Ярость униженной

          После страстей со шкерщицей в посёлке наступило, было, затишье. Но вот у гардеробщицы наступил день рожденья, на котором Тома здорово задержалась. Она подарила тёте Маше венчик для взбивания крема и быстрого замешивания теста, чем очень обрадовала тётку. Такая кулинарная утварь здесь была очень большой редкостью, и, затевая стряпню, бабы просили её друг у друга. В этот день всех, кто забегал в гардероб, тётя Маша от души поила чаем и угощала своими пирогами, блинами и домашним тортом. До кучи она принесла холодец, хрен собственного изготовления, картошку в мундирах и салат из личных зимних запасов. Алёна поздравила её красивой хрустальной вазочкой и огромным рыбным пирогом.
- Алёнка, ну ты сдурела! – аж перепугалась виновница торжества, таращась на пирог: - Нам его и за три дня не съесть!
- Ничего не знаю! – уселась Алёна пить чай и посоветовала: - Угощайте всех подряд и всё съестся.
          И Бекасова отнесла угощение мастерам и начальству. Даже Усманихе на проходную отнесла целую тарелку угощений. А рыбоукладчицы и шкерщицы объедались так, что выползали от неё, держась за животы.
- К такой закуси да водочки бы стаканчик! – млея от съеденного, размечталась Нина и погуще намазала кусок холодца хреном.
- Да ты уже и хреном зарядилась неплохо. Куда тебе водочки? – заметила Тома и напомнила: - Ребёночка ведь носишь.
- Ык!.. Какого ещё ребёночка? – уставилась на неё Нина, глянула на девчат и весело расхохоталась: - Да не дай Бог! Мне и одного сына хватит на материке, а от этого избавилась и слава Богу!
          И она коряво перекрестилась и принялась за холодец.
- Она же аборт сделала, – с безразличием махнула на неё Валя и закурила.
          А Нина обыденно сообщила, с аппетитом налегая на холодец под хреном:
- Да я уже этих абортов целых четыре сделала. Этот пятый.
- Да уж, рожать не ростить, – без капли осуждения бросила Валя и призналась: - У меня тоже парочка абортов уже есть.
- А дети как же?! – убито посмотрела на неё Тома. – Ведь ты же можешь больше никогда не забеременеть!
- Да вот что-то пока только «залетаю» и «залетаю»! – с иронией рассмеялась Кукова.
          Глянув на Тому, её смех подхватили девчата.
- Всех рожать, без штанов останешься и одну нищету наплодишь, – просмеявшись, с облегчением вздохнула Нина, опять намазала хлеб хреном и расхвалила ещё и с попрошайничеством: - Тёть Мань, ну и вкуснятина твой хрен! У тебя там, в запасах лишней баночки нету?
- Да принесу я тебе баночку, – радушно отозвалась гардеробщица.
- Ну ты, Нинка, своего нигде не упустишь! – усмехнулась Клава, позавидовав Нине, что ей так запросто достался хрен, которого «хрен» купишь в магазине.
- Не завидуй! – угадала Нина её мысли и пообещала: - Намажу я тебе корочку, когда попросишь.
          И они весело засмеялись, наслаждаясь пиршеством и своей жизнью, мало думая о своих корнях и о своём продолжении. Тома с ужасом смотрела на них - молодых женщин, которым можно было рожать и рожать детишек. Наконец, встретившись с олимпийским взглядом тёти Маши, она молча стала пить чай. Когда гардероб уже опустел, Бекасова поучительно сказала на её уныние, повергнув в страшный шок:
- Не все, дорогая моя, хотят детей, и даже не удивляйся. Сделала Нинка аборт и правильно поступила. А то была у нас тут одна пьюще-гулящая вербованная. В самую зиму родить родила, да напиться всё никак не могла. Так насмерть и заморозила свою пятимесячную дочь в коляске.
- Аххх!!! – аж побледнела Тома, схватившись за сердце! – Да как же так было можно?!
- А вот так у пьющих и получается. Закрутила ребёнка в одно одеялко и выставила на улицу в сорокаградусный мороз на свежем воздухе спать. Чтоб дома пьянствовать не мешал! - не щадя её, рассказала гардеробщица.
          Не в силах слушать Тома в сердцах выкрикнула:
- Сажать таких матерей в тюрьму надо и запрещать рожать!
          На это тётя Маша с сожалением сказала:
- Она-то сидит, а девчушку не воскресишь. Я за её одинокой могилкой и ухаживаю, - и растолковала о рыбообработчицах: - Вот поэтому таким лучше и сделать аборт. Ну родила бы Нинка этого несчастного ребёнка всего больного и дурного. И кому было бы хорошо? Сама видишь, как их крутит пьянство, с которым они расставаться не хотят. Нормальными же себя считают. Стал быть, и избавил их Бог от своего ангела. Пусть на небе возле него живёт. Придёт время, другим достанется, более умным или вот таким, как вы с Виталием, - и она посоветовала: - Так что, не нам судить дела всяких «нин» и «валь». Переживай за своё, а чужое оставь чужим.
          Тётя Маша рассказала всё это так доходчиво, что Тома тут же согласилась с услышанным. Уходя от гардеробщицы, она помогла ей убрать со стола и забежала за Виталиком. Они заранее договорились, что после дня рождения тёти Маши прогуляются по слабеющему морозцу до дома. И тут, выйдя из дверей завода, они услышали ужасную бабскую ругань и звонкие шлепки бития.
- Вы цё, сдурели, девки?! – послышался крик Усманихи скорее восхищённый, чем перепуганный.
          Оказалось, что у вертушки турникета со всей силы шлёпала по лицу, по ушам и куда попало Старухину взбешённая Катерина. Под её глазом чернел огромный отёкший фингал, а губы припухли от кровоподтёка. Татьяна вырывалась на выход, боясь даже пальцем тронуть беременную и, пытаясь её образумить, вопила:
- Успокойся, дура, ты же на сносях!!! Да отцепись от меня, я сказала!!!
          Но Катя сшибла с неё шапку и, вцепившись в волосы, закричала:
- Я долго просила тебя отцепиться от моей семьи, но ты меня не слышала!!! Сейчас у тебя будет такое же лицо, как у меня!!! Сколько я могу тебя уговаривать?!! – и она так диранула Татьяну своим маникюром по физиономии, что мигом оставила четыре красные полосы от уха до носа!
          А потом в ярости стала буквально месить её кулаками, куда попало. Татьяна ахнула и вцепилась в её руки, а Усманиха не на шутку перепугалась и завизжала:
- Девки, уймитесь!!! Катырина Пална, дурра, цё творис-то?! Родис ведь!!! – и она завопила во всё горло, высунув голову из дверей будки: - Карау-уул!!! Люди, помогите!!! Таньку рызую убивают!!!
          Старухина уже ревела, до крови впившись ногтями в железные руки Кати, и в душе проклиная Усманиху за её горло. А Катерина изо всей силы врезала ей сапогом по коленке. Пока Виталик соображал, что случилось, Тома встала столбом в дверях и побелела, как стенка! После рассказов гардеробщицы ей сделалось ещё хуже!
- Чёрт бы вас побрал!!! – рявкнул Виталик, поняв причину перепалки, а увидев реакцию жены, втолкнул её обратно в коридор цеха и крикнул, захлопывая дверь: - Не выходи! Жди меня там!
          Ох и досталось бы Старухиной от униженной жены гагауза, если бы Волков не влетел на проходную и не сгрёб Катины руки вместе с рыжими волосами соперницы. Зажав кольцом взбешённую женщину со спины, как в тиски, он зло крикнул Татьяне:
- Беги отсюда!!! Беги, идиотка!!!
          Осмелевшая Усманиха тут же выскочила из кандейки и самолично вытолкала рыжую блудницу с проходной. В рыдании держась за свою в очередной раз ободранную голову, Татьяна галопом ринулась в общежитие с грязными матюгами. А Катя всё рвалась за ней следом, выкрикивая отупевшим ненормальным голосом:
- Запомни, рыжая курва!!! Если с моим ребёнком что-нибудь случится, я тебе его по морде размажу!!!
- Всё-всё, не надо!! – прикрикнул на неё Виталик, не выпуская из рук, и Катя опомнилась от его окрика.
          Оглянувшись на мастера, она сразу обмякла всем телом и бурно расплакалась.
- Катырина Пална, успокойся ты! – едва сама не пустив слезу, стала гладить её Елизавета по дрожащим исцарапанным рукам.
- Ну не надо… Она того не стоит, – строго и мягко заглянул Виталик Кате в лицо, внимательно разглядывая рукоприкладство Жоры.
          Она развернулась к нему всем телом, ручьём роняя из глаз слёзы и упираясь в него огромным животом, посмотрела в глаза и с чёрной горечью спросила:
- Виталий Александрович, за что?! За что я постоянно получаю по морде, стоит мне в свою защиту сказать хоть одно слово?! Да чем же она заслужила то, что принадлежит мне?! Кто она такая вообще в жизни моей семьи?! Как мне ещё достучаться до мужа?!
- Значит, не так разговариваешь с ним. По-другому, видимо, надо, – мгновенно припомнив съём проститутки Жорой, твёрдо произнёс Виталик и, с горящим желанием поставить обнаглевшего гагауза на место, подсказал: - Для этого есть разъяснительные органы. Может уже стоит туда обратиться?
- Всё правильно! – тут же подхватила Усманиха и горячо посоветовала: - Сними побои, раз так бьёт, и поставь его на место! Цё это за муз, раз берэменную убивает!
          И, схватив веник, она с брезгливостью принялась выметать с проходной рыжие клочья волос. У Елизаветы в доме снова царил матриархат. Потерпев хорохорство молодого мужа после крупного раскулачивания с заводским добром и самогоном, Усманиха потихоньку вновь загнала Мишу под свою строгую «пяту». Он жил под её неусыпным бдением, чуя каждым корнем волос на своём молодом теле, что – шаг в сторону, и его съедят в тундре волки! Так всегда грозилась Усманиха, ни сном ни духом не зная, что Миша только так валяет в стойбище молоденьких чукчанок и корячек. В тундру Елизавета никогда не ездила и ездить не собиралась, чем и пользовался на всю катушку горячий парень. Для этого дела туда он ездил только в одиночку, ибо пьяный мужской рот рядом мог оказаться хуже десяти ярых баб-сплетниц.
          А Катерина вдруг внезапно сильно выгнулась в объятиях Виталика, громко простонала и, беспомощно глядя ему в глаза, мучительно проговорила:
- В больницу мне надо срочно! Рожаю я…
          У перепуганного чуть не до обморока Виталика мигом так полезли глаза из орбит, что он едва не бросился от неё бежать следом за Старухиной, забыв в коридоре свою жену! Не сводя квадратного взгляда с роженицы, он громко позвал Усманиху сухими бледнеющими губами:
- Елизавета, вызывай «Скорую»!!! Она рожает!!!
          Охнув, Усманиха отшвырнула веник и кинулась в гараж, голося на бегу:
- Какая «скорая» к сутам в насем посёлке?! Масыну надо!!! Дерзы её, не бойся!!!
- Не бойся, Виталий Александрович, я не рожу сразу, – покрываясь обильным потом, улыбнулась ему Катерина и вздрогнула, крепко жмурясь от схватки.
          Машина пришла очень быстро, благо морозы были слабые, и двигатель заводился с полуоборота. Благополучно отправив Катю в родотделение, Виталик долго не мог придти в себя. Они бродили и бродили на свежем воздухе с женой по вечернему посёлку, но стресс не проходил. Виталик не успокоился, пока дома не выпил полстакана коньяка, а потом всё время косился на спокойную беременную жену.

продолжение след.------------------