Зарубки на память 11

   6 апреля 2013г.

   Сегодня знаменательный день – 43-я годовщина нашей свадьбы. Даже не верится, что прошло уже столько лет. Кажется, что всё это было в другой жизни, что то были не мы, а другие - молодые, дурные и веселые мальчик и девочка, не представлявшие, что за всем этим стоит большая и сложная жизнь, где праздники и веселье будут составлять скорее исключение, а будни ознаменуют собой многочисленные события, переживания, сложности работы, быта, людских отношений, переездов, рождения и воспитания детей, и за всем этим – упорный труд и нервы, нервы, нервы… Сейчас всё это далеко позади, а нынешнее наше состояние – это спокойная, размеренная жизнь пенсионеров, для которых всё главное пройдено, всё лучшее - в воспоминаниях, и лишь переживания о будущности наших детей и внуков занимают наши души и сердца...

«О, лучшее время, где ведаю счастье,
Когда, не взрываясь уже, а стираясь,
Всё меньше мешают мне плотские страсти
Быть с Небом и Богом. Вступаю я в старость.

     Вступаю я в возраст, прекрасный и мощный,
     Когда всё неспешней иду по тропе я,
     И мысли предаться, и музыке можно,
     И мудрость в смиренье постичь и в терпенье.

Вступаю в страну, где, чудесная, ныне
Мне в дар тишина созерцанья досталась,
И опыт, глубоко в своей сердцевине
Упрятавший детство. Вступаю я в старость.

     Вступаю я в самую лучшую пору,
     С которой до смерти уже не расстанусь.
     Не с ярмарки еду, а двигаюсь в гору.
     А там уже Небо. Вступаю я в старость».

                (Лев Болеславский
                "стихи.ру")

   8 апреля 2013г.

   …Да, в старость мы вступили, «с которой…уже не расстанемся»…
6-го сходили вдвоём в «кафешку», что недалеко от дома – благо слякотная и снежная погода не благоприятствовала тому, чтобы искать что-то лучшее. Дети наши были ненавязчиво предупреждены, что этот день у нас занят ДЛЯ СЕБЯ и ограничились поздравительными звонками. А отец, в силу своей глубокой старческой забывчивости и погруженности в себя (90 лет – это вам не «хухры-мухры»!), не позвонил, пока на следующий день Наташа, в своем телефонном общении с ним не раскрыла тайны прошедшего дня

   Вечером решили позвонить своим бывшим свидетелям на свадьбе – В. Малинину и И. Сокольской (Котовой по мужу).
 
   Вовка Малинин – мой друг детства, с которым учились с 3 класса, а дружим – с 8-го. Последние годы пребывания в школе воспылал любовью к физике (в том числе ядерной), которая и стала смыслом его жизни и источником его доходов, после окончания физического факультета Горьковского Государственного университета. За плечами – Курская и Калининская атомные электростанции, серьезная сердечная недостаточность, не очень благоприятные сердечные дела, когда и поныне жена живет в глухомани, с родителями в Удомле (Тверская губерния, где расположена Калининская АЭС), а он с сыном Дмитрием – в Питере. Так и хочется озвучить цитату из кинофильма «Покровские ворота» - «Высокие отношения!». Ну, да – Бог им судия! Сам не хочет о себе распространяться, а я никогда не был сторонником лезть человеку в душу. Общаемся редко («крайний» раз виделись в Питере в 2004 году, а с помощью мобильника – 2-3 раза в год), из него слова надо вытягивать клещами. Долго оттаиваю от злости в себе после таких «общений» и зарекаюсь – впредь не звонить, но вот проходит время и…, опять тяну из него жилы и слова, и опять, в который раз, обижаюсь…

   …После нынешнего общения решил перейти на общение через электронную почту – пообещал сбросить ему свои «творения», пообещал сначала «Дом», а потом решил пока отложить его и начал сбрасывать «Новогоднюю сказку…». Может, хоть этим как-то «раскочегарю» его на откровенность.

   Ира Сокольская. На три года младше меня. Наши дружеские отношения проистекают из дружбы наших родителей, ещё с Камчатских 50-х годов, где её отец – неугомонный Георгий Лазаревич Сокольский – участник ВОВ, балагур и весельчак, преферансист и анекдотист – был душой их офицерской кампании в Петропавловск-Камчатском военном гарнизоне, в середине 50-х годов прошлого века. Затем они, чуть раньше, чем мы, перебрались в солнечный Кишинев. Здесь родительская дружба продолжилась в несколько одностороннем порядке – дело в том, что дом Сокольских (отец – еврей, мама – Екатерина Митрофановна, русская) был известен, конечно же, в закрытых и избранных кругах, как некий клуб преферансистов, где играли на деньги все члены семьи: «папа Юра» (так для краткости звала мужа Георгия мудрая ЕМ), сама хозяйка, а также их дети – Виктор (старше меня на пару-тройку лет) и даже дочь Ирина.
 
   В детстве она частенько приходила к нам в Кишиневе домой, на ул. Панфилова, 83, и её все очень любили в моей семье. Вся в отца, со своей национальной древнееврейской, какой-то Моисеевской, красотой, со смуглой кожей и глазами, в которых, кажется, затаилась вся грусть и печаль древнего   еврейского народа в целом. Но при этом с истинно русской щедростью, непосредственностью и открытостью души её русачки мамы-Кати («Митрофановны» или «Катюни» - как её ласково звали домашние и близкие друзья).

   Из-за их семейного пристрастия к картам мама моя не очень любила ходить к ним, зато отец, особенно в те периоды, когда мама, по каким-то делам (командировка, лечение в санатории или в клиниках Москвы) уезжала на несколько дней из дому, отец уходил «с ночевкой» к Сокольским, «развеяться», а возвращался утром, усталым и с пустым кошельком, но весьма довольным проведенным временем в этом дружном семействе.

   Подросший Ирин брат Витя Сокольский со временем тоже стал очень известной личностью в определенных кругах, прежде всего в самом злачном месте Кишинева – среди аборигенов Комсомольского озера – рассадника подрастающих бандитов и игроков самого разного «пошиба»: от биллиардистов и пляжных волейболистов, до разного рода «катал» и пляжных картёжников, где он пользовался уважением и его уважительно величали не иначе, как «Соколя». Среди этих завсегдатаев он, в известной «табели о рангах», прочно занимал второе место – на первом был легендарный картёжный шулер, старик по кличке «Француз», которого неоднократно пыталась обыграть вся местная пляжная шпана, иногда напоив предварительно до состояния «риз», но всегда безрезультатно.
 
   С Витей я был знаком мало, так как с детства мои родители мне внушали, что карты – это плохо, а к завсегдатаям Комсомольского озера надо вообще относиться с осторожностью. Тем не менее, в «кинг», а потом и в «преферанс» мы научились играть не на озере, а у себя во дворе, где по вечерам проводили досуг наши отцы, собираясь после службы под дворовым «грибком», а мы дружно стояли за их спинами и «наматывали на ус» разные премудрости этой великой мужской игры. А мой отец, кроме преферанса, вторым своим «хобби» считал пляжный волейбол, и в летнее время частенько пропадал на Комсомольском озере, где на равных сражался с молодежью. И это увлечение, особенно в уже преклонном возрасте, довело его до греха – в неудачном блоке на сетке он повредил себе позвоночник, да так, что пару лет ходил, согнувшись на один бок, до тех пор, пока не нашёл бабку-костоправшу, которая за несколько сеансов вправила ему выбитый диск. Но ничто не проходит даром. И теперь, к своим весьма преклонным 90-а годам та старая травма дала себя знать – его основательно согнуло, он ходит с палочкой.

   Я же, окончив кишиневскую школу и проучившись в питерском ЛФЭИ первые три курса, на очередных каникулах в Кишиневе был приглашен в гости к Сокольским, где меня попросили убедить Иру поступать именно в наш ВУЗ. И это состоялось. Так что последний год она училась с нами. На нашей свадьбе она была у моей Наташи свидетельницей. Затем она познакомилась в институте со своим будущим мужем, Сергеем Котовым, за которого и вышла замуж. После института они уехали работать в Среднюю Азию, в Таджикистан, где работали его родители, родили там двоих сыновей.
 
   Затем произошел развал Союза, русские бежали из всех бывших союзных республик, прежде всего среднеазиатских. Они тоже убежали, сначала в центральную Россию, но не прижились там. Сыновья подросли, тоже учились в нашем родном ЛФЭИ. Затем старший, женившись, уехал в Германию, и Ира со временем решила тоже перебраться туда. Так, после своих сорока, они начали жизнь заново, отказавшись от советского жизненного багажа, усиленно изучая немецкий язык, культуру и насильно вживаясь в новую среду. Чего им всем это стоило, я реально увидел, получив от Иры их фотографии последних лет, в которых Иру просто не узнал – следы этих переживаний и вживания в новую «капиталистическую шкуру» наложили свой отпечаток и на их внешность.

   А связь с ними мы потеряли давно, из Кишинева они уехали, похоронив там Георгия Лазаревича, и места пребывания никто не знал. Разыскали мы их с помощью Интернета, где случайно вышли на её невестку, жену брата Виктора, и та связала нас с Ирой, которая, как оказалось, живет ныне в ФРГ, под Дюссельдорфом. А сам Виктор со своей семьей, после ряда трагических событий, произошедших в Кишиневе с его семьей, детьми, тоже покинул страну и переехал в Израиль, захватив с собой и Екатерину Митрофановну, где они сейчас пребывают.

   Общение по телефону с Ирой было, как всегда, очень теплым и искренним. Хорошо иметь с молодости таких друзей, которые всегда рады тебе и ничего взамен не ждут, кроме ответного тепла.
 
   Увы! В последние годы наше общение прервалось и не по нашей вине (думаю, внешние обстоятельства, некий их обоих страх  и массовая «нелюбовь» ко всему русскому - играют тут не последнее место)…