Традиция

На большом кануне горели, отражая душевные тепло и любовь богомольцев, свечи. Седоволосый, с добрым улыбчивым лицом настоятель отец Павел заканчивал служить литию в своем уютном кладбищенском храме.
– Души их во благих водворятся, и память их в род и род… – искренне и с великой надеждой на спасение поминаемых воспевал он.
По завершении заупокойной службы отец Павел невольно посмотрел в окно и увидел, как в ближайшей ограде перед прикрытой пестрыми венками-«хомутами» могилой благочестивой прихожанки Марии ее непутевый довольно зрелый сын Григорий разливал себе и своим знакомым в пластиковые стаканчики водку. Отец Павел повернулся к огонькам догорающих свечей, что плакали воском, и сам чуть не прослезился. Как ему было известно, Григорий забрал закрытый гроб с телом умершей от коронавируса матери из морга, где над ней совершил отпевание другой священник. Оттуда сын, проехав мимо дома, сопроводил катафалк сразу на кладбище. «Даже не заглянул церковь», – вздохнул настоятель. Он, желая вразумить Григория и его компанию, с тяжелым сердцем отправился к могиле. Сын Марии даже не удосужился спрятать бутылку, а поставил ее, недопитую, на столик.
– Что же ты творишь, Григорий, – по-отцовски пожурил его отец Павел. – Ты когда-то сам в храм ходил вместе с мамой. Должен помнить мои благие наставления, да и твоя благочестивая мама, я уверен, тебе говорила, что православные поминают молитвой…  Хотя бы зашел в храм, свечу поставил.
– Так ведь коронавирус, в церкви можно заразиться…
– А здесь вот целая толпа людей… Это не опасно? Побойся, побойтесь Бога. Водка в данном случае – это яд для души усопшей.
– Как же… мы ведь от чистого сердца поминаем… – не слыша настоятеля, оправдывался сын усопшей.
– Чистые сердца – сердца непорочные… – продолжил вразумлять отец Павел хмельного Григория и его «повеселевшую» компанию.
Но тот, снова пропустив мимо ушей слова настоятеля, взглянул на подмигивающую ему солнечными зайчиками недопитую бутылку и заявил:
– Я все делаю правильно. Я уверен: матери приятно, что я пью за нее вместе со своими друзьями… Мы же в конце концов соблюдаем давнюю традицию…
Отец Павел возвел полные слез глаза к венчающему купол невысокой колокольни кресту, мысленно попросил Господа вразумить Григория и молча ушел. А сын покойной достал из сумки вторую бутылку водки, и языческое «поминовение» у могилы продолжилось. Вскоре даже в храме, занимаясь своими делами, настоятель слышал, как очумело галдят Григорий и его собутыльники.
– Давайте, за маму, чтобы ей хорошо лежалось, – свободной рукой утирая набежавшую разбавленную спиртным слезу, поднял пластиковый стаканчик и провозгласил очередной тост Григорий.
Его дружно поддержали приятели:
– Пусть земля ей пухом…
– Царство ей… это, как его… небесное…
– За нее, за Марину…
– Маму зовут Мария, – уточнил Григорий и выпил, а утершись рукавом, он повеселел и добавил: – Отмучилась, бедная…
– А ты ей звонил в больницу? – вдруг поинтересовалась, закусывая печеньем, жена одного из дружков.
– Конечно, – ответил Григорий. – Сразу, на третий день набрал ее. Но она сказала, чтобы я больше не звонил.
– Так ты, наверное, был выпившим? Ты же, как недавно ушел из семьи, не просыхаешь. Вот мама и расстроилась.
– У меня душа болела, как и сейчас от муки стонет. Поэтому и выпил… – Григорий снова взялся за бутылку.
– Это у тебя душа болит?! Да у тебя ее нет! – вдруг прервал его знакомый женский голос. – Устроили пьянку на святом месте! На это смотреть невозможно!
Все мгновенно повернули помутневшие от алкоголя головы и чуть ли сами не пали замертво у могилы. Перед ними, у надгробного креста, стояла одетая в нарядное светлое цветастое платье «покойная» Мария – худощавая со скулистым бледным лицом пожилая женщина. Она держала в одной руке белую сумку, а другую, как указку, направила на толпу. Через несколько секунд у могилы не осталось никого. Даже Григорий, трезвея, вопреки всем биологическим законам, без оглядки стал удаляться. Он вбежал в храм и предстал отцу Павлу, который собрался идти домой.
– Григорий, ты что это, бледный весь, на тебе лица нет? – удивился ему настоятель.
– Т-там мать, там моя мама, я-явилась, живая, – испуганно оглядываясь, едва слышно произнес Григорий.
– Да, она живая. У Господа все живы…
– Не-нет, батюшка, она, как мы, живая… Там у могилы стоит.
– Григорий, а ты сколько дней подряд пил? – деликатно спросил отец Павел.
– Я-я пил… Но сейчас уже трезвый… Там она… Еще меня отругала, что водкой поминал ее… А я больше поминать спиртным маму не буду. Клянусь Вам. Только бы впредь не являлась оттуда…
– Покойные не возвращаются в земной мир, там никого нет, – сказал настоятель, но, посмотрев в окно, сам замер и не мог поверить глазам.
В знакомой ограде «покойная» Мария собирала пустые бутылки и складывала их в пакет. Батюшка даже протер глаза, но женщина не исчезала.
– В-вы в-видите, батюшка?.. – даже боясь подойти к окну, спросил Григорий.
– Вижу теперь, ой как вижу: ты так удалился от церкви и пал в язычество, что даже родную живую мать считаешь привидением. Идем… – повернувшись к Григорию, сказал он и повел испуганного Григория за собой на улицу.
– Но я же ее похоронил… – больше себе, чем батюшке шептал сын Марии.
Подходя к могиле, он судорожно ухватился рукой за рукав рясы настоятеля.
– Здравствуйте, отец Павел! – выходя из ограды, воскликнула Мария, которая в одной руке держала наполненный мусором пакет, а в другой – собранные венки. – А ты, Григорий, чего выпивший поперся в церковь, к батюшке?! – обратилась к сыну она.
Но онемевший Григорий ей не ответил. Он остановился и пропустил батюшку вперед.
– Вот это радость, моя дорогая! – воскликнул настоятель, а повернувшись к Григорию, сказал: – Иди, обними мать. Она, слава Богу, излечилась и вернулась из больницы... Подходи. Не бойся…
– Как… – начиная приходить в себя, прошептал Григорий. – Мама, мама, мама… – повторял он, идя навстречу Марии. – Мама, ты живая…
– Пока живая, – недовольно смотря на сына, сказала Мария. – Но ты меня своими пьянками в могилу сведешь.
– Мама, я больше пить не буду, вернусь сегодня же к Соне, к семье, – пообещал Григорий и бросился к матери.
Он обнял ее, и горячие искренние слезы капали ей на плечо.
– Сын, я тебя не узнаю, – отпрянув от Григория, сказала мать. – Хватит, хватит, успокойся, а то затопишь здесь все. А кого это похоронили рядом с могилой нашего отца? – спросила она.
Начавший успокаиваться Григорий снова нервно напрягся и не знал теперь, что и как ответить. Потом выяснилось, что произошло невероятное недоразумение: похоронили безродную женщину, умершую в той же больнице и с такими же распространенными фамилией, именем, отчеством, что и прихожанка – «Иванова Мария Ивановна».
Мария и Григорий отправились с настоятелем в храм. Они поставили свечи о здравии и еще за усопших: за женщину, которую ошибочно похоронили в их семейной ограде, за родных. На подсвечниках и на большом кануне снова, отражая душевные тепло и любовь богомольцев, заполыхали свечи.