Искушение

Фрагмент из романа «История тихого девианта».

 – Опять ты мнёшься, – с укором прошептал Пэн, – не видишь, она же готова… Ты посмотри, какая фигура, волосы цвета зрелых конских каштанов и с таким же блеском. Глаза, как те агаты, что мы привезли с Амурско - Зейского плато, косо расставленные, как у ведьмы. Мордашка уматная, чуть скуластая, черты не правильные, но это придаёт ей особый шарм. Короче, крайне сексапильная.

Они ехали поздним вечером, в непонятно почему, набитом до упора, троллейбусе. Павел с его неразлучным другом Пэном провожали эффектную барышню по имени Дана с казачьей фамилией, Крутивгуз. Почему с казачьей, да потому, что все казачьи фамилии произошли от прозвищ, или, как сейчас принято говорить, от позывных.
Барышня, случайно оказавшись недалеко от дома Павла, зашла в гости. Лена пребывала в командировке, а потому они засиделись допоздна. Пили коктейли – джин с вермутом, которые так любила Дана. Правда, Дана любила не только коктейли, но и любые жидкости содержащие алкоголь, иногда чрезмерно. Но коктейли любила больше. Тем более что Павел умел и имел возможности их готовить.
Как выяснилось потом, Дана ходила в соседний подъезд к колдунье, снимать порчу, которая всё время мешала ей выйти замуж. Выяснились и подробности, трудно восстановить каким образом. Возможно и через саму же колдунью.

Спрятав гонорар в ящик стола, и закрыв его на ключ, колдунья приступила к своей работе.
Одев чёрное, в золотых звёздах, длинное до самого пола платье и какой-то умопомрачительный колпак, приступила к магическому таинству. Её грузная, немолодая фигура носилась вокруг Даны, как электрон по орбите, а ярко накрашенные губы, шептали какие-то невразумительные звуки, сплёвывая их и иногда попадая в Дану. Наконец, раздалась длинная очередь крайне неприличных звуков, а вслед за ними, комнату наполнили ещё более неприличные запахи.
 – Фу, – отдуваясь облегчённо, вздохнула колдунья, – наконец-то они вышли. Не хотели выходить, испугалась, что там и останутся.
 – Кто не хотел выходить? – недоуменно спросила Дана.
 – Бесы, девушка, бесы. Их в вашем теле было столь много, что я боялась лопнуть.
С вас надо бы взять ещё доплату за вредность, ну да ладно, вы у меня впервые, сделаю вам скидку.

Да, Дана была крайне суеверной, верила в самые глупые предрассудки, такие, как порча, сглаз, и немалую часть своих скромных доходов оставляла у гадалок, колдунов и экстрасенсов. Что, впрочем, не мешало её бесконечным экспериментам в поисках мужа, которые почему-то оказывались преходяще – уходящими, приходили вечером, ну а утром исчезали в неизвестном направлении.
Последним был блондинистый еврей с блекло-голубыми глазами навыкате и розовой, как у молочного поросёнка кожей, покрытой звёздной россыпью разнокалиберных веснушек, по имени Моисей или попросту, Мойша. Но, несмотря на комическую внешность, он имел успех у девушек, благодаря своему языку и артистизму, ибо был великим вралём.
Вот он то и оказался первым мужчиной, что остался у Даны не только на утро, но и на значительно длительное время. Но самое удивительное в том, что и Дана оказалась первой женщиной, у которой остался Мойша.
 – Вот, что мне делать, Паш? Не могу остаться ни у одной бабы, – часто жаловался он Павлу. – Рано утром, пока она ещё спит, собираю свои манатки и потихоньку исчезаю.
 – А, что так? Почему? – Спрашивал Павел недоуменно.
 – Ну, вот не могу, и всё. Мне стыдно.

Мойша, правда, страдал мифоманией и энурезом, из-за чего Дана иногда просыпалась в тёплой солёной луже.
Поначалу Дана обижалась и наказывала своего героя. Наказание заключалось в том, что она одевалась в тщательно подобранные со вкусом наряды, умело красилась и отбывала в неизвестном, загадочном направлении. А возвращалась всегда с какой - нибудь дорогой вещицей и в хорошем настроении. Но со временем привыкла и смирилась.
Дана принадлежала к тем женщинам, что любят не глазами, а ушами. И в этом плане Мойша оказался воистину гениальным. Он сочинял такие небылицы, и излагал их так артистично, хорошо поставленным баритоном, что впору бы ходить за ним Левию Матфею с козлиным пергаментом.
Однажды, когда Мойша только начинал ухаживать за Даной, Павел чуть не разбил намечавшиеся отношения.
 – Я – змеелов, – заливал Моисей в уши Даны, да и остальной компании, собравшейся у Павла и Лены. – Я ночевал под звёздами в пустыне, под вой шакалов и шипение змей. Я по утрам вытряхивал из своих сапог фаланг и скорпионов. Однажды на меня напал гепард, но я отбился от него змееловским крючком, которым только что ловил кобру.
 Девочки слушали, открыв рты и развесив уши.
 – Ну и что ты делал с тем несчастным гепардом? За что он на тебя напал? Может то была самка, и ты хотел её изнасиловать? Вообще-то, гепарды не нападают на людей.
 – Да, самка, – нашёлся Мойша, – я чуть было не наступил на её детёныша.
 – А где ты ловил кобр?
 – Как где? В пустыне.
 – А точнее? Как туда добирался?
 – Поездом, не доезжая Ташкента, а дольше пешком.
 – Нет там кобры, да и гепардов нет. Впрочем, если так, пиши статью, это открытие. – Павел собирался вести допрос и дальше, но Моисей умоляюще посмотрел в глаза Павлу, яростно вращая белками. И Павел сжалился.
Всё это было в прошлом, а сейчас Мойша воссоединился со своей исторической родиной, а Дана пребывала в очередном поиске.

Вот к этой самой даме и ехали они с Пэном в переполненном троллейбусе. На очередной остановке, прибыла очередная партия пассажиров и прижала Павла к Дане. Рука случайно, а может быть и не случайно, оказалась на нижнем бюсте Даны. И этот нижний бюст слегка его разочаровал. Он оказался жидковатым, как сваренное «в мешочек» яйцо. И он почему-то вспомнил, как однажды Дана проспорила ему пять ударов ремня по этому нижнему бюсту, а затем наотрез отказалась. Да и вообще, сущность имела лукаво подловатую. Он вспомнил и другие мелкие пакости и подлости, вспомнил, как она не скрывая «трахалась» с ним, по меткому выражению Лены, своими распутными, зовущими глазами, и у него разом пропали все скрытые и явные желания. Он вдруг ясно почувствовал исходящую от неё опасность.
А тем временем, Пэн всё зудел на ухо.
 – Да ты посмотри, какая она аппетитная. Ну, что с того, что дура? Тебя разве это когда-нибудь останавливало? Или ты намерен вести с ней философские беседы? Никто ж ведь не узнает…
 – Заткнись, придурок . Ты хочешь, чтоб Лена нас выгнала?– Не выдержал Павел,
 – Нет. Мне Лена очень даже нравится.
 – Ну и сиди себе тихо в штанах, а лучше – виси, а не торчи, как алкаш под сельским магазином. Без тебя разберусь.
Но кофе они всё же с Даной попили, что стало, по прошествии времени, известно Лене.
Разумеется, от Даны. Не обошлось без скандала, и Павел благодарил себя, за то, что он всё же укротил своего пеникса, (от слова вечно возрождающийся – Феникс), по прозвищу – Пэн и не испытывал чувства вины перед Леной…
Правда, Лена всё равно не поверила, на что и рассчитывала, Дана, а Павел, временами сожалел об упущенной возможности и думал про себя: «не такой уж это Пен и безмозглый. Может зря я его не послушал?».
Впрочем, послушай он своего Пэна, у Даны нашлись бы и подробности для Лены, а у Павла отпала бы уверенность в своей правоте. Так, что вопрос этот не имеет однозначного ответа.
А что думает, по этому поводу, читатель?