Обратная миссия, окончание

           Возвращение к миссии
Давай теперь вернемся к Инес и Монтигл, которых мы оставили на пути к Миссии. Какое сильное чувство невыразимого восторга разлилось по венам Инес и завладело всеми чувствами её сердца, когда те сцены, которые она никак не ожидала снова увидеть, вновь вспыхнули перед её взором. Буйство восторженных и противоречивых идей, пронесшихся в мозгу, было почти подавляющим, и, хотя язык стремился выразить свои чувства, сила её эмоций не позволяла ей вымолвить ни единого слога. Она смотрела в лицо своего возлюбленного с выражением самой безграничной привязанность и восторг, и она вполне осознала, что он отвечает ей взаимностью. Слёзы наполнили его глаза, и, взяв ее руку, он с красноречивым молчанием прижал её к своим губам. Казалось, не произошло ни малейшего изменения во всем, на что останавливался взгляд нашей героини, с тех пор как она в последний раз созерцала эти хорошо известные сцены. Яркие лучи серебристой луны безмятежно озаряли все вокруг, и царила меланхолическая тишина, столь созвучная ее душевному состоянию. Но, увы, подумала она, какая
перемена произошла в доме ее детства! Тот дом, который когда-то был изобилует всем счастьем, какое только мог пожелать человеческий разум, теперь стал обителью печали; этот любящий родитель, вся радость и надежда которого были сосредоточены в ней, был маньяком и не чувствовал бы счастья, когда она вернется в его объятия.

Эта последняя мысль была слишком мучительна, чтобы вынести ее, и, охваченная волнением, она склонила голову на грудь Монтигла и разразилась истерическим потоком слёз.

Напрасно Монтигл пытался успокоить ее чувства, он чувствовал, насколько
сильна была причина ее горя, и страдания, которые он пережил, были едва ли меньшими, чем её собственные.

Хоакин изо всех сил старался успокоить их обоих, и в конце концов ему это удалось.

Монтигл, как мы должны были упомянуть ранее, принял меры предосторожности и
отправил в миссию человека с письмом, кратко извещая их о счастливой встрече, которая произошла между ним и нашей героиней, и об их приезде, так что сюрприз может быть не
слишком внезапным для них; и поэтому они полностью осознавали, что
сделают все возможное, чтобы встретить неожиданное удовольствие, которое их ожидало; тем более, что шаткое и плачевное положение сеньора де Кастро требовало величайшей осторожности.
Наконец перед их взором предстал элегантный, но скромный особняк,
и провидение наполнило душу Инес спокойным чувством радости, которого она никогда прежде не испытывала. Все, казалось, плясало
перед ее глазами, приветствуя ее возвращение в этот когда-то счастливый дом, и
лошади, казалось, двигались с утомительной медлительностью, галопируя
по дороге, ведущей к садовым воротам.

Они достигли тех ворот; они были уже открыты, и, стоя, чтобы
принять их, были существа, любимые всеми нежными и
благодарными чувствами. Пусть слишком самонадеянное перо не попытается описать
последовавшую за этим сцену, язык слишком слаб, чтобы передать какое-либо представление о ней. Слёзы, рыдания и обрывки фраз безудержного восторга вырвались из переполненных сердец каждого человека; а затем Инес почувствовала, что ее ведут по аллее, ведущей в зал. Хотя её глаза были затуманены слезами и мысли были так заняты, наша героиня всё же могла видеть несколько старых слуг , стоящих на дорожке, которые, когда она проходила, воздевали руки и глаза к небу и издавали свои слова. простые, но настойчивые возгласы благодарности Всевышнему за возвращение их милой барышни в дом и к друзьям.

Еще мгновение, и Инес очутилась в хорошо знакомой гостиной, вызывавшей
у нее столько приятных воспоминаний и ассоциаций; и, опустившись наколени, она горячо воздела руки к небу и дала полную волю своим горячим и спонтанным восклицаниям
благодарности Всемогущему распорядителю всех событий за ее избавление.

Никто не собирался ее прерывать, слишком уж они были заняты
чувством удивления и невыразимого восторга, переполнявшим их
груди. Но, наконец, Инес, закончив свою торжественную молитву, вдруг
встала с колен и, жадно оглядев комнату, сказала:

«Но где же он? Он не здесь! Где бедный старик, что
нет его здесь, чтобы ещё раз прижать к сердцу свою несчастную дочь
и пролить слезы радости на ее груди! Мой отец — мой бедный, дорогой
отец; где он?'

"Моя дорогая Инес," ответил падре; «Я вполне понимаю тревогу
ваших чувств; но постарайтесь сдержать их. Ваш отец удалился в свою комнату и спит, не тревожьте его, что бы изображено в лице; «Вы думаете, что я могу спокойно отдохнуть хоть одно мгновение, не видя этого несчастного, этого любящего родителя, с которым я был так долго и так жестоко разлучен? Нет, нет, нет, я пойду к нему; ни мгновения...

Быстро взобравшись по лестнице, ведущей в известную комнату её отца,
наша героиня прыгнула, но, дойдя до двери, остановилась; на неё напал  обморок, она перевела дух и не могла сделать ни шагу дальше.

Монтигл и другие умоляли ее вернуться в гостиную и отложить мучительную
сцену до утра, но она ответила им взглядом, который полностью убедил их в решимости, и поэтому они воздержались. Через несколько мгновений она частично пришла в себя, но все же у нее не хватило мужества или решимости войти в комнату.

Она стояла и слушала, поддерживаемая рукой своего возлюбленного, и ее уши
улавливали звук дыхания больной, каждое дыхание проникало в сердце, как огненный поток.
Через мгновение звуки дыхания прекратились, и все стихло, как смерть.

— Он спит, спит и, вероятно, мечтает о той, которая…

— Слушайте! слушай! поспешно прервала нашу героиню; «Эти звуки —
послушайте, — эти слова — эти слова — мое сердце разорвется!»

Они слушали с замиранием сердца, а Монтигл поддерживал фигуру
Инес в состоянии агонии, не поддающейся описанию. Низким
и жалобным голосом, способным вызвать слезы у самого
бесчувственного человека, несчастный де Кастро пел, по-видимому,
во сне, слова песни, которую Инес так часто пела, чтобы доставить ему удовольствие
и которая довела его до ума. памяти много сильных и мучительных
воспоминаний.

'Бог! Бог! Поддержите меня!' — выдохнула Инес, цепляясь за руку своего
возлюбленного, и все ее тело содрогнулось от боли.

'Отец! отец! дорогой, дорогой отец! Я не могу больше терпеть, — воскликнула Инес. Вырвавшись из хватки Монтигла, она бросилась в комнату и метнулась к краю кровати.

Сеньор де Кастро сидел на кровати, когда Инес вошла в комнату,
и пустым взглядом смотрел вокруг. Его лицо
практически не изменилось; румянец здоровья был на его
щеках, и так спокойно и безмятежно было выражение его, что казалось почти
невозможным, чтобы его ум мог быть в том плачевном состоянии, в котором
он был. Увидев, как входят Инес и другие, он выказал волнение, но когда
его глаза остановились на первой, милая улыбка осветила его черты, засмеявшись всей радостью ребенка, он воскликнул: Какое светлое и прекрасное видение! — Сама она! — Так похожа на неё! — Но это только фантазия — только фантазия — ха! ха! ха! Как красиво!

'Отец! отец! - дорогой, дорогой отец! Ты меня не знаешь? О Боже! какое это
горькое испытание! — отчаянно рыдала растерянная Инес,обвивая руками шею бедного старика и прижимаясь к его губам тёплыми и исступленными поцелуями.

Через несколько мгновений сеньор де Кастро начал приходить в себя
и огляделся вокруг, как человек, медленно пробуждающийся от страшного сна.

Наконец он полностью узнал своего ребёнка. Затем последовала сцена, слишком
трогательная для описания ручкой или карандашом.

Но оставался один предмет, который омрачал их счастье. Это было отсутствие
Элис Хьюлетт, о похищении которой Блоджетом они узнали от старухи
на ранчо. Горько сожалела Инес о печальной судьбе,
постигшей прекрасную «Дочь Скваттера». Браун сбежал, узнав об аресте банды.

Благодаря этому признанию с Монтигла, конечно, сняли всю причастность к ограблению магазина, и мистер Вандевотер предоставил ему долю в своём бизнесе в качестве компенсации за его несправедливое увольнение.

Маленькая церковь в Миссии вскоре после этого была весело украшена, и
перед ее скромным алтарем объединились руки Инес и Монтегл.
Таково было их сердце с того дня, как наш герой вынес падающую в обморок девушку в безопасности от пламени.