Как Пашу Волгина женили...

       Иван Павлович Скворцов в силу обязанностей по должности частенько выезжал в войска, далеко, правда, отъезжать не любил, больше посещал ближние  гарнизоны. Его поездки, как повелось, завершали работу в частях комплексных групп, было такое в армейской практике в начале восьмидесятых. Пару-тройку дней покопаются офицеры в подразделениях, подготовят доклад и на стол шефу, а тот уж знал с чего начать и как завершить разговор с руководством части и был тот разговор весьма серьёзным, иногда на повышенных тонах. Вот и в этот раз начальник политотдела готовился к встряске руководства полка, где произошёл всплеск нарушений дисциплины среди офицеров.
       Машина с трассы повернула в городок. Впереди дома офицерского состава, мелькнул магазин военторга, кафе, офицерское общежитие…
       – Виктор стой. Давай к общежитию.
       Водитель притормозил, сдал назад и остановился у ближайшего подъезда. Иван Павлович вышел из машины, потоптался, определяясь, где главный вход. Увидев табличку с надписью «Общежитие оф…» решительно поднялся по ступенькам. Дёрнул ручку двери, вошёл в коридор. Тишина. Это хорошо, так и должно быть – рабочий день, офицеры на службе.
       В дальнем конце коридора послышался негромкий разговор, звякнула крышка кастрюли. Должно быть там кухня.
       Скворцов решительно направился в сторону голосов.
       В небольшой общей кухне находились две молодые женщины, одна стояла у плиты, другая сидела с сигаретой у стола. Судя по запахам, на плите в сковороде жарились котлеты.
       – Здравствуйте девчата! Можно к вам.
       Женщина что сидела, нехотя повернула голову на голос.
       – Почему и нет. Проходите…
       Та, что была у плиты, ойкнула, быстро выключила горелку, подбежала к столу, полотенцем смахнула крошки со стола и стула.
       – Проходите, товарищ полковник, присаживайтесь.
       Сидящая женщина удивлённо посмотрела на подругу, мол, кто это, ты что, его знаешь.
       Иван Павлович улыбнулся.
       – Спасибо, спасибо… К ужину готовитесь?
       Не дождавшись ответа продолжил.
       – Хорошее дело. Мужчин надо хорошо кормить, тогда и служится легче и в дом мужчина тянется.
       Дама с сигаретой, понимая, что в кухню зашёл какой-то начальник, притушила окурок и бочком, бочком к выходу. Та, что у плиты, так же засуетилась и, извинившись, дескать, малыш в комнате ждёт, ретировалась.
       Одному оставаться в кухне начальнику политотдела было негоже, и он вышел в коридор.
       Тишина. В коридоре пусто.
       Изредка поглядывая на двери, полковник медленно шёл по коридору.
       У двери одной из комнатушек стояли сапоги. Сапоги, как сапоги, размер наверно сорок второй, ничего примечательного, но уж больно грязные. Иван Павлович терпеть не мог грязной обуви. От вида сапог настроение, и так не лучшее, всё же не на свадьбу едет, совсем испортилось. Да ещё кухонные дамочки говорить с начальством не пожелали – сбежали.
       Безобразие!
       Полковник решительно толкнул дверь. Незапертая дверь гостеприимно отворилась.
       Обстановка типовая: две кровати, шкаф, две тумбочки, стол, стулья. На одной из кроватей укрывшись с головой офицерским плащом, лежал человек. Ноги плащ прикрыть не мог, потому Иван Павлович созерцал красные носки с дырками на пятках и мятые бриджи, в которых человек лежал на кровати.
       Иван Павлович посмотрел на часы – семнадцать тридцать. Рабочий день в разгаре, а тут офицер на кровати. В общем ничего странного, может человек болеет, или отдыхает после дежурства, всё может быть, но обстановка у кровати и вообще в комнате, свидетельствовала – здесь живёт грязнуля.
       Да ещё эти красные носки с дырками…
       Полковник подошёл к шкафу, приоткрыл, на него посыпалась куча вещей. Попытался прикрыть, дверца не поддавалась, больно много вывалилось наружу. Иван Павлович взял стоящий у стола стул, волоком подтащил к кровати, пошатал, выдержит ли, больно хлипкий на вид и осторожно присел. Человек по-прежнему спал. Иван
Павлович прислушался.
       Он ещё и посапывает, наверно хороший сон снится. Ну, я тебе…
       Однако сказать начальник политотдела ничего не успел. Позади хлопнула дверь, раздался зычный голос.
       – Разрешите, товарищ полковник!
       От неожиданности Скворцов дёрнулся, стул, предательски скрипнув, развалился, Иван Павлович оказался на полу. Фуражка отлетела в сторону. Он неуклюже повернулся на голос. В дверях приложив руку к головному убору, навытяжку стоял командир части. За ним чуть в глубине коридора толпились какие-то люди, в основном дамы.
       Полковник с трудом поднялся. Махнул рукой по полам пальто и повернулся к командиру.
       – Что всё это значит, товарищ командир?
       Командир окаменев, хватал ртом воздух.
       – Не могу знать, товарищ полковник!
       Иван Павлович оправился от неловкости.
       – Во, во… Ничего-то вы не знаете. Почему этот человек в рабочее время валяется на кровати. Почему в комнате бардак. Шкаф без единой полочки. Я спрашиваю, почему!!!
       Командир всё ещё хватал ртом воздух. Дамочки от греха подальше растворились. Их-за плеча командира показался начальник тыла части.
       – Товарищ полковник! Замести…
       Полковник взревел.
       – Молчать! Почему? Я спрашиваю почему…
       Кто-то из жильцов общежития аккуратно прикрыл дверь. Старшие офицеры остались наедине с полковником. Шум в комнате для тех, кто находился в коридоре, стал почти неслышен и был этот шум одного тона – полковник отчитывал подчинённых. 
       Через пятнадцать минут командир части и начальник тыла выскочили из комнаты. В помещении остались начальник политотдела и человек, который ещё недавно, укрывшись пальто безмятежно спал.
       Иван Павлович нашёл табурет, подтянул к кровати и присел. Табурет скрипнул, но не рассыпался. Человек на кровати уже не спал, сидел, свесив ноги в красных носках, и удивлённо хлопал глазами.
       Иван Павлович внимательно рассматривал человека.
       – Вы кто?
       Человек соскочил с кровати, вытянулся по стойке смирно.
       – Старший лейтенант Волгин… Павел. Начальник автослужбы дивизиона.
       – Сиди, Волгин. Ноги застудишь. Итак! Почему в рабочее время спишь? Да ещё не раздевшись?
       Волгин осторожно присел на кровать.
       - Так я после наряда, товарищ полковник…
       Скворцов повел рукой в сторону шкафа, затем рука переместилась к столу, где стояла банка с окурками, лежали две пустые бутылки минералки и краюха чёрствого хлеба.
       – А это что?
       Волгин вновь вскочил с кровати.
       – Так я…
       Встал и полковник. Помедлил и спустя пару минут спросил:
       – Женат?
       – Никак нет!
       – Оно и видно…
       Иван Павлович вновь присел на табурет.
       – Ты вот что, старший лейтенант. Женись. Месяц даю, на свадьбу позовёшь. Не женишься, сгниёшь в драных носках. Женишься, детей нарожаете, дурью маяться будет некогда. Месяц! Месяц даю! Отсчёт пошёл.
       Повернувшись, полковник направился в сторону двери. Взялся было за ручку, но вдруг передумал и повернулся к Волгину.
       – А как получилось, что твой командир так быстро примчался? И пятнадцати минут не прошло как я в общежитии.
       Волгин натянуто улыбнулся.
       – Так это Ольга, старшая по этажу подсуетилась. У неё в обязанностях сказано, при появлении начальства и посторонних немедленно докладывать на командный пункт. Наверняка она позвонила, езды здесь от силы десять минут.
       Теперь усмехнулся Скворцов.
       – Да, уж! Как говориться…
       ...
       Подведение итогов работы офицеров управления затянулось. С трибуны начальник политотдела метал гром и молнии, и, не разбрасываясь на мелочи, бил в одну точку.
       – Надо предметно заниматься воспитанием офицерского состава. Предметно!!!
Оно и понятно, всё зависит от офицера, его подготовки, примерности, лидерства в воинских коллективах. Читая докладную записку подчинённых, начальник временами отрывался от текста, комментировал его, вспоминал истории из собственной практики армейской службы. Но о своих впечатлениях от посещения гостиницы пока не упоминал, хотя и командир и тыловик с дрожью ожидали разгрома.
       Завершив разбор, начальник политотдела, отпустил офицеров, попросил задержаться командира, замполита, секретаря парткома и секретаря комитета комсомола части. И вот тут, не стесняясь в выражениях, Иван Павлович дал волю эмоциям. Суть разговора свелась к тому, что надо заниматься семьями.
       Вспомнил и Пашу Волгина.
       – Сколько ему лет? Двадцать шесть? В комсомоле? А почему не член партии? Почему холост? Я ему месяц дал на женитьбу. Не жениться, так в красных дырявых носках старлеем до пенсии будет ходить. Ваша задача спасти парня!
       Начальник политотдела встал, накинул плащ, надел фуражку.
       – Занимайтесь, товарищи офицеры.
       Что тут было непонятного, надо заниматься.
       На следующий день, по заданию комитета комсомола Волгина вывел «в люди», комсорг дивизиона прапорщик Петя Серов.
«В люди», громко сказано, просто Петя пригласил в кафе подружку жены Маринку и Пашу. Маринка трудилась музыкальным работником в детском саду, было ей двадцать пять, не замужем – чем не кандидат в невесты. Паша от посещения кафе отнекивался, но Петя, пригрозив всяческими карами от руководства, всё же настоял на своем, и они пошли в кафе. Маринка уже сидела за столиком. Беседа поначалу не клеилась, и как Петр не старался, расшевелить Пашку не мог, тот смущаясь, отделывался общими  фразами, в лучшем случае кивал головой. Маринка также нервничала, не часто ей откровенно рекомендовали мужчину для замужества, а Петя именно так и сказал, мол, месяц дали другу – срочно женись! Так почему бы не тебе в жёны? Парень Пашка симпатичный, опять же – офицер, порядочен, честен и прочее.
       Лишь после пары бокалов сухого вина пошли разговоры. Маринка схватила любимую тему – музыка. Старых классиков она обожает, Бах, Гендель, Вивальди – настоящая музыка; Бетховена не понимает; Чайковский её не трогает. Классика это всё, современная эстрада чушь и ерунда. Паша согласно кивал головой. Пауза наступила, когда на вопрос девушки, какую музыку он любит, старлей неудачно промямлил, что обожает «балу-балу».
       Марина удивилась.
       – Что такое «бала-бала»?
       Паша заморгал глазами, мол, это такая музыка, когда и громко и часто…
       Петро чуть со стула не свалился от неожиданности. По-ребячьи завизжав от восторга, залился весёлым смехом. Волгин сник, зная весёлый нрав Петьки Серова, понял, в ближайший месяц он с этой «бало-балой» непременно станет предметом насмешек офицеров дивизиона.
       Выпив ещё по бокалу вина, троица поднялась из-за стола. По счёту, как организовавший мероприятие, рассчитался Серов.
       Итак, сватовство не состоялось.
       Через неделю к Паше с приглашением в гости зашла председатель женсовета Сидорова. Анна Петровна женщина строгая, своенравная. Кроме того она была женой секретаря парткома части.
       Ну как тут ослушаешься.
       И вот Паша в гостях у Сидоровых. У стола сидела приглашённая на чашку чая медичка Валюша. Валечка была настоящей красотюлькой, работала в медсанчасти, училась заочно в медучилище.
       Замужем Валентина не была – отменный кандидат в жёны.
       В разговоре бразды правления взяла Анна Петровна. На примере своей семьи председатель женсовета пыталась рассказать о преимуществах семейной жизни, тяготах, лишениях и прочем в семье офицера.
       – А вот мы с Анрюшенькой… А когда служили лейтенантом… Помню как Андрюша стирал подгузники первенца… В Сибири мы с Андреем Сергеевичем…
       И прочее, прочее.
       Положим лишениями Пашу не очень испугаешь, у него этих лишений каждый день «гора и маленькая тележка»: того нет – достань; этого нет – обменяй и так далее.
       А вот Валюша была смущена повествованиями председательши – неужто всё так сложно в семейном быту. После чая Анна Петровна предложила потанцевать. Глава семьи тут же сбежал, сославшись на необходимость готовиться к выступлению на собрании, так что танцевать пришлось только Павлу и Валюше. Дабы не попасть впросак, как это было на встрече с Маринкой, Паша подтянул музыкальную грамотность и был готов к светской беседе. Однако взяв за руку соискательницу, он понял, его женой девушка никогда не будет. Руки Валентины были холодны словно ледышки. Сделав несколько па, он коснулся щекой щёки девушки и обжёгся, щёки пылали, хотя внешне девушка бледна. В голове тут же возникла Панночка из Гоголевского «Вия». Откуда, из каких закутков памяти возникла эта ассоциация, он не понимал, знал лишь одно, санчасть полка он будет с сего дня обходить за километр.
       Пришёл в общежитие злой, обессиленный. Что же все они от него хотят.
       Дайте свободно пожить…
       Не дали.
       Вновь друзья, приятели. И вновь соискательницы: продавщица Вера, учительница начальных классов Маша, прапорщик Катя Нечитайло, и все незамужние, и все хорошенькие, как на подбор.
       Однако всё мимо.
       Привередливым оказался Павел Волгин. Уж очень привередливым. А может действительно время его ещё не пришло? Кто его знает.
       За неделю до срока, установленного начальником политотдела старший лейтенант Серёга Кременчугов, товарищ Волгина по службе, пригласил в кафешку.
       – Паша, пошли, не пожалеешь, девчонок незамужних – пруд пруди, может какую и присмотришь. Я ведь знаю месяц, отпущенный на свободную жизнь, кончается. Пошли!
       Если бы про месяц Серёга не брякнул, может и пошёл он в кафе, может и встретил там свою любовь. Но зачем дразнить этим месяцем? Зачем?
       И Пашка устроил драку. Драться не умел, просто махнул рукой, и глаз дружку чуть не выбил.
       Скандал! Разбирательство…
       Поскольку Волгин был старлей не простой, после того случая в общаге его курировал лично сам Иван Павлович, командир решил замять инцидент. Кременчугова отчитал и послал подлечить травму в санчасть, с Пашей было сложнее…
       – Что мне с тобой Волгин делать? Что?
       Спасительная идея пришла после телефонного звонка из управления дивизии. В состав батальона сформированного для уборки урожая срочно нужна была замена заболевшему командиру автороты.
       Подполковник, только что отпустивший после трудного разговора Волгина приказал немедленно вернуть старлея.
       – Волгин! На целину! И упаси Господь…
       Батальон в командировку убыл спустя неделю. О старшем лейтенанте в полку не вспоминали, лишь начальник политотдела периодически донимал командира части.
       – Как там Волгин?
       – Службу несёт достойно!
       – Ну, ну…
       К ноябрю целинники вернулись. Вернулись без потерь, со знаменем областного комитета партии за успехи в борьбе за урожай, с благодарностями и почётом.
       Вернулся  и старший лейтенант Волгин. Вернулся не один. С женой вернулся. Худенькое, стройное существо с чуть раскосыми огромными глазами стало предметом активного обсуждения на кухне общаги и в квартирах офицеров и прапорщиков.
       И чем ему Валюшка не подошла… И Маринка не хуже, А Катя… Маша… Вера…
       Ответа на эти вопросы не существовало. Все девчата хороши, но…
       Волгин спустя полгода ушёл на повышение. Уехал недалеко, в соседнюю дивизию и там не задержался, через год в академию поступил. К этому времени семья офицера пополнилась, два мальчика родились, смугленькие пухлячки с чуть раскосыми глазами. Всё в семье Волгиных сложилось.
       А не зайди тогда полковник Скворцов в общежитие…


       Рисунок из доступных источников в интернете.