Петух

          От ажиотажа вокруг себя побритого Волков увернулся благодаря тому, что из родотделения, наконец, выписалась Соня Кашина. Ей пришлось пролежать в больнице все новогодние праздники, так как из-за её рёва поднялась температура и огрубела грудь. Возникла угроза мастита, что тётку и остановило от слёз. Ещё и Евгений Николаевич разнёс её, серьёзно пригрозив:
- Не пройдёт твой мастит, я тебя первым же самолётом в город отправлю! Там пусть тебя режут хоть вдоль, хоть поперёк! Как хочешь расцеживай грудь! Ты старородка, и мне с тобой серьёзные проблемы не нужны!
          Соня очень старательно расцеживалась, теперь уже втайне роняя слёзы от невыносимой боли, но от мастита её спасла только дочь. За неделю малышка отлично рассосала все затвердения, за что мамка была ей безмерно благодарна и, целуя в лобик, сказала:
- Буду считать, что эту дочь я сама себе подарила к Новому году.
          Их выписали перед Рождеством. И ротозеи мигом накинулись на горе-колдунью тунгуску.
- Всё, Лизавета, твои дни сочтены! Срочно доставай где-нибудь икону и замаливай свои «шалды-балды» над Сонькой! – явившись на смену, постучал Усманихе в окошко будки Жора и сообщил, состроив трагическую гримасу: - Она сёдня с утрика из родилки выпиналась!
          И снова все доупаду взялись прикалываться над шарлатанкой.
- У тебя сапёр будку не осматривал на предмет бомбы под стулом? – напрягал её опер Вова, проходя на завод, и советовал: - Если нет, то тогда осматривай сама. А то, не ровен час, на Сонькину бомбу сядешь и улетишь во свою шаманскую «тундару»!
- Лизка, а ты под бубен шаманишь или картишками шебуршишь? Под печкой или со свечкой пол ребятишек нашаманиваешь? – доставали Елизавету девчата и ржали: - Одевай свой бубен на голову сама, пока тебе его Кашина не надела! Она на тебя злющая, как волчья стая!
          Смех смехом, приколы приколами, но заступая на смену, Усманиха уже украдкой заглядывала под стул, прежде чем на него сесть. Она страшно боялась появления Сони на заводе! А народ всё подтрунивал над ней, щекоча нервы и до предела напрягая:
- О, гляди-к – Усманиха! Ещё живая зараза!
          Соня же на улице не показывалась. Пережидая сильные морозы и оправляясь от родов, она преследовала свои цели. В первую очередь она оберегала грудь от простуды. Во вторую - в жалком виде попасть на глаза предателя Карима ей не хотелось. В связи с этим между вознёй с ребёнком она усидчиво делала себе всякие питательные маски на лицо и зарядку для красивой фигуры, подтягивая обвисший после родов живот. Об Усманихе она забыла вообще, сосредоточившись на рождении Розкиного ребёнка и идеальности своего вида.
          Счастливая Розка благополучно разродилась сыном в установленный Евгением Николаевичем срок. После новогодних растрат хлебопекарня натужно сбрасывалась ей на коляску, пребывая в поисках займа денег. Когда Розка выписалась из родотделения, Карим честно расписался с ней в сельсовете, заодно усыновив собственного сына. Отмечая свою роспись и рождение ребёнка, они устроили богатые посиделки у Розки в доме. Карим лично сам дал имя сыну, нарекши его Бариком.
- А, по-моему, на кошачье имя «Барсик» смахивает, – не одобрила Алёна, заскочив в гардероб на чай.
- Татарин он и в тундре татарин, – улыбнулась на это тётя Маша.
          Тома от души смеялась над их размышлениями.
          Но сплетни сплетнями, болтовня болтовнёй, а Соня носа не повесила, как того не терпелось увидеть Розе. Пока Тюркина-Алаева «купалась» в любви и внимании Карима, прекрасно подмолодившаяся Соня гордо прогуливалась с коляской по улице на высоких каблуках, в приталенной дублёнке и цветастой шали с бахромой. Скрипя зубами в страшной обиде и ревности, она думала только об одном: «Мы ещё посмотрим, чья кого перегнёт!» Карима она знала отлично. Это был не тот «конь», который преданно задерживался бы возле одной «кобылы»! И она всё правильно рассчитала.
          Занимаясь сейчас вплотную ребёнком, Розка даже не замечала, как Карим тайно подсматривает через тюль на проплывающую мимо их окон Соню. Косясь на уставшую неприбранную Розу, он сдержанно вздыхал и со скрежетом чесал волосатую грудь. Потом подходил к сыну и пристально искал в нём сходство с собой. Барик родился рыженький, один в один походя на свою рыжую мать. В посёлке судачили, что Сонина дочь вылитый отец, и что Соня назвала её именем, которое было похоже на Карима - Карина. Да и Соня всегда была к нему ласковее и внимательнее, чем Роза. Тюркина разве что при работе в пекарне имела всего вдоволь, никогда ни в чём не испытывая затруднений. А полноватой по сравнению с Соней она была и до родов. После родов же располнела до безобразия! Из-за этого во время близости с ней в постели Карим чувствовал себя, как на большом надувном матрасе.
          Теперь, пребывая в таком смятении чувств, он наблюдал за стройной Соней, и внутри его вулканом кипела одному ему понятная борьба. Наконец не в силах обуздать себя более, тем же вечером он соврал жене, что его срочно вызвали на завод во вторую смену и исчез из дома.
          Соня давно уже уложила дочку спать. Девчушечка радовала её тем, что была тихая и спокойная, как мышонок, и Соня вообще прикипела к ней всей душой. Тем более что она была копией Карима. Рассмотрев это сходство уже дома, Соня всё время винилась перед младенцем, что не обрадовалась её рождению с первых минут. Но страшно хотелось, чтобы рядом находился горячий страстный татарин. Его ласки не хватало каждую ночь, как воздуха!
          Закончив возню с питательной маской, Соня перестирала детское бельишко и вывесила его во двор на мороз. Потом быстренько убралась в доме, умылась и собралась спать. Сидя в ночной сорочке на разобранной кровати, она расчёсывала длинные, густые, чёрные волосы, со сладкой щемящей тоской вспоминая, как Карим любил перебирать их. Как вдруг в двери раздался сильный знакомый стук. Соня неимоверно вздрогнула и у неё страшно забилось сердце, готовое выпрыгнуть вперёд её за дверь к тому, который сейчас там стоял! Едва сдерживаясь, она подбежала к порогу и спросила:
- Кто там?
- Сто грамм! – грубо прозвучало за дверью, и следом полетело нетерпеливое требование с толчком кулака: - Открой!
          Не в силах себя сдерживать, тем более за что боролась, на то и напоролась, Соня чуть не сорвала с двери засов! Карим шагнул в прихожую в морозных клубах пара и мгновенно задёрнул засов на задвижку. Потом, с ходу с силой схватив отставную любимую до боли в плечах, без слов холодными губами вжался в её горячую шею. Чуть не теряя сознание, Соня громко застонала, развернула его лицо к себе и жадно всосалась соскучившимся поцелуем в губы. Не отрываясь от них, она стала срывать с него бушлат, шапку, расстегивать ремень и брюки. Карим страстно и осторожно сжал ладонями её горячие полные молока груди и, нетерпеливо подхватив на руки, понёс в знакомую спальню, осыпая поцелуями.
          Очень скоро по посёлку зашелестел слушок, что Карим живёт с Розкой, а к Соне бегает по ночам, когда якобы работает во вторую смену на автоклаве. Такие новости повергли Розу в гневный ужас, и она напрямую стала допытываться у законного мужа правды.
- Ты из меня дурочку не строй! – напустилась она на него и напомнила: - Я тебя за язык не тянула, когда ты прелюдно заявлял, что женишься на той из нас, которая тебе родит сына! А теперь что?! Вон он – сын, в люльке лежит, а тебя на дочь потянуло?!
- Слушай, женщина, закрой рот! – возбухнул Карим и, закуривая, презрительно выговорил: - И меньше сплетни ходи, собирай! Или тебе дома совсем нечем заняться?
- Нет уж, любезный муженёк, разговоры из ничего не появляются! – возразила Роза и, видя непрошибаемость Карима, решила его отследить с поличным.
          Дело дошло до того, что она прибегала на ночь глядя на завод с коляской, в которой спал закутанный в одеяла и доху мальчонка, и проверяла - на автоклаве Карим или нет? Естественно, Карим на автоклаве был не всегда. Особенно когда смена была не его.
- Вот бы я за чьими-то штанами так бегала! – осуждала Розку гордая Халима Боброва.
- Дура и не лечится! – крутила Дарья в висок и добавляла с едким сожалением: - И давно уже.
          Осуждающие презрительные взгляды и шепотки за спиной достали Карима хуже некуда! В конце концов, Роза уже не раз застукала его в подлой измене на отсутствии на автоклаве, из-за чего могла вломиться в дом Кашиной. И Карим не выдержал её суматошности! Он так крепко отколотил её дома, что Розка в халате и в одних шерстяных носках вылетела за дверь и закрылась в угольном сарае! Карим же тем временем быстро сгрёб своё барахло и сбежал к Соне.
          От счастья Кашина летала бабочкой из дома в магазин, из магазина в дом, пока не столкнулась с Розкой. Та купила хлеба и как раз выходила из магазина. Не говоря ни слова, Тюркина мгновенно так плюнула в глаза сопернице, что ахнувшая Соня зажмурилась и схватилась за лицо. Когда она продрала заплёванные глаза и хорошенько умылась снегом, Розки уже рядом не было.
- Ну сволочь, подожди! Я тебе ещё не так плюну! – поклялась она на весь магазин, в сердцах забыв, где находится.
- Ох и дуры же вы обе! – с великим презрением покачала головой продавщица Светка и гулко постучала о прилавок костяшками пальцев: - Во! Две марионетки, а Карим ваш Карабас-Барабас! Весь посёлок над вами ржёт! Только род бабский позорите!
- А ты не хохочи! – взъелась на неё Соня и покраснела, понимая, как Светлана права.
          И та ещё её и пристыдила:
- Да одумайтесь вы, в конце концов! Хоть у одной-то из вас мозги есть или все в общую кучу смешались?
          Опровергать было нечего! И в ответ от стыда и бессилия Соня скомандовала ей, как хозяин рабу:
- Хватит учить, говорю! Работай, давай, а не уши развешивай! Бутылку «Портвейна» подавай, вон тот кусок мяса, банку тушёнки!
          Продавщица с осуждающей ухмылкой отпустила ей продукты и назвала сумму.
- Вот так и работай, и замечай поменьше! Сами как-нибудь разберёмся! – со злостью шлёпнула Соня на прилавок деньги.      
- Замечай, не замечай, а дети вырастут, как им объясните свою «куриную» любовь? – не унималась Светка и сравнила, попав в «яблочко»: - Он ведь ходит меж вами, как петух!
          Соня молча сгребла продукты и выскочила из магазина. Светлана была права на все сто процентов!
- Не будет удивительным, если он от тебя завтра же к Розке сбежит! – крикнула она ей вслед и презрительно сплюнула на пол: - Тьфу, дебилки!
          Продавщица будто каркнула! Как же Соня рвала и метала, когда Карим разругался с ней из-за того, что она завозилась с орущим ребёнком и не так разогрела ужин, и вместо водки на стол поставила вино, и даже в рюмку ни грамма не налила! Это уже были наглые придирки налицо!
- Да что ж ты и в рюмку сам себе не нальёшь?! – одурев от упрёков, огрызнулась Соня и тут же получила кулаком в глаз!
          И пока она в ванной с рёвом промывала от туши долбанутый глаз, Карим исчез, нагло прихватив с собой «Портвейн». Через сутки выяснилось, что он уже толкётся у Розки. Так между ними и повелось: как опротивит Тюркина Кариму, так он бежит к Соне. Надоест ему Кашина, уже топчется у Розы. Да ещё и перед своими перебежками и ту, и другую сначала хорошенько поколотит. Из-за этого по посёлку пошло кататься новое уморительное злорадство, в котором народ сделал точный вывод:
- Н-да, по поведению Карима видно, что он очень жалеет, что у него родились не дочери. Он же в этом случае обещал девчатам жить то у одной, то у другой!
          В конце концов, как жена Розка стала требовать от наглого прелюбодея зарплату, которую он щедро трынькал, находясь у Сони. В отместку Карим с ней развёлся, чего Розка не ожидала. Тогда она законно подала на алименты.
          Следом за ней к председателю сельсовета Игнатию Ильичу пришла Соня и тайно подняла вопрос о принудительном признании Карима в отцовстве её дочери. Заодно она расспросила и об алиментах в случае уклонения отца от своих обязанностей. После её ухода Игнатию Ильичу показалось, что у него со всех дыр в голове вылезают перегретые мозги!
- Вот это они втроём наломали дров! – прошипел он вслед захлопнутой двери и со всех сторон стал энергично массировать одуревшую голову.
          Так серьёзно его давно никто не беспокоил!
          А Карима никакие алименты не испугали. Не увиливая от них, он кидал суммы Розке, побаловывал деньжатами Соню и продолжал слоняться туда-сюда, то к одной, то к другой. Причудам любовного «треугольника» не было конца.
- Да ну их в баню! – уже отмахивалась половина посельчан от разговоров в адрес тройки, а умные делали заключение: - Что Соня, что Роза – один лошадиный зад, а Карим между ними сраный хвост и не больше!
          В эти дни на рыбзаводе, наконец, стало туговато и Волкову Виталию Санычу. Обе бригады рыбообработчиц и рыбоукладчиц просто «тащились» от своего резко помолодевшего мастера! Но вот у инженера-технолога Юлии Сергеевны намерения были куда серьёзнее. Она потеряла покой от безбородого Виталика и начала на него самую настоящую охоту. А в охоте коварной влюблённой женщины любой мужчина становится уязвим. И как бы Виталик не опасался воздыханий технологички, он чуть, было, не просчитался.

продолжение след.---------------------