Золото Макены

--Vierge aujourd’hui.. Рыбы будьте внимательны на дороге..
День предстоял напряжённый и я выключил авторадио, не желая программироваться наперёд.
Астрология, нумерология, френология, гадание на куриных потрохах.. Но если вдуматься, каким боком моё хлипкое «я» пристёгнутое ремнём безопасности к жестяной коробке несущейся со скоростью сто сорок по шоссе Лион-Женева зависит от раскалённого куска базальта вращающегося где-то у чёрта на рогах в миллионах световых лет? Есть, конечно, лохи верят и не в такое, в загробную жизнь, например. Уверен найдутся сотни энтузиастов с пеной у рта доказывающих существование третьего лица от которого всё зависит. Они, как наркоманы пытаются подсадить окружающих на свою марцефаль. Мне пох, у меня своя версия происходящего. Уверен мы сами день за днём лепим из себя отражение, которое по утрам хочется разбить вдребезги. Так что не надо особенно раздражаться, видя в зеркале неизвестного с глазами рептилии. Не надо судорожно оглядываться в поисках крайних: семья, школа, неблагоприятное расположение звёзд.. Драматизировать тоже особенно не надо, всё может измениться к болеее худшему.
Когда деньги не являются частью уравнения, а водка уже не помогает, поневоле начинаешь задумываться о счастье. Одни считают, что его нужно заслужить, как медаль, другие заработать, как пайку, тяжким трудом. Честные способы известны всем, но мало кого интересуют. Меня интересует другое: Можно ли его измерить, как материальный объект каким-нибудь другим эквивалентом кроме упорного труда и добрых поступков?
Некто, упорно употребляющий задроченные архаизмы: супруга, чувак, клёво.. Знающий ответы на все вопросы, скажет:
--Ту-ёптыть! Конечно, можно. При помощи денег.
Неунывающий жызневед прогрызший норку во французском грюере* в виде русского магазинчика торгующего немецкой селёдкой тут-же пояснит:
--Чем больше денег, тем больше счастья. За бабло, старичок, всё можно купить, а уж счастье и подавно.
Закинет этак ногу на ногу, ослепит желтизной зубов и белизной теннисных носков надетых с костюмной тройкой и солидно добавит:
--То, что нельзя купить за деньги, можно купить за очень большие деньги.
Да-да.. Уже слышал эту пургу, но подавив безотечное желание сломать его мудро торчащий кверху указательный палец, хотел спросить этого сионского мудреца: И сколько-же стоит такое счастье?
Уверен, он многозначительно промолчал-бы, посчитав меня жлобом непосвящённым в тонкости метафоры. Скорее всего не знает ни хера.
А вот я когда-то знал точную сумму.

1.
Шли последние годы Советской власти. В толоконных лбах партийных будд, в мазутных морщинах пролетариев, даже в ядовито-лимонном дыму, валившем из заводской трубы, угадывались знамения перемен. Гегемон преданно ел глазами номенклатуру, номенклатура озиралась, пытаясь определить азимут острова Кипр. В кинотеатрах шёл американский вестерн «Золото Маккены»
В ту осень я сделал гениальный по своей простоте вывод, чтобы стать счастливым мне необходимы джинсы Levi’s 501. Синяя бездонность индиго магическим образом менявшаяся после стирки, жёлтая простроченность толстой суровой ниткой позволят мне встать в один ряд с посвященными, а тиснёный пергамент лэйбла, как старинная карта сокровищ, приведёт меня к счастью. Волшебные портки помогут наконец повернуть взгляд Ирины И в мою сторону.
Высокая, длинноногая с глазами, как из японских мультфильмов, что само по себе редкое исключение среди программистов, она работала этажом выше. Я хотел сблизиться с ней, ясно не представляя с какой целью.
Мой возраст и значение слова цель не имели логических пересечений. Я абсолютно не воспринимал ответственности своего возраста, годного для командования бронепоездом в Гражданскую войну, согласно совращённой мной пионервожатой и не отдавал отчёта в собственном разгильдяйстве, согласно совратившей меня инструктора райкома по работе с молодёжью. Мне сложно ориентироваться на определяющем этапе переходного периода развитого социализма и нет дела до роста дОбычи угля и выплавки чугуна, но одно я знал точно: Чтобы стать счастливым мне нужно сто восемьдесят рублей ноль-ноль копеек.
2.
Стоял жаркий безветренный сентябрь, озвученный барабанной дробью за окном, душераздирающим пердёжом пионерских горнов и свистом шпицрутенов гнавших детей в душные классы.  Уперев в край стола подошвы стоптанных чехословацких кроссовок, я раскачивался в кресле, балансируя на двух ножках. Нервно выщипывал поролон из разованного подлокотника, и отчаянно искал ответ на вопрос: Где взять деньги?

На информационно-вычеслительном центре, где после ВУЗа я работал молодым специалистом демонтировали ЭВМ* Чтобы было понятней это такие большие металлические шкафы со множеством ячеек – модулей на транзисторах. Машина «Минск-22» была приговорена к утилизации и приговор уже был приведён в исполнение. Три фазы, три жгута жизнеобеспечения были отключены от центрального рубильника, но в расшивках её матриц всё ещё всплывали двоичные коды пережитого.  Когда-то молоденькой её угнали из Белоруссии в Голландию, где она провела большую часть жизни. Потом торгпредство репатриировало её на родину из страны тюльпанов и легального ганжубаса. Но уже значительно дешевле. Мутная история, кстати.
Вот теперь морально устаревшая она шла под пресс в городе на Неве.  Её демонтаж был поручен мне, инженеру-стажёру, и пэтэушнику, постоянно шмыгавшему носом. В грязном, белом халате я сидел за ленто-протяжными механизмами и настраивался на послеобеденную дрёму, но чёртовы джинсы не шли у меня из головы.
Подошёл техник Юра:
--Слышь, блочок питания заберу, усилитель для колонок хочу сварганить?!
Я механически махнул рукой, потом уставился на стойку АЦПУ*
«Погодите-ка.. Погодите-ка.. Мощные транзисторы из блоков питания, терристоры, кондёры.. Всё свезут на городскую свалку, но всё это можно распаять и толкнуть у «Юного техника»?! Шесть шкафов, в каждом минимум по восемь блоков питания, в каждом блоке по восемь радиаторов. Одних радиаторов для транзисторов по трёхе каждый?»
Я принялся считать и похолодел. Пересчитал и вновь покрылся испариной. Один раз за свою жизнь я держал в руках двести рублей и теперь не мог представить огромную сумму в семьсот семьдесят шесть рублей.
Как голая пионервожатая, сумма лежала перед мной, закрыв глаза и раздвинув ноги. И не умещалась в голове. В ней, в голове, конденсаторы щёлкали разрядами, трёхногие транзисторы скакали в фривольном канкане. Блестевшие золотом разъёмы покусывали мелкими зубчиками контактов мои эрогенные зоны. Возбудившись, как безумный я вскочил и, отбивая смесь чечётки и фламенко, считал всё быстрее и быстрее. Быстрее, чем самая быстродействующая машина.
3.
В тот-же день приступил к реализации плана. Через некоторое время радио-барахло с демонтированных стоек было переправлено за территорию завода коррумпированным, с помощи двух литров шила* водителем электрокары Николаем. И через полтора месяца почти все распродано. Каждую субботу возвращаясь с толчка у «Юного техника» на Краснопутиловской, доставал с антресолей сумку и кидал в неё очередную порцию денег. Посидев несколько секунд, с чувством удовлетворённой усталости погружал руки в денежную массу. Взбивая красные червонцы и фиолетовые четвертаки вращал их по кругу, разгоняя по краям синеву пятёрок и зелень трёшек. Я мял банкноты, подносил их к лицу, вдыхая пьянящий дурман. Они пахли звериной шерстью Мамоны и мочой человеческих жертв в его честь. Нанюхавшись до одури, почти физически ощущал силу дензнаков вливающуюся в меня. Аккуратно разложенные в пачечки трёшки к трёшкам, десятки к десяткам, сортировал по истёртости и достоинству, чтобы позже обменять на более крупные и по-новее. Немного трезвея, уже не испытывал ничего кроме похмельной сухости во рту.
Всё добытое составило четыре тысячи семьсот восемьдесят три рубля и уместилось в коробку из-под полуботинок «Скороход». Деньги по тем временам огроменные: первый взнос за трёхкомнатный кооператив стоил три пятьсот, автомобиль «жигули-тройка» три шестьсот, бутылка водки три рубля шестьдесят две копейки. Святая троица эпохи Застоя..

Повалившись на диван, я принялся обдумывать: Что-же дальше делать с деньгами? И первое, что пришло в голову, это как можно быстрее избавиться от них. Что за чушь? Для чего были все усилия?!
Нет, первое что я должен сделать, это надёжно их спрятать. Несколько раз обойдя нашу квартирку с совмещённым санузлом и, не найдя подвала, где в колеблющемся свете факелов можно было зарыть сокровище, опять сунул деньги на антресоли, но посчитав тайник ненадёжным снова перепрятал. В конце раздраженно пнул коробку под шкаф, но тут же, обозвав себя идиотом, полез доставать обратно. Наконец закрыл деньги в секретер.
4.
На следующий день после работы зашёл в Ювелирторг и приобрёл золотой перстень стоимостью в три месячные зарплаты моего начальника плюс прогрессивка. Моё воображение дальше пока не простиралось. Золотой перстень являлся инвестицией и символом крутости одновременно. Я выбрал самый безвкусный, но самый тяжёлый с нашлёпкой девяносто шестой пробы в виде рыцарского герба. На работе переворачивал шевалье внутрь и получалось, как обручальное кольцо. Хотя было видно, что это вовсе не кольцо. От того, что я мог хоть сейчас исполнить свои желания, купить всё что угодно, хоть подержанный «горбатый» запорожец, чувствовал сладкую дрожь предоргазма.
Передавшаяся мне власть денег принесла чувство несвободы. Как я владел деньгами, так и деньги владели мной. Я уже не мог так просто расстаться с ними. Не то чтобы я испытывал страсть к деньгам, скорее мы были партнёрами. Сумма в почти пять тысяч рублей, в начале пугавшая, уже не казалась такой большой и не делала таким счастливым, как в начале, а скорее озабоченным.
Разбогатев и поняв, что всё в этом мире завязано на деньги, я стал проницательней, появилось секретное спокойствие обеспеченного человека незаботящегося о завтрешнем дне, уверенность в котором нам пытались внушить. Всё это преломившись в глазах спекулянта позволило сбить цену за джинсы до ста сорока. Почувствовав во мне посвящённого, фарцовщик Олег, у которого я купил Levi’s и кожанку Top Guns, предложил схему с валютой, которую я осторожно отклонил, сказав, что подумаю.
--Чего думать-то? Здесь скупаем, везём во Львов или Вильнюс, скидываем. На разнице навариваем минимум по косарю! Я бы сам, но распоряжения свободного нет.
Я опять пожал плечами, это ещё больше распалило его любопытство:
--На чём крутишься? Колись. Подвыпив допрашивал он, до тех пор пока я не послал его. Через Олежека я обзавёлся новыми знакомыми и вошёл в орбиту халдеев, барменов и мясников.. В констелляцию белых карликов-товароведов и директоров магазинов «чёрных дыр»
5.
Мы начали ездить в Вильнюс. На толчке в Антоколе продавали валюту знакомому поляку. Взамен перстня я начал таскать в кармане пресс зелёных полтинников и коричневых стольников перетянутых резинкой. Это было солиднее. Теперь по взгляду мог примерно определить, сколько человек стоит и за сколько он «стоИт».
Мой тёмносиний, простроченный Levi's в купе с кроссовками Reebok сработал и программистка Ира, обратила наконец своё благосклонное внимание на скромно тупившего взгляд ИТР. Она спустилась с верхнего этажа в нашу курилку, что само по себе было нарушением каст системников и эксплуатационников. Первые считали вторых жлобами и бухариками, с утра до ночи жрущими шило*, а вторые называли первых ботанами с растущими из жопы стеблями. Лишь на время обеденного перерыва стол для пинг-понга уравнивал шансы начальника отдела с университетским ромбиком на лацкане и выпускника ремеслухи в спецовке.
Однажды Ирина принесла толстенный немецкий каталог. Склонившись над фотографиями заграничного счастья, мы касались плечами, её волосы пахли импортным шампунем и щекотали мне висок. В конце каталога были мерные отверстия для определения размера ювелирных изделий. Вырезанные прямо во вкладыше, они шли сразу после раздела нижнего белья. Ира просунула средний палец в картон, подвигала им туда-сюда и посмотрела на меня. Я смотрел на неё и понимал, что dreame comme true!
6.
В середине ноября меня вызвал начальник: Что там с утилизацией? Закончил? И пристально посмотрел в глаза. Я вдруг ощутил неясную истому в животе и молча кивнул. Пауза затягивалась и Виктор Иванович проскрипел:
--Закончил, значит.. И заорал: А разъёмы в кладовке? Закончил он.. Семён мне все мозги прокомпостировал: Когда уберёте, да когда уберёте? Витюша скривил лицо, пародируя интонацию зануды Семёна. Из оставшегося от машины были лишь ржавевшие во дворе пустые шкафы.
--Руки в ноги.. Тьфу-ты.. Ноги в руки и давай заканчивай!
--Сделаем, Виктор Иванович. По-армейски рявкнул я. Начальству всегда это нравилось.
--Вот и займись вместо того, чтобы хером груши околачивать. Он благодушно улыбнулся и добавил: Джинсы где достал? Польские?
--Угу, патент. Знакомому не подошли..
--Крутые. Ну давай топай.
Я облегченно выскочил из бюро и помчался в кладовую. Открыв дверь обнаружил в углу четыре больших ящика забитые до верху разъёмами. Как я забыл про них? Надо заказать транспорт и вывезти на заводскую свалку. Вернувшись в бюро, полистал спецификацию и взгляд мой случайно споткнулся о графу, где отмечалось содержание драгметаллов: Au-1.437 граммов. Драгметаллы.. драгметаллы.. Побарабанив пальцами по столу, уставился на портрет бровастого Вождя за пыльным стеклом. «Что скажешь Леонид Ильич?!» Перечитав, только с четвёртого раза въехал, что было напечатано внизу спецификации мелким шрифтом.
Тысяча четыреста тридцать семь граммов!! Не веря, пролистал документацию и обнаружил что толщина золотого покрытие составляет 60 микрон. Почти полтора килограмма золота! Не веря в своё открытие я опять помчался в кладовку.
«Полтора кило золота.. полтора кило..» Твердил я, как Паниковский, и смотрел на кучу тускло блестевших в темноте разъёмов, потом опять в спецификацию, потом опять на кучу..
На следующий день я вышел в вечер, когда не было начальства и работало меньше народу. Запершись в кладовке, сидя на полу, монотонно колотил молотком коричневый эбонит, собирая золотые семечки контактов и прислушиваясь к шуму в коридоре. Набив в сумку первую партию, позвонил в Петрокрепость.
--Димон, есть тема.
7.
Мой однокашник Димка мог практически из ничего собрать гетеродин и привести в боевую готовность, отрытый в Синявино ржавый ППШ. Наша дружба началась ещё в шестом классе, когда он приволок в школу ТТ и предложил обменять на мой гоночный велик. После уроков мы решили опробовать пистолет в соседнем дворе. Через десять минут после выстрела в голубя прибежали менты, а мы со страху залезли в трансформаторную будку, где просидели до темноты
«Пытливый молодой человек, судя по всему далеко пойдёт» Так выразился о нём наш школьный завуч и две отсутствующие фаланги на левой руке Дмитрия, результат неудачного костра со снарядами для немецкого миномёта, были тому доказательством.
Дмитрий жил один на улице Цветочной. Дом его напоминал нечто среднее между лабораторией бомбистов Народной воли и подпольной типографией по изготовлению фальшивых ассигнаций. Сестра получив квартиру в Весёлом посёлке, регулярно приезжала забирать грязное бельишко и поругать братца за беспорядок.
-- Тэк-с, разъёмы позолоченные, покрытие глубокое. Хоть ножом соскребай! Эх, вот раньше делали..
--В спецификациях значится почти полтора килограмма золота. Есть идеи как его заполучить? Может расплавить как-нибудь?
--Гидролиз, милостивый государь, только гидролиз.. Мощный транс у меня есть.
Димка потёр лоб:
--Короче, надо кислоты азотной. И проволоки вольфрамовой.
--Сделаем, Димон.

Эпилог.
Наступил предпоследний рабочий день декабря.
Я все также раскачивался в кресле, но теперь в голове текли приятные мысли: Уже выписали десять литров ректификата для приготовления «клюковки»* сняли банкетный зал в ресторане «Заря» и я приобрёл финский костюм. Шерстяной, тёмно-синий в тонкую полоску, в нём я походил на преуспевающего гангстера. Или работника райкома. Мать сказала, что выгляжу, как жених. У матерей одно на уме. Мне стали нравится солидные консервативные вещи. Достигнув некоторого внутреннего спокойствия, я не хотел, чтобы что-то менялось. За окном морозило, летали сухие снежинки, наступал настоящий Новый год. Это преддверие, предвкушение праздника было куда как волнительнее и приятнее, нежели сам праздник. Противоположность Первого января, нулевой точки отсчёта на долгие двенадцать месяцев.
На банкете тоже всё было неизменно и традиционно. Все благополучно напились и начали разбираться с накопившимися с прошлогоднего застолья обидами. Мы с Сашкой Левиным вышли на лестницу перекурить и в чуть приоткрытую дверь раздевалки заметили Ирину. Она, стоя на коленях, мерно погружала своё лицо в суконные брюки завотделом АСУП*
--На его месте должен быть я. Пьяненько усмехнулся я.
--Нажрёшься-будешь. Сашка подмигнул мне:
--Сеня, а под дичь будешь?
И мы пошли обратно в зал за своей порцией счастья.

Потом было много всякого и счастья, в том числе.
===
Грюер*- сорт твёрдого сыра
ИВЦ*-информационно-вычеслительный центр.
ЭВМ*—электронно-вычислительная машина
АЦПУ*-алфавитно-цифро-печатающее устройство.
АСУП*-автоматизированная система управления производством.
Шило*-спирт гидролизный технический
Клюковка*-спирт с перетёртой клюквой.