Петья-Колья

Петя-Коля

Он шатался по деревне проявляясь то тут то там. Место его постоянного обитания мы знали примерно, потому как не ходили туда, а станица большая. Его всегда можно было встретить на массовых праздниках похоронах и прочих торжествах. Он был с ума сошедшим человеком, одни говорили евреем другие цыганом, сам с собой пьяно улыбаясь и изредка выговаривая нечленораздельные резкие мычания. Кто-то расслышал их как пе-тя-ко-ля и порешили на этом. Слава Пети-Коли быстро пришла к детям, их пугали Петей-Колей с топором, фонетически чётко подобранной  опасностью. Но Петя-Коля не был страшным, он носил рубашку, пиджак с брюками и шляпу с полями так, чтобы они всегда оставались чистыми и не стиранными. Ему и топор-то некуда было сунуть, разве что в подкладку пиджака, сапог у него не было: летом он ходил без обуви и поскольку его жалели босота была единственным объектом нападок со стороны станчан, они укоряли и поддевали его беззлобно, а он одаривал их смущением, но обувь не надевал.

В те времена на въезде в станицу начали возводить сумасшедший дом в английском стиле и вскоре Петя-Коля исчез. Сумасшедший дом получился внушительным. Когда я проходил мимо него внизу по шоссейной дороге к дальней ямке, мне хотелось быстрей его миновать. Вся больница с окружными оборонительными стенами и зданиями внутри была сделана из белого камня и напоминала то ли замок то ли форт. Обилие солнца и зелёной листвы окрашивали всё сооружение в непомерно слепящий жёлтый цвет, с резными глазами решёток. Так сумасшедший дом стал жёлтым домом в нашем сознании, и это было заметное смягчение для детского духа. Обычно, всю длину фронтальной стены я проходил заставляя себя ни за что не смотреть в сторону жёлтого дома, но всякий раз срывался и бывал ослеплён.

Много лет позже, заблудившись вокруг раскинувшейся станицы на подъёме в горы в поисках кизила и сыроежек, я набрёл на высокие шесты с прибитыми палками накрест, шесты были вогнаны в земляные холмики прямо посреди буковой рощи. На палках кое-где и кое-как были вычерчены имена, надпись Петя-Коля больно ударила по глазам. Я испугался и побежал вниз по склону проверить свою догадку и продравшись сквозь кустарник вышел к мрачной, чёрной от лишайников, сырой задней стене жёлтого дома. Так я встретил Петю-Колю в своей памяти, воскресшего и нисколько не изменившегося, и подумал, а ведь есть ещё чужие памяти, в которых он находился ещё до своей "болезни", и в период "лечения" в жёлтом доме, и подумал какой он наверное не похожий в этих чужих памятях на моего Петю-Колю, и что может быть лучше будет, если он останется не только в моей. Время может сколько угодно и куда захочет исчезать но память не то что не должна, она не должна уметь исчезать. То есть она, память Пети-Коли, уже сейчас теплится в ком-то из нас.