Валентин Распутин. Пожар. Повесть

МИХАИЛ АБЛАЕВ. «ВАЛЕНТИН РАСПУТИН. «ПОЖАР». Повесть».


Я прочёл эту повесть на одном дыхании. Это – несомненный шедевр того лучшего Распутина, который родился в 1985 году. Как видится, писать он его начал в дни «воцарения» Горбачева, в том самом марте, описанном в повести, знаменуемом днём рождения (в впоследствии – и смерти) писателя.
Открывая Перестройку в культуре («Пожар» был опубликован в журнале «Наш современник» в июле 1985 года), Распутин забил в набат («Родная земля горит»), не совсем даже понимая те проблемы, которые нужно было решать перестройщикам. Возможно, он написал это по заказу, так торопился и оставил представления о «правильном» тексте в пользу поэтическо-вдохновенной стихии языкового чудачества. «Пожар» - это поэма, необычная для «тяжеловесной» распутинской прозы.

Герой задыхается, герой бездомен, хотя, казалось бы, всё у него окей, если не брать во внимание засилье «архаровцев» и ворья всесущего. Да, это наши восьмидесятые: хулиганы и воры эпохи развитого социализма. Он пишет о добре и зле, будучи советским до корней волос (он родился в 37-м), и этот рефлексивный монолог героя ценен только лишь тем, что рисует духовность, философию, мировоззрение советского россиянина «из далека».
«Пожар» - классическое произведение советского экзистенциализма: экзистенциал пожара разжигает пламя внутренней рефлексии о важнейших темах существования человека. Разговор о добре и зле не вызывает у меня согласия, как и многое другое в этой повести. Но прекрасен поэтический пафос – «Так дальше жить нельзя», нужно группировать позитивные, добрые силы общества, чтобы что-то менять, спасать и строить.

Приведу особенно яркие слова этой рефлексии:
«И нет ничего проще, как заблудиться в себе. Чувствительный человек это знает. Он смотрит на себя не как врач, который прежде всего видит органы, выполняющие отдельные функции, а как могущественный и безвольный вседержитель чудом доставшегося ему от природы огромного и непонятного царства, требующего какой-то особой власти.
Тебе чудится, что ты знаешь, где находится в тебе совесть, где воля, где память, где возникают желания и откуда берутся запреты и ограничения. Ты не знаешь места их расположения, но представляешь, по каким связям следует посылать сигналы, чтобы они отозвались. Совесть заговаривает в тебе не сама по себе, а по твоему призыву; быть может, она способна спросить и самостоятельно – конечно, способна, но не успевает: тебе верится, что ты обращаешься к ней раньше. Ты полагаешь, что так и должно быть в вверенных  тебе границах, чтобы ты с опережением вмешивался в готовый ли раздаться ропот или ослабевающее согласие, чтобы ты выходил  первым и заговаривал прежде, а не являлся по требованию.
Ты и они. Ты – властелин, несущий в теле своём, как в царстве, все его горы и веси, все установления и связи, все пороки его и славу. И они, составляющие таинственную жизнь твоего мира. Это и одно целое и розное. Одно целое и неразрывное -  когда правит мир и согласие, когда возникающие недоразумения, без которых никакая жизнь не обходится, существуют только до той поры, пока не рассудит разум. Именно так: недоразумение – до разума. И розное -  когда наступает разлад и когда принадлежащие  тебе владения отказываются тебе повиноваться. Только тогда приходит догадка, что они сильнее тебя. Потому  что это они составляют твои поступки и мысли, направляют твои движения и добывают звуки из твоего голоса. Потому, что в конце концов ты смертен, а они нет, они были в тебе  по велению какой-то неясной могущественной силы, которую ты так и не смог соединить в образ. И это она, а не ты, была их властелином, а ты был лишь временной их обителью, слабой оболочкой  всего того,  что они вместе из себя представляли и откуда они искали согласия и соединения с миром.  Ты не оправдал их надежд и не донёс, не показал, что тебе было велено. А это значит, что ты не был собой. Кем угодно ты был, но только не собой, и не с тобой, а лишь с именем твоим  станут прощаться, возвращая тебя обратно.» (Глава 10).

Валентин Распутин, рисуя глубинный кризис гуманизма, отцеживает здесь религиозную идею, должную вскоре стать смыслом жизни миллионов и миллионов россиян.

Он умер за день  до своего семидесятивосьмилетия в Москве, возвращаясь на свою малую родину, в Прибайкалье. Его отпевал в центральном храме России главный человек  русской церкви.
Он донёс и показал, что ему велено было, он сумел пережить в себе  ту советскую «подпёртую массу с гуляющим уровнем гниющей жидкости, с хлябкими и подмытыми берегами» и поплыл  по «реке с чистой  и устремлённой вперёд водой» (Глава 11).

Вечная память!

Спец. 29 декабря 2022 года.