Происшествие в урмане

Происшествие в урмане.*
Хочу рассказать о событии, которое произошло в нашей деревне в Новосибирской области в 1958 году.
На учительницу напала рысь. Она возвращалась до¬мой из соседней деревеньки Еланки, что находилась в 3-х ки¬лометрах от нашей Крутихи. У нас, если так можно выразить¬ся, был центр культуры - сель¬совет, магазин, клуб, правление колхоза, почта и конечно -школа-десятилетка. Начиная с 5-го класса с окрестных деревень все школьники съезжа¬лись к нам на учебу. Жили по "квартирам" - кто у родствен¬ников, кто у знакомых или про¬сто по договоренности. Интернатов и общежитий не было. С 1-го по 4-й классы учились в своих деревеньках. Занятия были нерегулярными, учителей не хватало. Посылали из нашей деревни. Вот и в Еланку для проведения занятий с малыша¬ми ходила наша учительница. Насколько мне помнится, это был февраль или март ме¬сяц. Рысь прыгнула на учитель¬ницу сверху, с дерева, сбила ее с ног. Они барахтались в снегу в жестокой борьбе. Види¬мо, женщина оказалась не робкого десятка. Рассказыва¬ли, что спас женщину шарф, дважды обернутый вокруг ее шеи. Я до сих пор помню этот шарф - длинный, белый, сви¬сающий до колен. Обороня¬лась она, тыкая в рысь простой ученической ручкой с перыш¬ком. К счастью, все обошлось благополучно. Рысь оставила ее и ушла. Израненная женщи¬на с трудом добралась до де¬ревни.
Наутро мы, старшеклассни¬ки, горячо обсуждали это проис¬шествие. Вдруг подбежала ка¬кая-то девчонка и выпалила, что нас с Кириллом (моим другом) срочно вызывает директор школы. Ничего не понимая, за-ходим в учительскую. На кожа¬ных диванах и креслах сидят все учителя. Все молчат... Ди¬ректор объявляет, что он пору¬чает нам с Кириллом, а также Миньке из Еланки сопрово¬ждать ежедневно после 4-го урока еланских 5-6-ти клас-сников. А оттуда с нами вместе будет возвращаться как раз эта учительница. Для этого он рас¬порядился освобождать нас от последних уроков - труда и физкультуры. Поручалось это дело нам, как охотникам, хоть и молодым, но уже имеющим свои ружья. А лучшего поручения для нас и не придумаешь. Как говорят "не было бы счастья, да несчастье помогло".
Минька рос без матери вместе с отцом-лесником. О леснике говорили как о человеке, обладающем большой силой. Сам лично видел соревнования у нас возле ма¬газина "на октябрьские праздники" среди мужиков. Они на спор рвали вожжи. Делалось это так - на ступню наматывалась в 2-3 оборота вож¬жа-веревка, на одну руку - тоже. Мужик, вы¬прямляясь, должен был порвать ее. В памяти до сих пор сохранилась сцена, как лопают¬ся, развиваясь один за другим, жгуты ве¬ревки.
Хорошо помню первую ходку в Еланку. Мы запозднились. Идти было трудно - все перемело. Дороги не было - тропинка. На лошадях здесь не ездили, так как прихо¬дилось перебираться через бревна-лежаки через речку. Шли вдоль глубокого овражка, держа курс по столбам электропередачи. Недавние страшные разговоры о нападении рыси, сгущающиеся сумерки накладывали неприятный отпечаток. Казалось, что лапы елей пытаются схватить нас за плечи. Тело как бы сжималось в комок. Пришли затемно. Избушка Миньки скрывалась в густых мох-натых елях. И лишь электрический свет в окошке призывно манил в человеческое жи¬лье. Первое, что я увидел, войдя в избу, - ружье и барабан, висящие на стене. Откуда и зачем там, в такой глуши, появился пио¬нерский барабан? На стенах висели правил¬ки и шкурки мелких пушных зверьков, в углу стоял чан, в котором выделывалась пушни¬на, висели на гвоздях капканы, патронташи. На полочках стояли рядами латунные гильзы. Отец Миньки был крепкий приземистый муж¬чина. Руки были в глубоких шрамах. Расска¬зывали, что он неудачно однажды стрелял медведя, добивал его ножом. В деревню приполз израненным. Минька мне говорил, что так было не единожды. Он достал из русской печки чугун и накормил нас мясом косача. Спрашивал, не страшно ли было идти к ним в "берлогу".
Сопровождали младшеклассников и учительницу мы по очереди, с удовольст¬вием. Почти после каждого похода прино¬сили домой или рябчика или белую куро¬патку. Отклоняться от тропинки не было не-обходимости. По буграм этого оврага было много шиповника. Снег был сплошь испещ¬рен следами-крестиками этих птиц. После выстрела они далеко не отлетали и можно было еще раз к ним подойти. На них никто не охотился - добыча не ахти, да и взрослым было не до охоты. Из колхоза не вырвешься.
Хоть мы и были готовы к встрече с ры¬сью, но новых нападений не было. Однажды Минька снова позвал меня к себе домой. Я зашел в эту полюбившуюся избушку таежников. Батя Миньки что-то говорил о собы-тиях в Москве, в правительстве. Я чувство¬вал, что это второстепенный разговор и про¬пускал его мимо ушей. Мы переглядывались с Минькой, но спросить прямо, зачем он меня вызвал, я не решался. Да это бы было не по-мужски, не по-нашему. К тому же на прямо заданный, бестактный вопрос ответ не все¬гда услышишь. Это только сейчас можно ус¬лышать дурацкий вопрос: "Григорьич, сколь¬ко ты в этом сезоне уже убил лисиц?" Так тебе и скажи! Да еще и убил? Это в бразиль¬ских сериалах мужики уподобляются бабам в нескончаемом пустословии. Время было позднее и я собрался уходить, когда Батя, как бы между прочим, спросил: помню ли я корявую сосну на "втором переходе", через овражек? Я ответил: "Конечно, хорошо знаю эту сосну". Он и говорит: "Будь осторожен, посмотри за ней".
Когда на обратном пути мы подошли ко "второму переходу", я сказал учительнице (к сожалению, не помню ее имени) по¬дождать меня минутку. Обошел сосну вокруг. Ничего особенного. Снег нетронутый. Уже повернулся уходить, как вдруг обратил внимание на валежину, лежащую рядом с сосной. Она была присыпана снегом, а на нем - следы крупной рыси. Мне сразу стало жарко. Я внезапно понял - это были не безобидные прогулки. Так вот о чем преду¬преждал меня Минькин батя! Как же надо было знать свой лес! Потом он объсянил мне, что рысь по этой валежине забиралась на сосну караулить добычу - зайцев-беля¬ков. Уж очень надежный был лаз-переход через мочажинку. А может она там караулила не только зайцев?
Сопровождения закончились как-то сами собой. Видимо увеличилось световое время. Вообще какой-то яркой концовки не припо¬минаю. Помню только, что мы, "конвойные", были недовольны, что встречи с рысью не произошло. Вот сейчас, по прошествии  более 40 лет, думаю, опасны ли были эти "походы"? Не знаю...
После этих сопровождений девчонки-задаваки уже по-другому смотрели на нас. Общение с настоящим "лесовиком"-лесником, его рассказы, манера поведения глу¬боко запали мне в душу. Очевидно, лесное отшельничество накладывает свой отпе¬чаток на человека. Такие люди немного¬словны, надежны, не дают заведомо ложных и невыполнимых обещаний. Они не бросят в беде.
Я счастлив, что под руководством опыт¬нейших таежников, таких, как Минькин Батя, мне удалось окончить "таежное училище". Сейчас уже со мною ходят в лес пытливые, увлеченные Природой ребята. Уже от них слышу дружелюбные подтрунивания друг над другом словами Дерсу Узала: "Что же ты, Юра, глаза есть, а посмотри не могу?" Вижу, как радуются, если отметишь за про¬явленную внимательность при разборке следов, осторожность при преодолении завала на реке, или трясины в болоте, за оказанную (без просьбы) помощь товарищу, старание при доборе зверя, усердие в тяжелом таежном труде. Вообще, когда про-являются лучшие таежные традиции.
Много лет прошло с тех пор. Потерялись следы Миньки. Надеюсь, что прочтя эти вос¬поминания (я всегда посылаю ксерокопии статей в Сибирь друзьям и племянникам) получу от кого-либо сведения о Миньке и ребятах тех лет. А может, повезет и встре¬титься с кем-либо...
Когда я вспоминаю эту давнюю историю, перед глазами встают заснеженная тропа в глухомани среди угрюмых елей и сосен, а также образы милых моему сердцу людей -Кирилла, Миньки, его Бати и кажется, что вновь слышу глухой ропот леса под набе¬жавшим ветерком. Становится как-то гру¬стно. Грустно, что так устроена жизнь, гру¬стно, что приходится навсегда уезжать из родного дома, жить фактически на чужбине, навсегда терять связь с друзьями детства и лишь в воспоминаниях возвращаться в те далекие времена. Может быть поэтому так нестерпимо тянет на Родину, особенно с открытием охоты...
* Урман-хвойный труднопроходимый лес в луке(изгибе реки) реки.
Анатолий Азаров, г. С.-Петербур-член Ассоциации оружиеведов Арсенал.