Нежность

           Прозвенел третий звонок, прошаркали по ковровой дорожке ботинки, пробежали опоздавшие каблучки. Кресла приняли в свои объятия тела, дав вначале им возможность поерзать, примериться, а потом удобно устроится, откинувшись на спинку и осмотреться вокруг. Последние звуки - кашель, шепот, шуршание программок и вот наступила тишина. Она незаметно для всех вползла густой плотной массой, постепенно распространяясь по залу, делая обстановку напряженной и торжественной для тех, кто пришел в первый раз, обыденной для завсегдатаев, но не менее желанной. Хотя они знают, что будет впереди, но все, равно ожидают чудо первых аккордов, игры музыкантов, возможно новые, не похожие на прежние ощущения от музыки.
         На сцену вышел оркестр, дирижер птицей выпорхнул из-за двери и занял свое место, как полководец встал перед своим войском, для того чтобы возглавить решающее сражение. Смолкли овации, ненадолго прервавшие тишину, которая тут же вступила в свои кратковременные права.
        Дирижер поднял руки. Все замерло вокруг. Одно легкое движение и палочка выхватила из партитуры первую ноту, которая легкой капелькой, дождинкой прозрачной повисла на кончике.  Через мгновение упала в тишину, ударилась с силой, сравнимой, пожалуй, только с раскатами грома, и взорвала её. Тишина от такого удара пошла волнами, приводя в движение каждую молекулу пространства, изменяя мысли, чувства, ощущения и время.
           Нота, еще одна нота и повинуясь движению рук, полился нотный дождь, образуя реки и потоки звуков. Они разделились на рукава, захватывая ряд за рядом, каждое кресло в отдельности, затягивая тела в водоворот звучания. Ураганом влетели в коридоры с входными местами, ненадолго задержались на балконах и умчались к хорам. Звуки, извлеченные инструментами, закружились в танце, сплетались и разъединялись, превращались в страсть, разбегались по залу, ударяясь о колонны, стены, проникая в каждую щелочку пространства. Казалось, что они обезумили, но в этом безумии, была четкая последовательность и гармония. Потом в одночасье собрались в один поток, взлетели в воздух и мощным, звенящим водопадом, переливаясь в свете люстр всеми цветами радуги, обрамляясь в золото и серебро, обрушились на людей, оглушая великолепием своего звучания.
         Все было, как всегда. День, месяц, год и целое тысячелетие тому назад, будет завтра и во все времена. Мир не раскололся на две половины – до и после, сохранил свою изначальную неповторимость, непотопляемость и несгибаемость воли к жизни. Солнце в очередной раз взойдет на востоке, и закатиться вечером на западе. Белые многослойные облака медленно плывут по синему небу. Своими нитями, оплетают все вокруг, клочьями белых пятен с радужным окрасом по краям, раскрашивают синее небо, превращаясь, порой в серебристых барашков.  Пастух-ветер гонит стада по тучным небесным полям в безбрежную и пока еще безмятежную даль. Становясь розовыми - как мечта или белыми воздушными, легкими, показывая все своим видом – мы невинны, как девушка в первую брачную ночь.  Облака – птицы на просторах вселенной. Вам нет преград, совершенно некуда спешите, вас никто не ждет, никто вам не нужен.
          Мучаются, страдают гобои. Скрипки стонут и плачут вместе с ними. До, ре, ми, фа, соль, ля, си. Стоят ноты в очередь, примеряя один за другим платья из счастья, любви, боли и непонимания. У скрипки натянуты струны. Это уже не плачь, а стон, переходящий в завывание.
          Аккорд, еще аккорд - это уже не струны воют, мои нервы. Они натянулись и превратились в одну сплошную нить, вытягивая в дугу позвоночник и запрокидывая голову назад. Это не смычок извлекает звуки, твои пальцы играют на моей струне, превращая меня в щипковый инструмент с монотонным звучанием одной ноты, напоминающий звук, извлекаемый металлом из стекла после соприкосновения, скрип дверей, капли, капающие из незакрытого крана, действуя на нервы своим – кап, кап, кап.
- Боже, милосердный, как больно… Нота ми застряла в вене.
         Игра света и тени.  Лампочка светит в окно. Ветер раскачивает свет, как будто хочет взбить масло. Влево – вправо, влево – вправо.  Но пока это гадкий, вонючий, вызывающий только рвотные позывы – рыбий жир.
- Что с ней? – нервно спросила женщина, пытаясь из-за всех сил сдержать слезы, которые переполнили её глаза и готовые в любой момент вырваться на свободу тихими ручьями. В каждой из слезинок будет надежда на чудо.
- Все будет хорошо. Её вымотала бессонница. Вот нервы и сдали, – отрывистыми словами говорил человек, от которого теперь зависела жизнь дочери и её собственная. - Сейчас сделаем ей успокоительный укол, поставим капельницу. А потом дадим снотворное.  Выспится и ей сразу станет легче. Вы идите домой, она теперь будет спать долго.
       Где-то вдали, в самой глубине сознания заиграла флейта-пикколо. Нежный, блестящий звук. Он нарастает с каждой секундой.  Перейдя в форте, захлебнулся пронзительным свистящим тембром. Какой широкий диапазон, просторы, не объять руками, не охватить глазами – мечтай, фантазируй.
        Утро. Легкий туман стелется над полем. Он оберегает тело земли от утренней прохлады. Нескошенная трава слегка шевелиться от ветра. Сквозь зелень травы выглядывает любопытная ромашка, васильки еще спят. Скоро солнце полностью выглянет из-за горизонта и разбудит всех. Обогреет и приласкает.
         Иду босиком, вдыхаю аромат, который исходит от земли, зелени и воздуха. Он волнует и одновременно успокаивает. Я перестаю быть ежиком, который свернулся в клубок.
         Не смотря на гармонию внутри меня, я не едина с миром. Он пока еще сам по себе, а я сама по себе, и мы не пересекаемся. Мы как две параллельные прямые, которые когда-нибудь все же соединяться в одной точке.
          Земля излучает мощь и силу. Тянет к себе. Я легла навзничь, распростерла руки в разные стороны. Распяла себя. Бог с небес увидит, что на земле лежит живой крест, прибитый к ней гвоздями горя и тоски, схожими со вселенскими. Пожалеет и ниспошлет свою любовь и благодать. Я смотрела на высокое небо. Оно, как купол закрыла землю от всего чужого, которое могло проникнуть в недра земного пространства.
 -  Боже, милостивый, ниспошли мудрость и силу справиться со своими мыслями и страстями, которые завладели моим сердцем. Потушить в душе чертовский костер, на котором в котле варятся бесовские эмоции.
             И вдруг, на совершено чистом небе появились тучи. Нет, на этот раз они не пугали, свей чернотой и страхом стать грозовыми, уничтожающими все живое на земле. Они принесли с собой избавление. Полил дождь. Теплый, летний. Вначале тихий, легкий, как шепот влюбленных, превращаясь постепенно в ливень страстей.  Совершенно не хотелось вставать. Закрыла глаза и продолжала лежать под дождем. Он проходил сквозь тело, через каждую клеточку, омывая ее изнутри и убегая в землю, избавляя от тяжести бренного тела. Было совершенно не холодно. Наоборот, я становилась одним целым с землей и небом. Стала прорастать, как засохший прутик, который вдруг ожил, пустил корни.  Появились новые побеги. Набухли почки, распространяя горьковатый, липкий аромат и готовые в любой момент расправить свои крылышки – лепестки навстречу солнцу.
               Я превращаюсь в траву – молодую отаву, цветы. Стала целым миром – со всеми звуками, с молчанием и мудростью. Во мне зародилась жизнь всего того, что сотворил Бог за все семь дней. Я -  мир, целая вселенная, в которой заключена загадка и разгадка, смысл всей жизни.
              Звуки, везде звуки, они сошли с ума. Скрипки, контрабасы обезумели. Им вторят барабаны, оглушают литавры.  Маленькая нежная флейта пытается усмирить не на шутку разыгравшиеся страсти. Но бесполезно, эмоции, как цепная реакция захватила все инструменты. Даже чувственные скрипки стали извлекать звуки, превратившиеся в жесткость, категоричность и непримиримость.
                Дикая пляска Черного и Красного. Плавные изгибы тел, резкие повороты. Прыжок, поворот, еще поворот, а теперь фуэте и объятие. Ножка в сторону с легким наклоном вперед.
                Подушки упали на пол, одеяло скомкалось и было откинуто ногами в сторону, влажная от страсти простынь, сбилась. А они все любили и любили друг друга. Красное и Черное, Мужчина и Женщина – две противоположности, ставшие единым целым.  Тела проникали друг в друга, растворяясь в своей неге, становясь легкими и воздушными. Сплетались и взмывали к небесам, падали в изнеможении, чтобы через какое-то мгновение все повторить сначала. Содрогнуться, издать звук наслаждения. В блаженстве вытянуть уставшее тело и спокойно уснуть в объятиях любимого.
         Наступила тишина, хотя тишины нет. Кровь бежит по сосудам, сердце в ритме эмоций бьется, тело дышит. Все вокруг движется, живет.
         Всех успокоило тонкое звучание кларнета. Своим теплым и мягким тембром привело все инструменты в чувства.
          Заиграла валторна.  Запел туман. Обволакивая нежностью, заманивая певучестью своего голоса.  Он как сирены скрыл острые углы и мели, которые сотворили своей игрой скрипки и трубы. В их звучании дикая стойкость и божественная певучесть.
           Земля – начало и конец всему. Из праха и в прах. Судорога легкой волной пробежала по земле. Потом спазм сковал ее, отчего она вздыбилась и треснула.  По краям, слегка приподнялась. И вот из самой ее серединки проклюнулся еще не яркий, но такой упрямый и сильный, в своем стремлении к жизни – росток.  Вот ради чего стоит жить и творить. Чтобы каждый год из земли появлялись такие ростки жизни.
              Смолкли последние инструменты.  Звуки последними нотами были поглощены людьми. Они впитали их каждой клеточкой, не переварив пока своими мыслями и чувствами до конца. Это будет потом. Сейчас в зале мертвая тишина.  Стали слышны робкие хлопки и уже через секунду -  зал взорвался громкими аплодисментами и криками «БРАВО». Они очень долго не умолками. Дирижер много раз выходил на поклон.
               Снова топот и стук, хлопанье сидений, возгласы от восторга и недоумения. Каждый унесет своего Шостаковича.   Для кого-то, он так и остался непонятным, кто- то влюбился в его творение, кого- то он поверг в замешательство, а возможно вызвал раздражение.  Но у каждого он навсегда останется в душе, как первая любовь, которая проходит, но никогда не забывается.