Боль людская глава 9-10

     Глава 9

     У Василия давно закончились деньги. Он написал письма всем Бутанаевым. Никто не откликнулся. После газетной шумихи о ликвидации кулаков как класса, понял, что надеяться не на кого. Ходил по вечерам грузить вагоны. А окончив курсы, решил домой не возвращаться. Из общежития его выписали. Долго искал жильё и постоянную работу. Взяли на ипподром, ухаживать за лошадьми. Жить в Иркутске Василий привык. Чтобы совсем успокоиться от тоски по малой родине, ему не хватало семьи. Жены, детей, о которых надо заботиться. Его родители давно умерли. Воспитывался с самого детства у Бутанаевых. И был им благодарен за всё. За то, что вырастили, одевали, как своих сыновей, и ни разу не попрекнули куском хлеба. Тётя Нина настояла, чтобы он ходил в школу, говорила, что стыдно хакасам крестом расписываться, потом вообще на курсы скотоводов послала. Мечтала, как он приедет, учёный, и будет работать на пастбище вместе с её сыновьями.

     Девушку Василий заметил давно. Смотрел через окно, где снимал времянку, как она одна или с подругами заходила в магазин. Он уже знал, что зовут землячку Ксения, и она по путёвке облисполкома Абакана учится на курсах медсестёр. Жизнерадостная. Никогда не теряет чувство меры. Видимо, дело было в наследственности. Предки хакасов из поколения в поколение передавали друг другу достаточно уравновешенный характер. Занимались они чем угодно, но раньше никто и никогда не интересовался политикой. Часто, идя за стайкой весело щебечущих девчонок, он знал, что на курсах каждый учебный день начинается с политинформации. Все по очереди должны приготовить пятнадцатиминутный доклад из газетных новостей. Он и мечтать не мог, что такая красивая и умная девушка выберет его. Увидев, что  Ксения пришла одна, побежал в магазин. Окликнул уже на выходе, – Ксения! Подожди, пожалуйста! – Догнал и сбивчиво объяснил, – как первый раз тебя увидел, спать не могу. Выходи в семь вечера. Погуляем. Я знаю, где ты живёшь. Ждать буду.

     Ксения неожиданно для себя приняла его предложение. Давно заметила парня, чья стройная фигура излучала уверенность в себе. Он казался ей необыкновенно мужественным и сильным. Увидев, сразу подумала, что он именно тот, в которого можно без ума влюбиться. А Василий робел и сомневался, что Ксения ответит взаимностью. Оба с нетерпением ждали вечера.

     Вместе с Василием на ипподроме работал его бывший сосед по комнате. Когда он подал письмо, Василий удивился. Обратного адреса не было. Через несколько минут, вместо радости, стиснув зубы, Бутанаев тихо, еле слышно простонал. Часто заморгал, в попытке остановить слёзы. И всё же они вырвались наружу. Злые и горькие. Он давно дал себе зарок, что если это будет в его силах, отблагодарить семью тёти Нины. Этот час настал. Василий понимал, что вырваться из посёлка спецпереселенцев мало. Надо ещё и устоять. И это не беда. Самое главное – выжить. Он слышал про шахты в Черемхово. Детям и женщинам уйти легче, им разрешают ходить в лес за грибами и ягодами, а вот мужчин увозят и привозят с работы солдаты. Из письма Насти он узнал, что часто по ночам пьяные охранники развлекаются, расстреливая ни в чём не повинных людей. Завтра он отпросится с работы и на товарнике уедет в Черемхово. Адрес солдата Настя сообщила, но очень просила быть осторожнее. И человека не подвести, и не разорвать ниточку, связывающую с Арсением. Живы ли они? Он слышал, что в  посёлке массовые болезни и смертность детей от двух до семи лет. Прошёл уже год. О семье Арсения он ничего не знал; хорошо, если получится помочь. Когда учился на курсах, местному парню сказали, что в Черемхово его брат с семьёй. Он поехал повидаться и как в воду канул. Как так случилось? Почему? Люди мечтали о другой жизни. Надо подумать, где спрятаться. Домой в Хакасию нельзя. Встречусь с Арсением, решим. А Ксения? Размечтался. Собирался с ней обвенчаться в Благовещенской церкви, но её власти закрыли. Думал, придётся ждать документы, чтобы зарегистрировать гражданский брак. В газетах писали, что в конце этого года всем выдадут паспорта. Посланная новой властью, Ксения была обязана вернуться в Хакасию. Василий давно решил, что одну Ксюшу не отпустит. В село не вернётся, а в Абакане никто искать не будет. Сегодня пойдёт на свидание и спросит, согласна ли она уехать с ним. Хотя он сам пока не знал, куда.

     Не сговариваясь, молодые люди пошли на берег Ангары. Им хотелось побыть совсем одним, без любопытных взглядов. Дойдя до берега, Василий снял плащ и положил на траву. Предложив девушке садиться, сел рядом. Взгляд, которым он окинул Ксению, стал таким смущённым, что она решила, что с ней что-то не так. Оглядела себя. Платье хоть и старенькое, но чистое, и туфли начищены, хотя тоже не новые. А Василий не знал, как заговорить о том, что ему надо срочно уехать. Может, навсегда. Он хотел защищать эту женщину, заботиться о ней. Думал, горе тому, кто её обидит. Ксения для него была чудом, которое он всегда ждал. Его бросило в жар. Сердце бешено колотилось. Затем он коснулся губами её губ. Пальцы Ксении осторожно потрогали его шею, и от этих прикосновений во всём теле возникла слабость. И она в его объятиях лишилась способности думать, волноваться, беспокоиться. Поцелуи его делались всё более страстными, и тело девушки пронзала дрожь. В ней не осталось ни гнева, ни страха, ни стыда. Был только Василий. И она хотела, чтобы он целовал её снова и снова.
     Овладел он ею прямо на берегу Ангары. Возбуждение, казалось, душило его, и он никак не мог перевести дух. Сердце билось глухими тяжёлыми толчками. Ксения сидела неподвижно, окаменев, плотно сдвинув колени, но с высоко поднятой головой и прямой спиной. Василий не решался даже заговорить. С усилием сглотнул комок, подступивший к горлу:

   – Ксения, я тебя ни к чему не принуждаю. Если скажешь уйти, я уйду.

     В глазах женщины, что смотрела на него, застыл страх. Прошептала:

   – Я не понимаю, что ты от меня хочешь?

     Его спиралью скрутило осознание вины. Ответил:

   – Прости. Мы, мужчины, по большей части делаем то, что нам хочется делать. Но на тебе я хочу жениться.

     Немного помолчав, Ксения тихо ответила:

   – Я хочу быть хорошей женой.

     И внезапно охрипшим голосом Василий проговорил:

   – Ты мне очень нужна. Будь со мной всегда.

     Ему  казалось, что это мгновение самое тяжёлое в его жизни. Проклинал себя за то, что не смог сдержатся. Ксения его возненавидит, повернётся и уйдёт навсегда. Она долго молчала. Василий не ожидал такого ответа, но он прозвучал:

   – Глупый, ты разве не догадался? Я тебя давно люблю. Глаза всегда сами в толпе искали, а находили, отвести не могла. И в магазин ходила, чтобы тебя повстречать.

     Василий шагнул к ней ближе и почувствовал, что его словно огнём опалило. Обняв Ксению, понял, что минуты, проведённые с ней здесь, на берегу Ангары, запомнятся на всю жизнь.

     Глава 10

     Ранним утром, добравшись ночью на товарняке, он был в Черемхово. По адресу, что написала Настя, замка не было. Василий потихоньку прошёл в ограду, где был встречен большой ласковой собакой. Хотел постучать, но собака угрожающе зарычала, оскалив немаленькие клыки. Так он и стоял, боясь пошевелиться, когда скрипнула калитка и молодой голос позвал:

   – Волк, ко мне! Не бойся, заходи в дом, я собаку привяжу.
   – Сначала фамилию скажи. Мне Иван Коновалов нужен.
   – Это я. Ты к Арсению? Он давно ответа ждёт. Надеялся, мать с отцом напишут, если братьев забрали.
   – Нет их в живых, а братья в Асиновском районе. Было письмо к матери, соседи сохранили. Сначала скажи, ты почему нам помогаешь?
   – Потому что мне помогли. Я своих родителей не помню, а тех, кто вырастил, найти не могу. Жили раньше в Иркутске. Хозяин на фарфоровом заводе инженером работал. Своих детей не было, меня как сына и любили, и баловали. В школу не пускали, боялись, обидят. По моим годам надо было в третий класс идти. Тётя Соня сама учила. Она и на вокзале меня уговорила пойти к ним жить. Родные матери такие редко встречаются. А лет десять назад собрались вечером  в гости. Мне сказали: «Будем поздно. Не жди, ложись спать». А я жду. Все больницы тогда обошёл. Никто ничего не знает. Будто сквозь землю провалились. Потом меня с заводской квартиры попросили. Сказали, раз не нашли, значит, в живых нет. Оказался снова на улице. Но уже взрослым. В охрану устроился на шахту. Спецпереселенцев охранять. До своих приёмных родителей беспризорником был. На базаре поесть украдёшь, тётка сердобольная попадётся, кусок хлеба сунет. Но такой жизни представить не мог. Борьба за выживание. Голод, холод. Без боли говорить невозможно. С детьми маленькими. А пока сюда везли? Живут же на земле изверги! Унижать любят, убивать. Когда я с Арсением познакомился, рыболовную снасть передал, пацаны его теперь с утра на реке, рыбу ловят. Пусть не каждый день везёт, но хоть какая-то еда. Ты удачно приехал, завтра месячник кончается. По тридцать дней без выходных. Шахтёрам, что сами выйти в конце смены не могут, нары в шахте поставили. Упал на нары, уснул, и снова поднимайся. Пайку привозят. Тебе придётся на пару дней задержаться. Мы с Арсением решили, что бежать надо на Ленские золотые прииски. Сначала  плыть по Лене, дальше по Витиму в Бодайбо. А оттуда на прииски идёт узкоколейка. Паспорта пока только обещают. Возьмёте другие фамилии. На приисках старателей много. Они народ циничный, замкнутый, нелюдимый. Рабочих на сезон берут. Вот у них и нужно поработать. Вас очень скоро искать перестанут. Тогда и на прииск переберётесь.

     Василий растерялся. Понимал, что сделает всё, что в его силах. Но Ксения? Согласится она ждать? Учиться ей осталось две недели. Уедет в Абакан, выйдет замуж и потеряется навсегда. Предложить ей поехать вместе, но что она ответит?

   – Эй! Ты меня не слушаешь? Давай к окну, речку покажу. Видишь, всё черёмухой заросло? Местные её Черемшанкой зовут. Завтра пройдёшь пару километров вниз. С берега не уходи, ищи сыновей Арсения. Скажешь, пусть послезавтра с матерью идут за ягодой. В комендатуре отмечаются утром и вечером. Раньше их не хватятся. Мне адрес иркутский оставь, а ночевать сюда вернёшься. Я Волку наказал, не тронет, а послезавтра сразу идите по лесу к станции. Увидите товарняк, не показывайтесь, ждите недалеко от последних вагонов, пока обходчики не пройдут. Не забудь, в конце состава на площадке стоит сопровождающий. Ну вот. Вроде всё сказал. Сейчас я спать, мне в ночную смену. Завтра у месячников выходной. Арсений свободен будет. Если не придёт три дня, уезжайте. Или поймали, или убили. Жену с детьми искать не будут: чтобы план по кулакам выполнить, многодетные семьи, по десять-пятнадцать детей, вместе со стариками ссылали. Кормить их здесь нечем и содержать негде. Отправляли стариков обратно, да ни один на родину не вернулся, адскую дорогу снова преодолеть не смог. Дети, кто выжил, как подрастут, на строительные работы определят. Нам приказ зачитывали. Начальник ОГПУ Хакасии награждён за выполнение плана по кулакам орденом Красного знамени. Меня всего раз посылали  эшелон с кулаками из Красноярского края сопровождать. До сих пор оторопь берёт от воспоминаний. Умирали все. Дети, старики, больные. Если конвой мёртвого увидит, сбрасывали в случайные ямы на остановках. Ты и сейчас будешь спрашивать, почему я вам помогаю? Чуть не забыл. Мне соседи одежду дали, старая, но чистая, не забудь забрать в сенях узелок. Там и на женщину есть. Брал всё на вырост. Арсению сам отдам. На печи картошка, поешь, но никуда не выходи. Очень ты заметный.
 
     Последние слова он говорил в полудрёме. Повернувшись к стене, сразу захрапел. Вечером топчан освободился, и Василия, после бессонной ночи и дня беспокойных мыслей, сморил сон. Проснулся, а у кровати, изучая его лицо, стоит черноволосая девочка лет семи. Увидев, что он открыл глаза, что-то радостно завопила и убежала. В комнату сразу вошла женщина, была она явно в положении, на что намекал её не маленький живот. Лица её Василий не рассмотрел. Вздрогнув, он действительно проснулся, ещё не отойдя от своего диковинного сна. Посмотрел на тёмные окна и решил: пока Черемхово спит, идти к посёлку спецпереселенцев.

     На улице дождь крупной дробью забарабанил по плащу, наполняя ночь мокрой прохладой. Он расстроился, что рано вышел, даже хотел вернуться, но вспомнив, что ему рассказал Иван, решительно шагнул в темноту. Неслышно рядом возник Волк. Василий испугался, что он не даст уйти, но Волк молча шагал рядом, до самой реки. Будто выполнив чей-то приказ, развернулся и побежал обратно. Очень скоро берег стал болотистым. Устав прыгать по кочкам, Василий углубился в лес. Дождь почти прекратился, оставив после себя влажную зябь тумана. Заметно рассвело, в кустах зашевелился лесной люд, запела ранняя птичка. Она смешно выводила:» Виить, Виить», будто звала потерявшегося Витю. Прислушавшись, Василий резко остановился. Не слышно, как шумит на перекатах река, за одежду хватают подступающие вплотную деревья. С ужасом понял, что свернул куда-то в сторону, заблудился. Сел на поваленное дерево, стараясь вспомнить, в какую сторону пошёл, обходя болото. Ничего не решив, залез на большую берёзу и, увидев просвет между деревьями, слез и пошёл в сторону небольшой поляны. Только ступив на неё, увидел небольшой одиноко стоящий домик. Невдалеке виднелось кладбище. Ни в какие страшилки Василий  не верил. Толкнул незапертую дверь. Прислушался. Не раздавалось ни звука, и тогда он смело вошёл. На кровати неподвижно лежала старушка. Её дом напоминал сеновал. Куда ни глянь, лежали, стояли, различные пучки трав, корешков, веточек. Василий с опаской подошёл и дотронулся до её руки; она была сухой и тёплой. Легонько ответила на его касание.  Слабым голосом  попросила пить и, крестясь, прошептала  наговор:

   – Поминай свою бедноту, успокой свою нищету, пусть богатство и здоровье будут всегда с тобой. Аминь.

     Василий нашёл ведро с водой и, приподняв старушке голову, напоил. Её дом был светлым, похоже, она лечила людей. Дома живут и умирают, они, как люди, а он гость нежданный и незваный нарушил покой хозяйки и её жилища. Надо идти, сказать в посёлке, что женщина при смерти, но старушка тихим шелестящим голосом попросила:

   – Не уходи, не зови никого. Ничему не удивляйся. Те, кого  ждёшь, сюда придут. Дети мне по хозяйству помогают, на улицу выводят. Не бойся, я не ведьма, дар у меня: людей чувствую. Бабка моя травам научила, попросят, лечу. Да ноги отказывать стали, хожу плохо. Ты разве не слышишь? Они уже на поляне.

     Скоро до Василия донеслись детские голоса. Старушка приподняла голову:

   – Ты ребятишек не обижай, они второй год помогают, вот и нынче намаялись с огородом, но картошку и грядки посадили. Мне люди за лечение сало приносят, иногда хлеб, а они похлёбки наварят, сами сытые и меня не обижают. Нынче в посёлке овощное хозяйство организовали, капусту да картошку посадили. Дай бог, выживут.

   – Баба Дуня, ты живая? Это мы пришли.
   – Слышу, что вы, заходите, вас человек ждёт.

     Дети, войдя, нерешительно затоптались у порога, только Никита с Алексеем  бросились к Василию, уткнувшись ему в ноги. Он сразу наклонился и сам обхватил обоих, прижимаясь к исхудавшим мальчишкам. Скомандовал братьям, – пойдёмте, поговорим. Вас жду. Я ненадолго приехал. – Отойдя подальше, передал всё, что говорил Иван, наказал, – кроме матери никому ни слова. Утром здесь ждать буду, как отметитесь в комендатуре, не задерживайтесь.

     Искать реку, Василий не стал, рассудив, что кладбище лучший ориентир. К дому Ивана дошёл без труда. Сам хозяин с ночи крепко спал, охраняемый Волком. Тот тоже дремал, лежа на крыльце и не открывая глаз. Пропустив гостя, тяжело вздохнул. Иван проснулся поздно. Торопясь на работу, рассказал:

   – Арсений после месячника сегодня отдыхает, а завтра с утра в шахту. Бежать сможет вечером. Его вещи и немного денег после смены занесу нашей вещунье.  Старушка хорошая, живёт рядом с кладбищем, лечит, но ходить к ней боятся. Про себя поговаривают, что у неё бабка ведьмой была. Может, и была, может, и Евдокия  ведьма, но добрая; как заболеют, весь страх забывают: «Тётя Дуня, помоги».
   – Знаю, я вчера с ней познакомился, там с семьёй Арсения утром встречаюсь. Заблудился в темноте, болото обходил.
   – Вот это удача! Я Арсению сказал, что покажу тебе дом за кладбищем, ты их там ждать будешь. Всё, я пошёл. Вряд ли когда свидимся. Прощай!

     Как стемнело, Василий отправился на станцию. Сразу от кладбища пошёл по лесу вдоль железной дороги и, скоро удобно устроившись на дереве, дождался первого товарняка. Он медленно тормозил до семафора и, недовольно запыхтев, остановился. Минут через пять показались осмотрщики вагонов. Прошли вдоль всего состава, постукивая молоточками по буксам. Дойдя до конца, повернули обратно, а навстречу им прошёл одетый в телогрейку мужчина  с горящим фонарём. Неуклюже залез на площадку последнего вагона и просигналил машинисту. Состав вздрогнул.  Подпрыгивая на стыках и набирая скорость, двинулся в сторону Иркутска. А Василий пошёл искать место поближе к насыпи, где завтра можно будет затаиться.