Гул

После взрыва прошло около десяти лет, по словам старших. Я ничего не помню, потому что был ещё младенцем. Иногда, где-то в подсознании всплывают картины, будто из другой жизни: сирена, суматоха, крики, тёмное помещение.

Меня спасла мама, спрятавшись вместе со мной в бомбоубежище больницы. По подсчётам людей из нашего укрытия, из всего населения когда-то оживлённого регионального города могла остаться только небольшая горстка, которая успела укрыться под ДК, под зданием суда и в нашем, третьем убежище, под больницей. Естественно, поначалу между бункерами не было никакой коммуникации, поэтому о реальном количестве выживших можно было только догадываться. Постепенно разведчики стали отправляться на поверхность, чтобы оценить обстановку и возможность продолжения жизни там, наверху. Долгое время утешительных новостей не было совсем: всё было снесено взрывом подчистую, уровень радиации не был пригоден для длительного нахождения на поверхности.

Через год, когда припасы стали подходить к концу, а уровень радиации немного снизился, получилось продвинуться дальше нашей территории - к убежищу ДК. Там осталось некоторое количество людей: простых специалистов, пенсионеров, детей. Припасов у них было вдоволь, поэтому они обменивали еду и воду на другие, необходимые им приспособления, которые были в достаточном количестве у нас. Удивительным образом в обоих убежищах нашлось около двух десятков крепких и бесстрашных парней, которые могли и развивать быт, и отправляться дальше в город, на поиски необходимых для жизни вещей. Это было странно, потому что всё мужское население страны мобилизовали на войну, которая предшествовала ядерным ударам. На какие ухищрения пришлось пойти этим мужчинам, никто не знает, а они, конечно же, предпочли не распространяться. Такое взаимовыгодное существование двух бункеров продолжалось ещё около года. А через какое-то время жители убежища под ДК перебрались к нам, принеся с собой свои запасы провизии и воды.

Городской суд находился в другом микрорайоне, поэтому туда приходилось снаряжать отдельную, основательно экипированную группу. И не одну. Где пропали первые две группы, оставалось лишь догадываться. Только третья вылазка завершилась успешно, но информация, которую добыли разведчики, совсем не порадовала. Убежище суда выглядело так, будто его вскрыли огромным консервным ножом. Внутри него не было трупов или человеческих останков, поэтому были основания предполагать, что люди успели убежать. Вопрос был в том, куда и в каком состоянии.

Когда вылазки к убежищу суда закончились, быт обитателей нашего подземелья пошёл своим обычным, насколько это возможно в постапокалиптических условиях, чередом. Но только до тех пор, пока не вышли из строя генераторы. По словам взрослых, это произошло спустя три года после взрыва. Тут перед группой встал выбор: оставаться здесь и пытаться оживить генераторы, делая вылазки за необходимыми запчастями, или отправиться на поиски нового “дома”. Нашлась пара энтузиастов, которые хотели во что бы то ни стало остаться на месте и попробовать отремонтировать оборудование, но основная масса обитателей была за то, чтобы найти новое укрытие. Тем более что припасы заканчивались, вся территория вокруг была исследована, всё, что можно было применить в быту, было найдено и собрано в убежище. А на юго-западе, в районе одной из шахт, можно было найти какой-то провиант. Ещё была теория, что там могли укрываться другие группы людей. В общем, всё указывало на то, что нам нужно отправляться дальше.

На следующий день собралась группа добровольцев, которые пошли разведывать территорию, куда мы хотели переместиться. Они вернулись через двое суток с отличными новостями: в дальней шахте укрывалась группа бывших работников предприятия. Они отлично знали местность вокруг, знали саму шахту, у них было большое количество припасов и воды. А еще они примут нас у себя, потому что практически одичали в изоляции и новые лица среди обитателей будут только в радость. Всё складывалось как нельзя лучше.

Отсюда уже в моей собственной памяти начинаются проблески. Я помню, как мы вышли наверх. Глаза, не привыкшие к яркому свету, слезились и болели первое время. Я оглянулся вокруг: от города не осталось ничего. Кое-где торчали железки от снесённых взрывом зданий, где-то валялись искорёженные каркасы машин. Только на детской площадке неподалёку осталась карусель-барабан ещё времен Ленина. Мне было страшно и любопытно.

Путь я почти не помню, потому что быстро устал идти и уснул на руках у кого-то из взрослых. Меня разбудили уже перед самым входом в шахту. Я помню троих мужчин, стоявших у входа и приветственно улыбавшихся нам. Когда мы подошли, один из них протянул мне руку и сказал:

- Привет, малец! Я Артём.

Мне было страшно, поэтому я ничего не ответил и спрятался за ногами мамы.

- Санька, ну ты чего! Здравствуйте, Артём! Я Марина, а это Саша. Извините его, он не привык к новым лицам, сами понимаете, - ответила мама.

- Да уж понимаю. Проходите, не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома, - с горечью усмехнулся дядя Артём.

- Спасибо, что приняли нас.

- Да нам самим в радость. В компании всяко лучше, чем куковать тут впятером, - сказал дядя Артём и приветственно распахнул перед нашей группой двери.

Местными обитателями были пятеро мужчин-шахтёров. Главным среди них был дядя Артём. Ещё были Сергей, Максим, Никита и Лёня. Вечерами они рассказывали нам свои истории. Сразу после взрыва их было здесь больше, но остальные пропали во время вылазок на поверхность. Поэтому они приняли решение обходиться тем, что есть у них. Когда закончилось топливо для генераторов, Лёня вспомнил, что есть способ переработки человеческих фекалий в аналог традиционного топлива. Он читал об этом в какой-то научной статье незадолго до взрыва. Поэтому пока что у них не было проблем с генераторами.

Максим и Сергей отвечали за выращивание теневыносливых культур, которые были необходимы для питания. Выбор был невелик, но это уже что-то, если учесть, что до этого мы питались в основном армейскими сухпайками и какими-то консервами, которые удавалось найти. Свежая зелень и бобовые очень поправляли ситуацию.

Никита отвечал за безопасность убежища. Перед входом была растянута хитрая конструкция, которая передавала сигнал внутрь, что кто-то шатается рядом с шахтой. По словам Никиты, она редко срабатывала, поэтому они считали, что остались единственными выжившими в черте города. А после того, как последняя команда из их группы полгода назад ушла на разведку и не вернулась, они решили больше не выходить на поверхность без очень-очень веской причины.

Мне здесь было поначалу очень страшно. Пусть ты и ребёнок, но всё равно привык к определенным условиям, к стенам, на которых знал каждый бугорок и каждую ямку, а тут вдруг оказываешься в новой обстановке, где нужно заново все изучать, заново прислушиваться к звукам, которые обычны для этого места. Поэтому первое время я был очень замкнутым и неразговорчивым, мне часто снились кошмары. Остальные ребята достаточно быстро адаптировались, стали играть с новыми членами группы, помогать им в их делах. Только Лёне никто не рвался помочь, ясно почему. Но постепенно и я стал приживаться и успокаиваться.

Насколько помню, где-то через пару месяцев, я заметил, что мама и дядя Артём стали проводить много времени вместе. И поэтому я начал ходить за дядь Артёмом хвостиком по всем его делам. Вместе мы проверяли количество запасов воды и еды, вместе ходили к  генераторам, вместе патрулировали ходы шахты. Он это делал больше по привычке, ведь всё равно к ним никто не приходил. Изредка мы с ним слышали какие-то странные звуки, похожие на рычание в одном из ходов. На что он говорил:

- Не дрейфь, этот вход завален. Оттуда к нам точно никто не проберётся.

Жители бункеров ДК и больницы медленно привыкали к тому, что на поверхность нельзя выходить. Раньше они могли хотя бы на секундочку подняться, чтобы увидеть солнечный свет, пусть и не такой яркий, как 7 лет назад. Пашка и его дедушка, дед Игорь, постоянно заговаривали о том, что нужно проверять поверхность, ведь скоро земля очистится и можно будет использовать поля, реки. А к подъёму нужно быть готовыми. Дядя Артём и его товарищи резко пресекали эти разговоры, потому что в их памяти ещё были свежи воспоминания о пропавших друзьях. Проходило время, разговоры о вылазках опять затевались и опять заканчивались.

Так прошло около года. За это время дядя Артём и мама поженились. Понятно, что это нельзя было никак оформить официально, но они записали это в специальную толстую тетрадь, где отмечались все важные события нашего убежища. А через два года после их свадьбы родилась Светка. Интересно, во сколько лет она сможет попасть на поверхность?

Когда Светке было два годика, Пашка и дед Игорь все-таки добились согласия на вылазку. Они решили пойти вдвоём и обещали вернуться через два часа. Если с ними ничего не случится, то постепенно время вылазки можно будет увеличить, а потом увеличить и количество людей.

Я помню тот день, когда они собрались выйти. Тогда все очень нервничали, пытались их отговорить, но ничего не вышло. Пашка перед уходом отдал мне свой “волшебный камень”.

- Держи, Санька. Только не потеряй.

Он положил мне его в ладонь. Фиолетовый камень был холодным и переливался на свету.

- А ты? Он же тебе нужнее. Вдруг с вами что-то случится?

- Если что-то случится, то никакой волшебный камень уже не поможет, мне кажется. Поэтому пусть останется у тебя. Но если я вернусь, то я заберу его обратно. Уж извини, он мне дорог.

- Да ладно тебе, вы конечно вернётесь! Я его даже убирать далеко не буду.

Пашка помахал нам и они с дедом направились к выходу.

Пока их не было, в убежище никто не мог ничего делать. Младшие дети играли тихо, будто тоже в полной мере понимали всю напряжённость ситуации. Когда через два часа мы услышали вдалеке скрип первой двери, а потом звук открывающейся двери общей комнаты, то не поверили сначала. Но в тусклом освещении показались два силуэта, Пашка и дед Игорь. Вернулись живыми! И еще принесли с собой какую-то штуку.

- На вот, тебе понадобится для генератора, - сказал дед Игорь, передавая устройство Лёне.

Вечером Пашка и дед Игорь рассказывали о своей вылазке. С ними не произошло совсем ничего. Они прошлись до места, где раньше находился ближайший магазин, посмотрели, что там есть. Нашли эту запчасть от генератора и пошли обратно. По их словам, радиация кое-где лишь немного превышала допустимую норму. Потом я с радостью отдал волшебный камень обратно Пашке.

Так наше убежище стало постепенно выходить на поверхность.

Вчера мне исполнилось двенадцать лет. Светка подарила открытку, которую сама нарисовала. Дядя Артём и мама подарили мощный фонарик и охотничий нож.

- Нож тебе может понадобиться. Тебе же исполняется двенадцать, теперь ты можешь подниматься наверх, - улыбаясь, сказал дядя Артём. Он обнимал маму, которая тоже улыбалась. Светка путалась у них в ногах.

- Спасибо! - сказал я, обнимая их.

- С тобой завтра пойду я, Сергей и дед Игорь. Ты готов?

- Конечно! У меня рюкзак уже собран.

- Молодчина. В двенадцать будем выходить. И без опозданий, - подмигнул дядя Артём.

- Хорошо! Спасибо… Папа…

Я назвал его так первый раз.

На следующий день в одиннадцать часов пятьдесят минут я стоял в общей комнате при полном параде. Дед Игорь сидел на кресле неподалёку. Сергей и папа что-то обсуждали, глядя на карту.

- Сегодня мы пойдём в сторону хутора. Там мы ещё не были, поэтому нужно проверить, что осталось в домах. Если что-то осталось, - заявил Сергей.

- Все готовы? Тогда пошли, - скомандовал папа.

Первым пошёл дед Игорь, за ним Сергей, потом я. Папа шёл последним, закрывая за нами дверь в общую комнату.

Я впервые вышел в длинный коридор, ведущий к тяжелой металлической двери - выходу наверх. Мы неспеша двинулись и тут я вспомнил, что оставил на кровати свой ножик. Я не мог без него первый раз подняться наверх.

- Я сейчас вернусь! Я ножик забыл! - крикнул я, разворачиваясь обратно к двери в общую комнату убежища.

- Да что ж такое! А говорил, что всё взял, - начал бурчать дед Игорь.

- Не ждите меня, я вас догоню!

Я влетел внутрь, пронёсся мимо младших детей в нашу с родителями и Светкой комнату, схватил нож и побежал обратно.

Выйдя снова в коридор, я увидел вдалеке фонари взрослых и побежал к ним.

- Теперь точно всё взял? - подмигнул папа. - Ладно, идём дальше.

Мы неторопясь продвигались по коридору. Прошли один из боковых ходов, потом второй. До двери на поверхность оставалось около ста метров. Вдруг сзади послышалось что-то похожее на рычание. Мы переглянулись.

- Это же тот странный звук из заваленного прохода, да, пап? - спросил я на ходу.

Тут я упёрся в спину Сергея. Он стоял, повернув голову назад. Папа отстал от нас, остановившись напротив бокового хода.

- Да ладно тебе, Артём. Пойдём. Там наверняка просто потоки воздуха гудят. Ход же давно завален.

Звук послышался ближе и стал громче, сильнее отдаваясь эхом в коридоре. Дед Игорь тоже остановился и оглянулся.

Не знаю, что увидел папа, но его лицо исказилось гримасой ужаса. Он уронил фонарик и крикнул:

- Бегите!

Рычание превратилось в рёв. Сергей схватил меня за шкирку и потащил за собой вверх по коридору. Мы услышали душераздирающие вопли и дикий хруст.

- Папа!

Дед Игорь уже открыл какую-то железную дверь в стене коридора. Я обернулся, но ничего не смог различить в темноте. Фонарик откатился и его луч упирался в стену, противоположную от бокового хода. Сергей зашвырнул меня в помещение и захлопнул передо мной дверь. За дверью послышался звук перезарядки пистолета...