Баллада о божьем суде с иллюстрацией

               


                1.



     Едва ли не самый любопытный поединок из документально-исторического жанра о «божьем суде» состоялся в 1371 году на острове Нотр-Дам между рыцарем де Маккером и собакой, чей хозяин по имени Мондидье был, судя по всему, коварно убит на охоте де Маккером, а верный пес-ротвейлер с такой яростью набросился на де Маккера, что люди заподозрили неладное, и сам французский король Карл Пятый приказал де Маккеру (с палицей и деревянным щитом) сразиться один на один с собакой, причем ротвейлеру удалось каким-то образом повалить противника и вцепиться ему в горло, так что, хотя де Маккер и не погиб на арене, его как побежденного на «божьем суде» в тот же вечер повесили.

 
                2.


                Этой легендой крылатой
                летопись мира горда – 
                Карл и по счету уж Пятый
                Францией правил тогда.

                Набожный был он и мудрый,
                воин совсем никакой,
                бледный, соломеннокудрый,
                вечно с опухшей рукой.

                Но был король справедливый
                и, если правду не мог
                вскрыть его взор прозорливый,
                должен был все решить бог.

                Просто людей после смерти
                взвесить в добре и во зле,
                трудно в живой круговерти
                вынести суд на земле.

                Часто в судебном разборе
                истину не отыскать,
                и тогда в рыцарском споре
                истине – истиной стать.

                Вызвать ответчика должен
                на поединок истец :
                правый – чей век чуть продолжен,
                а виноватый – мертвец.               

                Если же жив оставался
                некто, но был побежден,
                то – палачу доставался,
                Богом самим обвинен.
               
                Два родовитых вельможи –
                любит охоту вся знать –
                вздумали в полдень погожий
                дикого вепря загнать.

                Звался один де Маккером,
                ну, а другой – Мондидье :
                по образцовым манерам
                сразу узнать шевалье!

                Слыли как будто друзьями –
                господи, дружбу храни! –
                втайне, должно быть, врагами
                были друг другу они.

                Также при рыцарях оных
                был и охотничий пес,
                в римских еще легионах
                службу он славную нес.

                Этот ротвейлер бесстрашный
                варварам ужас внушал,
                в схватке он был рукопашной
                точно смертельный кинжал.

                Если уж челюсти сдвинет
                хоть и на ляжке врага,
                тот его мертвым лишь скинет :
                жизнь ему недорога.

                А в Колизее на играх
                цезаря он забавлял
                тем, что на львах и на тиграх
                след от зубов оставлял.

                Нынче не те уже нравы :
                должен теперь он служить
                гончей почти для забавы,
                да еще дом сторожить.

                Впрочем, с той самой охоты
                и начался его час :
                в звездные взносят высоты
                боги животных подчас.
               
                В чащу наш пес углубился :
                след кабана он искал,
                скоро назад возвратился –
                мертвым хозяин лежал.

                Только его на всем свете
                верный ротвейлер любил,
                и за него он в ответе
                как бы пред господом был.
               
                Тут же неслыханным воем
                пес небеса огласил –
                миру невиданным боем
                вопль тот убийце грозил.

                К людям с отчаянным лаем
                взмыленный пес прибежал :
                видом был неузнаваем,
                и за собой он всех звал.

                Очень встревожились люди,
                лица склонив до земли,
                и без излишних прелюдей
                вслед за собакой пошли.

                Вывел их пес беспокойный
                к месту, где древний рос дуб,
                рядом кустарник был хвойный,
                в гуще его лежал труп.
               
                Муха занудно жужжала,
                с желтым играя лучом,
                рана в спине от кинжала
                смерти цвела сургучом.

                Тут и Маккер появился,
                мертвого вепря он вкруг
                бросив, земле поклонился :
                «Вот твой убийца, мой друг!

                долго за ним я гонялся,
                он не ушел от меня...»
                здесь он немного замялся,
                пес вдруг сорвался с ремня.               

                Жуткий он был, как химера,
                страшную тайну он знал,
                и в тот же миг на Маккера,
                он, как на вепря, напал.

                Пса кое-как оттащили –
                друг, отложи свою месть! –
                и королю сообщили
                эту престранную весть.
               
                «Дело здесь, видно, нечисто, –
                мрачно промолвил король, –
                люди бывают речисты,
                правды ж в речах у них ноль.

                Пес говорить не умеет,
                значит – не может и лгать,
                но и король не посмеет
                подлым убийцей назвать  – 

                судей минуя дознанье – 
                рыцаря, что нам служил,       
                только на том основаньи,
                что его пес обличил.

                Мной де Маккер был опрошен :
                я не нашел ничего,
                вызов собакою брошен,
                рыцарь пусть примет его.

                Рыцарю дайте дубинку,
                дайте из дерева щит,
                спор их без всякой заминки
                божий пусть суд разрешит!»

                Круг для бойцов очертили,
                простолюдины и знать
                круг тот кольцом обступили, – 
                что же, пора начинать!

                Герольды гордо подняли
                рыцарей славных гербы,
                трубы призывно сыграли :
                все, не уйти от судьбы.

                Четвероногий зачинщик
                спущен в арену с цепи :
                как Мондидье поединщик
                кровь ты его искупи!

                Ждет тебя верный хозяин, 
                он ведь теперь в небесах!
                подвиг твой необычаен,
                небо узнает о псах!

                Так что уж ты постарайся,
                хоть твой противник сильней :
                просто за правду сражайся,
                и ты останешься с ней!

                Щит деревянный, дубинка
                против собачьих зубов :
                ясен финал поединка
                даже для глупых голов.

                Так и случилось : однажды
                пес промахнулся в прыжке,
                и его страшно и дважды
                рыцарь хватил по башке.

                Палицы ловким ударом
                череп он псу размозжил
                и, распростившись с кошмаром,
                к ложе свой взор обратил :

                «Все совершилось по праву :
                я невиновен, король,
                разве тебе не по нраву
                как я сыграл мою роль?

                Рыцари, дамы, вельможи :
                больше, чем слово мое,
                вам, как я вижу, дороже
                то, что пролает зверье!

                А ведь в тот раз на охоте
                другу я жизнь чуть не спас :
                когда в кустах на болоте
                выскочил вепрь вдруг на нас...»
               
                Но в продолжение речи
                он осторожность забыл,
                пес же, хоть был изувечен,
                смог из оставшихся сил
               
                к рыцарю выползти сбоку
                прыгнуть – как к другу – к нему,
                и, харкнув кровью, с наскоку
                в горло вцепиться ему.

                Мертвым уже оттащили
                обезумевшего пса,
                так приговор совершили
                в этом суде небеса.

                И по монаршему знаку
                рыцаря – нет, не врачу :
                бросили, точно собаку,
                к висельнице – палачу.