознала, как сильно хотела встретить хоть кого-нибудь в этой угрюмой чаще ещё совсем недавно.

    — Не ешь это, отравишься, — голос стал ближе, и девочка, наконец-то, обернулась на его источник.

    Перед ней стояла незнакомка, подобных которой Лиска никогда раньше не видела. Удивительно красивое лицо было очень бледным, даже какого-то неестественного, зеленоватого оттенка. Жёсткие на вид тёмные волосы сплетены в замысловатую, но беспорядочную причёску. Длинная накидка, сотканная из трав и осенних листьев, скрывала очертания тонкой фигуры, но не прятала босые ступни.

    — Что ты здесь делаешь, девочка? — суровая морщинка пролегла у незнакомки на лбу.

    Лиска неловко хлопала губами, не издавая ни звука. Женщина, кажется, наконец-то сжалилась, её черты смягчились. Она опустилась на одно колено, и спросила ласковей и тише:

    — Как тебя зовут?
    — Ль… Лиска.
    — Здравствуй, Лиска. Ты потерялась?
    — Д-да.
    — Хочешь пойти со мной? Я накормлю тебя и отогрею.

    Лиска испуганно замотала головой.

    — Точно? Я могла бы позаботиться о тебе, — большие глаза цвета спелой пшеницы следили за дрожащей девочкой, продолжающей трясти кудрями из стороны в сторону.
    — Ладно. А чего бы ты тогда хотела?
    — Д… До-мой.

    Незнакомка прикрыла глаза, но не выглядела рассерженной. Поразмыслив недолго, она ответила:

    — Хорошо, Лиска. Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Договорились?

    Девочка продолжала смотреть исподлобья, не спеша соглашаться. Изящная рука скользнула в складки накидки, и лесная женщина протянула большое красивое яблоко. Желудок Лиски снова заурчал, и она впилась в спелый плод взглядом, хотя хотела бы зубами.

    — Я выведу тебя на окраину леса, девочка, и дам тебе яблоко. Съешь его, но сердцевину сохрани, чтобы весной посадить яблоню в месте, о котором должна знать только ты. Заботься о ней из года в год, как о близком друге, и мы с тобой будем в расчёте. Ну что?

    Лиска, не в силах думать ни о чём, кроме яблока, согласно закивала. Незнакомка улыбнулась, и терпеливо дождалась, пока ребёнок насытится своей добычей. Яблоко слегка горчило, но всё равно было самым вкусным на целом свете.
Когда лишь сердцевина осталась в детской ладошке, женщина поднялась на ноги и повела девочку неведомыми тропами, которые, казалось, появлялись из ниоткуда. Вскоре Лиска начала узнавать окрестности, а потом и вовсе на горизонте замаячила сквозь поредевший лес её деревня.

    Девочка рассыпалась было в благодарностях, но лесная женщина исчезла из виду так же внезапно, как и появилась. Дома Лиска получила знатного ремня, и всё же чувствовала себя как никогда счастливой. С теплом вспоминала она свою спасительницу и хранила сердцевину подаренного ею сокровища до самого конца зимы.

***

    Лиска сдержала своё обещание и весной посадила на укромной полянке те самые семена. Одно из них дало росток яблони, о котором девочка трепетно заботилась, удобряя и укрывая на зиму.

    Шли годы, и уже молодая красавица прибегала к высокому дереву, чтобы погладить широко раскинувшиеся ветви и излить свои печали. Но хоть и пора тому давно настала, ни разу яблоня не цвела и не плодоносила.

    Однажды, после особо сильного неурожая, голодная Лиска рыдала, обнимая тонкий ствол как близкого друга, пытаясь найти хоть какое-то утешение.

    — Моя милая яблоня… Знала бы ты, какие горести выпали на мою долю. Знала бы, как сурова зима, как скупа была осень. Как бы я хотела съесть что-нибудь, кроме корки чёрствого хлеба. Отчего же ты снова в этом году не подарила мне ни яблочка, неужели мало тебе моей заботы? Вот бы ты накормила меня хоть раз!

    Долго ещё Лиска плакалась о своих тяготах, пока, наконец, не утешилась, и тоска в её голосе снова сменилась лаской.

    — Спасибо тебе, моя хорошая, что слушаешь меня и мои бестолковые речи. Я вернусь к тебе, ты только жди.

    Шелест ветвей был ей ответом. Девушка погладила дерево на прощание и со всех ног побежала домой.

    Лишь спустя неделю Лиска смогла урвать часок, чтобы снова навестить свою полянку. Много слов крутилось у неё на языке, готовых сорваться с губ, но они так и застряли у неё на вдохе, когда девушка увидела красивое, спелое яблоко на одной из заснеженных ветвей.

    Удивлённая до глубины души Лиска и так и эдак рассматривала находку, не веря, что ей не чудится. Не удержавшись, трясущимися пальцами сорвала она плод и жадно впилась в него зубами, совсем как в далёком детстве. Яблоко, как и тогда, слегка горчило и, как и тогда, принесло невероятное счастье. Весь день Лиска не чувствовала голода и каждый раз, навещая своё спрятанное от чужих глаз чудо, находила одиноко висящее яблоко на той же ветке, стоило лишь попросить.

    Со временем девушка стала смелее. Яблоня не исполняла любые желания, но утоляла голод, наполняла силой и исцеляла от разных хворей. Добрая по натуре, Лиска поделилась свалившимся благословением и с односельчанами, так что слава целительницы быстро разнеслась по округе.

 То и дело люди обивали порог с мольбами о помощи. Иногда что-то ёкало у Лиски внутри, будто та отрывала кусочек своего сердца вместе с каждым подаренным яблоком, и всё же в беде она никого не бросала. Многие пытались выведать у неё секрет волшебных плодов, но никому девушка не выдала своей тайны, и никто не смог последовать за ней к поляне той же, что и она, тропой.

    И всё же, чем чаще обращалась за милостью Лиска, тем капризнее становилась яблоня: иногда много дней приходилось просить чудесное дерево о новом благословении. Тогда девушка выучилась травничеству и стала помогать страждущим иначе. Дом её всегда был полон подарков и яств, и всё в её жизни было отрадно, кроме одного — никак у них с мужем не выходило родить ребёнка.

    Три года Лиска преданно навещала свою яблоню, не требуя ничего взамен, но настал тот день, когда жало печали засело в сердце девушки невыносимо глубоко.

— Моя верная подруга, моя милая яблоня. Ты накормила меня, когда я была голодна. Ты лечила меня и других добрых людей, когда я просила тебя об этом. Давно не смела я тревожить тебя своей прихотью. Но будь милосердна, помоги мне ещё один раз! Если можешь послать ты такое чудо, развей моё одиночество, подари мне ребёнка!

    Много раз приходила она с этими словами, всегда кроткая и смиренная, пока в первый день осени не увидела на ветке заветное яблоко. Оно было горьким и с каждым укусом становилось лишь горче. Но в начале следующего лета Лиска разрешилась от бремени.

    У неё родилась самая лучшая девочка на свете, названная Сильвой. Добрая и ласковая, одной улыбкой и одним словом могла она развеять все тревоги и печали матери. Не было дня, когда бы она ленилась, не было дела, которое ей не давалось.

    Лишь одно в прекрасной Сильве было неладно — большие глаза цвета спелой пшеницы, ни в мать, ни в отца. И пускай злые шепотки робко бродили по деревне, никто не смел перейти дорогу знахарке, и была Лиска самой счастливой на свете.


***


    Через несколько лет ранней весной в деревню пришла чума. Никогда ещё не знала Лиска такого страшного времени. Бессильны были травы и настойки, и ничем не могла помочь она другим жителям деревни. Много раз в слезах приходила женщина к яблоне и умоляла о помощи, но чудесное дерево оставалось глухо к её просьбам. Болезнь забрала у Лиски мужа, и, отчаявшись, та закрыла двери для всех просящих, чтобы сберечь Сильву, своё главное сокровище, но было поздно — девочку охватила лихорадка.

    В отчаянии бежала Лиска к своей полянке, позабыв обо всём на свете. Прижавшись грудью к могучему дереву, много часов шептала она почти беззвучно свои мольбы, готовая отдать что угодно, лишь бы нашлось для дочери спасение.

    Ни на что уже не надеясь, отпустила Лиска ствол и развернулась к проторенной тропинке, чтобы вернуться поскорее к Сильве, когда увидела прямо перед собой одинокое яблоко. Горячие слёзы счастья текли из глаз женщины, целующей милосердные ветви. С чудом в руках побежала она домой.

    Путь её преградили соседи. Слишком поздно Лиска спрятала яблоко в рукаве.

— Спасительница! Ты принесла нам исцеление! — радостно восклицали люди там и тут, обступая женщину со всех сторон.
— Простите… — лепетала Лиска в ответ. — Простите, я ничем не могу вам помочь.

Недовольный ропот прокатился по возрастающей толпе.

— Но как же? Разве не держишь ты в руках целебные яблоки?
— Лишь одно яблоко есть у меня, и оно предназначено для моей дочери. Простите, у меня нет ничего для вас.

Доведённые до отчаяния люди быстро дали волю своей злости. В один миг благоговение сменилось проклятиями, милость — немилостью.

— Лгунья!
— Ведьма!
— Это ты накликала беду на нашу деревню!
— Это ты в своей жадности с самого первого дня не подпускала нас к волшебному дереву!
— И что мы получили за ту доброту, с какой относились к тебе и твоему отродью?

    Обвинения жалили со всех сторон, кто-то начал угрожающе приближаться. Лиска не заметила, как сама сорвалась на крик.

— О какой доброте вы говорите? Что не дала я вам, когда вы просили?! Да будь вы все прокляты, если из-за вас не спасу я свою девочку! — и она рванула, что было мочи, едва выскользнув из цепких рук разъярённой толпы.

    Ворвавшись домой, первым делом женщина закрыла дверь на засов, заперла ставни. Снаружи нарастал злой гул, но её это уже не волновало. С ужасом и надеждой метнулась она к кровати, пытаясь растормошить дочку. Обессиленная Сильва с трудом продрала глаза. Лиска выдохнула с облегчением — жива!

— Дочка, кусай! — женщина осторожно приподняла голову девочки и протянула яблоко.

    Первый кусочек дался Сильве с большим трудом, и она недовольно сморщилась.

— Мама, горько…
— Это ничего, милая, ничего. Постарайся, нужно съесть всё.

Девочка послушно сделала ещё укус. Каждый следующий давался всё легче, и когда с яблоком было покончено, жар спал, и впервые за последние дни ясность и бодрость появилась у Сильвы во взгляде.

— Тебе лучше, моя милая?
— Да… Да, мне намного лучше, — голосок ещё был недостаточно твёрд, но звучал уже обнадёживающе звонко.

Лиска с облегчением заключила дочку в объятия.

— Какое счастье, милая, какое счастье… А теперь собирайся, — отстранившись, женщина серьёзно посмотрела дочери в глаза. — Нам не безопасно здесь оставаться, мы уезжаем.

В этот миг кто-то начал ломиться в дверь. Паника снова поглотила Лиску с головой, и она судорожно начала одевать девочку и собирать скромные пожитки. Злой гул, которые она не замечала всё это время, теперь звоном колокола метался в грудной клетке. Женщина догадывалась, что дом окружили, и не знала, что делать. В конце концов, не будут же люди неистовствовать вечно? Надо лишь найти удачный момент, чтобы сбежать.

Сердце Лиски ушло в пятки, когда она почувствовала запах гари.
Сознание её раздвоилось: одна его часть не могла поверить в происходящее, а другая осознавала, с какой ужасающей скоростью языки пламени пожирают деревянный дом. Забыв о пожитках, Лиска схватила дочь в охапку и побежала к окну, ещё не охваченному пламенем. Сорвав ногти на пальцах, одним рывком распахнула она ставни, вторым — вытолкнула Сильву в окно.

— Не стой, беги! — крикнула она, хватаясь за оконную раму, и в этот миг крыша дома рухнула.

***

    Сильва бежала так быстро, что, казалось, почти не касалась земли. Дорога сама стелилась под ногами, не давая девочке завязнуть в снегу. Вкус гари во рту, образ горящего дома, крики бегущей за ней толпы — всё померкло, и лишь что-то неведомое влекло её вперёд, подгоняя, обещая защиту и утешение. Только добравшись до укромной полянки, смогла она наконец остановиться, набрать полную грудь воздуха, задуматься о том, где оказалась, в тревоге мотая из стороны в сторону головой.

    Невероятное зрелище заставило её удивлённо ахнуть. В нескольких шагах стояла высокая яблоня, ветки которой сгибались до самой земли от обилия спелых плодов. Сильва приблизилась как заворожённая и нежно погладила одно яблоко кончиками пальцев, чтобы в следующий миг испуганно отдёрнуть руку — девочка словно прикоснулась к раскалённому углю. На нежной коже не было ожогов, но в сердце снова разлилась горючая скорбь.

    Где-то сзади приближались крики и хрустел под грузными шагами снег. Сильва проворно нырнула между свисающих веток и прижалась к стволу могучего дерева. Она знала, насколько ненадёжно её убежище, и всё же почувствовала себя в безопасности, даже холод как будто больше не кусал ладошки и лицо. Девочка представила, что обнимает дорогого друга, и впервые позволила себе безмолвно разрыдаться.

    Разъярённая толпа заполонила поляну, и на краткий миг воцарилась тишина. Все пялились на диковинное зрелище, не веря своим глазам. Вновь зазвучавшие шепотки быстро обратились в жаркие споры об увиденном чуде. Кто-то не выдержал первым и бросился вперёд, чтобы сорвать плод с ветки и жадно впиться в него зубами.

— Сладко! — воскликнул счастливый голос.

    Сильва боязливо наблюдала из своего укрытия, как поляна пришла в движение. Толкая друг друга, преследователи бросились к заветным плодам, срывая яблоки одно за другим, упиваясь их невероятным вкусом. Распрямлялись уставшие ветки, обнажая трясущееся от страха тельце, но никто больше не обращал на девочку внимания. У Сильвы разыгралось воображение и ей чудилось, что ствол яблони дрожит от рвущихся наружу скорби и злорадства.

    Внезапно смельчак, первым надкусивший яблоко, разразился страшных кашлем, который становился всё сильнее, пока из его лёгких наружу не начал вырываться пепел. Он упал на колени, задыхаясь, а тем временем рядом закашлял кто-то ещё. Восторг толпы быстро сменился криками ужаса, и Сильва зажмурилась, зажав изо всех сил ладошками уши, чтобы не слышать ужасающих воплей, не видеть падающих в снег тел.

    Вдруг кто-то тронул девочку за плечо, заставив испуганно вздрогнуть и широко распахнуть глаза. Односельчан вокруг больше не было: лишь чёрно-серое покрывало устилало поляну, и красивая бледная женщина с глазами цвета спелой пшеницы стояла перед Сильвой на одном колене.

    — Не бойся, девочка, всё уже закончилось. Как тебя зовут?

    Незнакомка ласково убрала Сильве за ухо прилипшую ко лбу прядь.

    — Сильва.
    — Здравствуй, Сильва. Ты потерялась?
    — Нет. Мне просто больше некуда пойти.

    Жгучие слёзы снова полились из глаз Сильвы, и она доверчиво уткнулась женщине в плечо. Тонкие руки мягко заключили ребёнка в объятия.

    — Хочешь пойти со мной? Я позабочусь о тебе, девочка.

    Сильва подняла на незнакомку заплаканное личико. Взгляд больших, выразительных глаз, таких похожих на её собственные, излучал нежность и внушал удивительное спокойствие. Девочка робко кивнула.

    Женщина улыбнулась и поднялась на ноги, совсем босая, осторожно взяв хрупкую ладошку в свою.

    — Пойдём, милая.

    Вместе ушли они вглубь леса по тропинкам, которые сами стелились у них под ногами.

Могучее дерево на серой поляне никогда больше не цвело и не плодоносило.