У костра

Грёза смотрела на Эльстеда, крепко спящего у догорающего костра в ночном сумраке, удивляясь тому, какие невероятно глубокие новые чувства пробуждаются в её тёмной звериной душе.

Ей хотелось нежно убрать спутанные пряди волос, беспорядочно падающие ему на лоб, осторожно стереть пыльные полосы с его усталого лица, обожжённого безжалостным горным солнцем, несмотря ни на что, казавшегося ей таким прекрасным, защитить от всего на свете.

Мимо испуганно пробежал папоротник-сороконожка, тревожно фосфоресцируя, громко треща жёсткими  листьями-ваями и ядовито потея четырёхгранным многоглазым стеблетелом.

Светящийся наскальный хамелеомох, покрывающий стены ущелья сплошным изумрудным ковром, быстро скатался в рулон, шурша фестонами, переместился снизу вверх, и, повиснув на безопасной, по его мнению, высоте, принялся отчаянно семафорить красно-жёлтым.

Грёза насторожила уши – в косматых зарослях травы-муравы и дремлющей мандрагоры послышался характерный тонкий писк. Вслед за тем оттуда высунулась дюжина акульих рыл плотоядных тартарических червей, вынюхивающих добычу.

Маленький попсогоблин, не ко времени оказавшийся у них на пути, был проглочен в мгновение ока, не успев даже дрыгнуть лапками.

Не дожидаясь, пока они обнаружат Эльстеда, Грёза молниеносно прыгнула вперёд, вонзила свои страшные когти в резиново-гибкие змееподобные тела, хладнокровно порвала их на части, расшвыряла по сторонам извивающиеся агонизирующие кольца, тщательно раздавила все головы, чтобы они не уползли регенерировать, и – вновь уютно улеглась у затухающего костра, с невыразимой нежностью глядя на спящего Эльстеда, со спокойным довольством думая о том, что ей, наверное, не надоело бы смотреть на него так вечно.

Эльстед пошевелился во сне, устало вздохнул и что-то пробормотал, повторяя снова и снова знакомое женское имя «Гемма».*

Грёза вспомнила: так звали молодую королеву Танхагена, красавицу-блондинку. Она не испытывала ревности – Эльстед был человеком и любил человека, всё было правильно; с её точки зрения он, конечно же, имел на это полное право.

Время от времени Грёза лениво искоса озирала окрестности – стая василисков-падальщиков затаилась в кустах мандрагоры, не рискуя показываться ей на глаза.

Лишь один молодой и глупый щенок по дурости своей осмелился-таки, выпрыгнуть, схватить большой, похожий на полую трубу, воняющий сероводородом кусок тела растёрзанного червя и утащить в заросли…

Послышалось рычание, жадное чавканье, возня, потом снова всё стихло…

Грёза бесшумно подобралась к Эльстеду совсем близко и понюхала его загорелую руку, бессильно лежащую на каменистой земле, почти коснувшись её чёрным чутким носом.

Рука была тёплой и красивой, хотя, конечно, грязноватой, и, кое-где слегка поцарапанной.

Запах этой руки и всего тела Эльстеда взволновал Грёзу и опять пробудил в ней удивительные ассоциации: она снова подумала, что Эльстед пахнет так, словно является единственным законным владельцем и хозяином всего, что только есть в этом мире; и спал он так, будто имел неотъемлемое и неоспоримое право спать именно здесь, как он того желает…

Несмотря на то, что с точки зрения Грёзы, как зверя и оборотня, Эльстед был, в сущности, только слабым человеком, которого она даже отчасти презирала из-за этого обстоятельства, она не могла не признать очевидного – чувства собственного достоинства, странного нерушимого величия, которого в нём было так много.

Величия, способного останавливать её ненависть, разрушительную жестокость, кровожадность, зло, превращающего исчадие ада, чудовище, которым она являлась по сути своей – в благосклонного, безопасного и разумного зверя.

Высшего величия, похожего на живую, струящуюся, лучистую корону, роскошного цвета индиго, незримо венчающую темноволосую голову Эльстеда, восхитительную корону, данную откуда-то свыше, сияние которой окутывало всё его тело ярчайшей переливающейся мантией всех оттенков синего и голубого.

Близился рассвет, снежные горные пики окрасились розовым.

Эльстед по-прежнему спал и звал во сне свою прекрасную королеву Гемму, а Грёза лежала рядом, бдительно охраняя его от чудовищного и жестокого мира коварных земель Троллических, которые, как известно, были враждебны людям.



* Не факт.