Глава 1. Забытое, но ожившее вновь

*** N.N.N.
 
Он познакомился с этой женщиной, когда ему исполнилось двадцать лет. Минуло несколько дней с его дня рождения, отмеченного пышно и весело. Для нее минуло столько же дней, когда она оставила предыдущую работу и отправилась на поиски новой. Два года назад, в июльскую жару, зайдя домой по теперь забытым и пустяковым делам, он увидел, как она спускается по деревянной лестнице. 
 
Лестница образовывала собой восходящий полукруг с первого этажа дома на второй. Она занимала малую часть пространства в большом круглом зале. Где внизу заканчивалась лестница, там начинались широкие окна, открывавшие просторный вид на улицу и двор. Их закрывали тонкие прозрачные шторы, словно вуаль на лице невинной девочки, выходящей замуж. Именно такой ему показалась она, когда он впервые ее увидел. Девочка, на вид 19 лет. Тогда он подумал, что - должно быть - это студентка, которая устроилась на подработку. Как он позже узнал, это была домработница.
 
Она спускалась вниз спеша, но ее спешка выглядела грациозно. С каждым шагом нога не прикасалась к ступени, а словно нежно парила в воздухе, лишь слегка дотрагиваясь до лестницы. Казалось, она вот-вот была готова взлететь, но вопреки всему снова приземлялась. Вечность умудрилась затаиться в одном мгновении, пока она не спустилась и не оказалась прямо перед ним, а затем не сказала: "Здравствуйте".
 
Глядя на нее, он замер. То было не чувство оцепенения, а скорее - предчувствие восхищения, которое он не сразу, но обязательно осознает. Со временем, потом. Это предчувствие передалось ему от голоса, которым она это произнесла, и глаз, посмотревшими в его глаза. Выражение всего ее тела говорило о некоей внутренней безмятежности, источник которой он смутно пытался, но не мог установить, потому что не находил для этого слов. Эта безмятежность была в разы выразительней, чем ее красота. Его не столько пленили ее прямые черные волосы, закрученные в пучок, напоминавшим цветок лотоса, и ясные голубые глаза, которые редко встретишь у девушки восточной внешности. Его заворожили не тонкие линии ее рук, не нежные изгибы этого женского тела, достойных подиума.
 
Нет, в первую очередь его захватила вежливая и нежная решительность. В нее была вложена затаенная сила духа вместе со всеми внешними данными, которые - казалось - не имели смысла без всего этого. В противном случае эта красота выглядела бы как мышцы, лишенные опоры в виде костей и из-за этого не имевшие своего назначения. Когда она поздоровалась с ним, из-за нахлынувшей волны неуверенности, сразившей его словно цунами, все, что ему удалось выдавить из себя в ответ, было то же самое слово. Произнесено оно, однако, было так, будто он не хотел его вообще говорить, поскольку не считал себя достойным этого, но все-таки сказал, потому что из возникшей ситуации не было иного выхода, кроме как попытки соблюсти элементарные нормы приличия.

Не успел он опомниться от увиденного, как она промчалась мимо него, как вихрь. Казалось, что сейчас вслед за ней полетят опавшие осенние листья при первом порыве ветра. Если бы не несколько "но": первое - на дворе стоял июль и зелень еще цвела летней свежестью; второе - внутри дома не было деревьев, с которых могло бы что-то опасть, разве что во дворе. Однако он успел понять это, только когда след этой женщины простыл за углом, где находилась столовая. Встреча произошла настолько молниеносно, что скорее походила на сон. Тем не менее, единственное, что удерживало его в осознании ее реальности, - это сильное впечатление, казавшееся ему более реальным, чем он сам. Впечатление момента, произведенное этой женщиной.
 
Именно это впечатление в дальнейшем удерживало его от любых мыслей о ней, которые могли хоть краем глаза позволить ему возжелать ее в самом примитивном смысле. Оно настолько глубоко вросло в его существо, что все прочее казалось немыслимым. Оно так глубоко укоренилось в нем, что позволяло легко отгонять от себя любые подобные мысли. И оно было настолько сильно, что эти мысли в самом начале своего возникновения сразу же отметались, отказываясь принять форму какого-то словесного или образного откровения. Они автоматически капитулировали перед мощью ее женской энергии еще до того, как признаться самим себе в замысле собственного возникновения. Едва желание появлялось и собиралось начать осознавать себя, как сразу же отказывалось от права на свое существование.

Едва она упорхнула мотыльком за тот угол, это ощущение осталось с ним на весь остаток дня. Долго после он не виделся с ней, но встреча эта оставила отпечаток в его подсознании, который долго не давал о себе знать. Как древние животные или насекомые, замерзшие в вечных льдах, так и внутри него в похожем состоянии осталось это нераскрытое чувство к ней. Чувство, которое - как ему казалось - из соображений совести он не имел права перед ней раскрывать. И чувство, которому только спустя годы предстояло ожить, медленно оттаяв от первобытных льдов.