В. Н. Пучков Былинки. VII. Прочий транспорт 1-5

Прочий транспорт
 
С колесным транспортом  тоже были проблемы. А  также с лошадьми. А также с надувными лодками, плотами, вертолетами… Скажете, с вертолетами не было проблем? Это вы не сидели неделю-другую в ожидании…

1. Полет на «Ниве» (оставалась лишь секунда...)

       В 1994 году  я поднапрягся и купил Ниву, ВАЗ 2121 – на   грантовые  деньги. Появилась возможность приезжать и уезжать в   полевые отряды  Института, когда возникала необходимость. Район наших полевых работ ограничивался, в основном, Южным Уралом, а это означало, что в любое место, где остановился полевой отряд, я мог доехать из Уфы за световой день, а также и уехать.

     Проблема была в том, что я не переоценивал свое водительское умение, хотя уже поездил по городу, а в середине зимы, сразу после покупки машины, даже съездил из Уфы  в Свердловск и обратно, по поводу чего Эмир Гареев, Ученый секретарь Башкирского научного Центра, процитировал Горького: «Безумству храбрых поем мы песню!».

     Едем с женой  по щебеночной дороге из Стерлитамака на восток, к селу Архангельскому. Около села начнется асфальтовая дорога на Сибай. Вдруг Ниву начинает заносить. Занос крутой. Кручу руль в сторону заноса. Заносит в противоположную сторону, еще сильнее. Вот-вот машину выкинет боком за обочину, и она ляжет на этот бок.  В долю секунды решаю развернуться перпендикулярно краю дороги, и прыгнуть, благо – нет кювета, а только довольно высокий откос. Машина слушается. Прыжок, мгновение полета и… мягкое приземление, как на самолете, посреди зеленой поляны, возле  придорожных кустов. Рядом пасется лошадь. Удивленно поднимает голову, но, не почувствовав никакой опасности, продолжает меланхолично щипать травку.

     Я тогда не знал, но потом выяснил, что заносы бывают и на щебеночной дороге. В моем случае, у полноприводной Нивы, как и у любого другого авто, может не хватить мощности для выхода из глубокого заноса: передние колеса не смогут вытянуть задние. Или, что чаще бывает, не хватит свободной дороги. Мне дороги не хватило.

     Что это было? Ехал себе спокойно, никому не иешал,  ПДД не нарушал, – и вот на тебе! Похоже, что щебнем недавно засыпали глубокую грязную лужу, и сцепление с дорогой тут резко ослабло. А знака ограничения скорости с нашей стороны точно не было. Ну да ладно! Главное, что ни мы, ни машина не пострадали. Жизнь полна сюрпризов. А для принятия правильного решения иногда остается лишь секунда.
Позже я узнал, что жена описала этот эпизод в своем дневнике. И как же ситуация виделась с правого сиденья?
Цитируется с разрешения автора:
         
                Полёт.

Едем по грунтовой. Скорость – километров шестьдесят. Только что прошел грейдер, разровняв по сырой земле – после недавнего дождя – свежий щебень. Машину «повело», муж крутит влево-вправо. Разворачиваемся под прямым углом к обочине. Взлетаем над крутым откосом.
– Ура, как в кино! – приземляемся «на все четыре» в нескольких метрах от дороги. Рядом меланхолично щиплет траву серая лошадь, в размытых яблоках. Взглянув на нас, встряхивает белой гривой, отгоняя слепней…
Совершаем возле нее «полукруг почета», ищем съезд-въезд, выбираемся на дорогу. Уезжая, оглядываюсь. Лошадь. На мокрой траве и на щебне – следы машины. И знак: «30»
Уазик, за которым мы поспешали, исчез впереди в туманной мороси. Вслух восхищаюсь находчивостью мужа, а он ругает меня за отстёгнутый ремень.


2. Как быть, если «свеча выстрелила»

             Придумывать способы, чтобы выкрутиться из сложной       
              ситуации, русские умеют лучше всех. Возможно, это даже 
              некая часть нашего менталитета, ведь суровые природные
              условия заставляли наших предков постоянно что-то
              выдумывать и приспосабливаться. (Из Интернета)

Однажды в маршруте, километрах в 50 от ближайшего населенного пункта, в малолюдной казахской степи, вдруг под капотом нашего старенького ГАЗ-63 что-то громко бабахнуло. Остановились. Смотрим, что случилось: ага,  вместо одной свечи – дырка. Значит, сорвало резьбу. Причем это, очевидно, уже случалось и раньше, но не у нас: свеча плохо держалась в гнезде, потому что на ее сорванную резьбу кем-то была накручена медная проволока, но это не очень-то помогало. Мы пытались  закрепить ее в гнезде разными способами, но без толку. А без свечи, опять же, нельзя, потому что из-за образовавшегося отверстия мотор мгновенно перегревается.

     Появилась идея использовать эпоксидную шпаклевку, которая была у меня в запасе – прихватил я ее из дома на всякий случай. Вот и думаю: а что если приклеить свечу в гнезде этой эпоксидкой? Чем черт не шутит: хуже-то не будет, нам бы только эти 50 км преодолеть до села, где есть мастерская. Приклеили, подождали, пока эпоксидка затвердеет, потихонечку покатили. И дотянули-таки почти до мастерской: на центральной площади поселка свеча опять выстрелила. Цвет шпаклевки изменился с серого на коричневый, и она, очевидно, стала хрупкой. Дальше шофер и местные механики обошлись без меня. Что они там делали, – дело уже не мое. Машину починили, и она бодро  бегала до конца сезона.

     А если?.. В степи?!  Буксир ловить?..

3. Потерянный в Кызылкумах

     Как вы представляете себе пустыню? Жара, песок, барханы, змеи, саксаул... Правильно. А если я скажу – холод, скалы, местами жесткая трава, включая верблюжью колючку, сухие водотоки?

     Мне хорошо знакома Кызылкумская пустыня, где мне довелось многократно бывать в разные сезоны. Есть там и то, и другое, и многое такое, чего вы, возможно, и не ожидали. Значительная часть Кызылкумов – классическая песчаная пустыня: барханы, саксаул, но люди живут и там – город Навои, центр Навоийского горнометаллургического комбината, соединенного железной дорогой с урановым рудником Учкудук. Помните песню: «Учкудук, три колодца»?  Там же город Зарафшан, соединенный железной дорогой с золотоизвлекающим комбинатом и гигантским карьером богатейшего золоторудного месторождения Мурун-Тау. И все это в пустыне. По дороге к Зарафшану насмотришься и на барханы, и на саксаульники. Еще там есть странные на вид сооружения: многоэтажные дома-башни, к которым подведена система труб. Это – комплексы подземного выщелачивания, где извлеченные растворы солей урана и других редких полезных компонентов осаждаются на специальных ионообменных смолах. Что является более дешевым и безопасным способом добычи урана, чем традиционный с шахтами и карьерами, с которых начинался Учкудук. До распада Советского Союза все эти объекты были под управлением Министерства среднего машиностроения – знаменитого Средмаша. Почему среднего? – да, наверное, чтоб никто не догадался…

     Другой вариант пустыни – Кызылкумские горки – довольно обширные массивы невысоких гор: Букан-тау, Нуратау, Тамды-тау и другие. Здесь открываются большие возможности для изучения складчатого сооружения Южного Тянь-Шаня с помощью mente et malleo  – «умом и молотком» (лат.). В Кызылкумских горках –  в основном, Нуратау и Тамды-тау – мне довелось бывать неоднократно: я и мои сотрудники владели очень важным умением поиска конодонтов, микроскопических зубов червеобразных организмов, живших с кембрия до триаса. Эти организмы быстро эволюционировали, были широко распространены по всему белу свету и потому их находки позволяют существенно уточнять возраст вмещающих их отложений. Вот мы и ездили в Среднюю Азию, в том числе в ее пустынные районы, весной и осенью, когда на Урале еще или уже плохая погода, помогая местным геологам – друзьям и коллегам – решать геологические задачи по определению возраста немых толщ.

     В очередной раз мы   с моим сотрудником к.г.-м.н. Кириллом Ивановым и местным геологом Евгением Христовым ехали на тентовом уазике в горах Тамдытау. Мы с Христовым в кабине, вместе с шофером, Кирилл – сзади, под тентом. Погода прекрасная – на небе ни облачка, жара, по меркам пустыни, умеренная, даже ощущается легкий ветерок. Дорога вьется вдоль русла реки, пересыхающей летом. Бывает, что и вода иногда там течет –  тает снег или же идет дождь.   Редко, но бывает и сель во время сильных ливней. Однако чаще за полгода вообще не выпадает ни капли. Дорога довольно гладкая: хорошо накатана колесами машин.

     Техническая остановка, кустики, хотя никаких кустиков нет. Не проблема. Всё по-быстрому. Поехали дальше. Смотрю по сторонам. Минут через двадцать увидел в обрыве сухого русла интересное обнажение. Остановились посмотреть. Кричу:

     – Кирилл, вылезай, пошли посмотрим! – В ответ молчание.

     – Кирилл!!! – молчит. Иду к заднему борту машины, откидываю брезент: ПУСТО! Тревога! Человек за бортом: оставили одного в пустыне! Видимо, когда мы садились в машину после остановки, Кирилл замешкался.

     Что делать? Предположили, что Кирилл  ждет нас там, где мы его нечаянно оставили. Однако вернувшись, мы его не застали – явно рванул за нами, благо, дорога здесь одна, без разветвлений. Видимо побежал он не по дороге, а срезая ее изгибы, иначе мы с ним бы не разминулись. Едем медленно назад, с остановками, и смотрим во все глаза по сторонам. Ага, да вот он: далеко, на небольшом хребте, – на фоне красноватого от пыли неба, – одинокая, маленькая фигурка! Бежит параллельно дороге, длинноногий, перепрыгивая через препятствия, как кузнечик. Выезжаем на видное место, сигналим, кричим, машем руками. Должен же он нас заметить!..  Увидел!!! Машет руками в ответ. Ждем…  Минут через десять, появился, весь в поту, сильно запыхавшийся. Попереживал. Мы тоже…

     Всегда проверяй: здесь ли пассажир.
     К слову. В 70-х был у меня английский кокер-спаниель. Звали Никси – прекрасное рыжее длинноухое создание. Царствие ей небесное. Она сопровождала меня во всех экспедициях того времени; нередко в автобусе-пазике, где могло быть довольно много народу: человек десять, а иной раз и больше. Она умела «считать» пассажиров.

     Однажды двум участникам экспедиции было необходимо уехать до окончания срока работ. Мы подвезли их до вокзала, где и высадили. Кое-кто вышел из автобуса поразмяться. Когда же собрались уезжать, Никси, как всегда, обошла салон автобуса, проверяя, все ли на месте. Обнаружив недостачу, поспешила к двери, настойчиво показывая, что трогаться в путь нельзя: кое-кто из стаи отсутствует. Моя жена терпеливо объяснила ей, мол, все правильно, не волнуйся. Умница поняла и запрыгнула на свое место впередсмотрящего на моторном отсеке рядом с водителем.

               
4. Труба* 

     Середина сезона 1963 года. В моих планах значился не только вангырский район Урала, но и гряда Чернышева, структурное ответвление от Урала. Надо было решать, как отработать довольно большую площадь гряды Чернышова на двух реках – Вангыре и Большой Сыне. Многодневные пешие маршруты   и утомительны, и непроизводительны. Состав отряда из-за болезни рабочего, уменьшился до двух человек – лаборантка Аля и я.

     Недавно случившееся знакомство с туристами-москвичами, Володей и Надей, которые уже не первый раз путешествовали в этих краях, и собирались перейти на Большую Сыню, и оттуда, построив плот, спуститься к железной дороге, подсказало нам нетривиальное решение по преодолению географически сложного маршрута. Мы решили   объединиться с туристами и построить два плота: один для них, другой для нас: в одиночку плот не построишь и женщина тут не помощник, бревна таскать.

     План моего маршрута с лаборанткой Алей: от порога под красноречивым названием Лёк (по коми - плохой) идем выкидным вместе с москвичами с Вангыра на Сыню, где эти  реки сближаются, и между ними остается всего четыре  км, и  там мы строим два плота. На одном туристы спускаются по Сыне до железной дороги, на другом мы с лаборанткой Алей сплавляемся и работаем на обнажениях, и затем пешком возвращаемся на Вангыр: 15 км по болоту, затем 30 км вверх по Вангыру уже налегке, оставив образцы; далее снова к порогу, где спрятаны наши лодки. Получается круговой маршрут. Можно было бы взять на Сыню резиновую лодку, но хорошо, что мы этого не сделали: обратный путь на Вангыр лежал по болоту, где мы и без лодки еле-еле сумели пройти, не утонув в трясине.

     Плоты, каждый из четырех сухих длинных бревен, скрепленных поперечинами, вбитыми в трапециевидные пропилы, получились великолепные. Они были достаточно грузоподъемны и довольно легко управлялись при условии взаимопонимания стоящего на "носу" и  его напарника на"корме". Важно было научиться лавировать меж камней на перекатах.
 
     Наши друзья-туристы довольно быстро отплыли. Славные ребята! Работы оказалось много, и пришлось экономить взятые продукты, так что без рыбы нам бы не протянуть.

      У меня был спиннинг. Я успел перенять у Володи навыки ловли хариуса, что в дальнейшей жизни сильно пригодилось. Однако более уловистой оказалась местная снасть. В лопушнике у берега я нашел кораблик  – подобие воздушного змея, только водяной: доска с продольным грузом – свинец или толстый железный прут, – благодаря которому она стоит в воде вертикально. К доске-кораблику с помощью уздечки, как у змея, привязана длинная леска, а к леске - поводки с крючками, замаскированными под мух. Эта конструкция выгоняется на течение, вода тянет кораблик на стремнину, и «мухи» начинают плясать по воде, как настоящие, привлекая голодного хищного   хариуса. На широкой реке, как Большая Сыня, такая снасть уловистее, чем спиннинг или удочка. Впрочем, когда как. 

     Изумительной красоты река, интересные обнажения. Особенно хороши Сынинские Ворота: белые известняковые обрывы, обступившие медлительный плес.

     Довольно успешное продвижение по реке несколько убаюкало мою бдительность. Тем не менее я знал, что впереди - сложное место, называемое Трубой. По рассказам, значительная часть воды там бьет в огромный камень, от которого надо держаться подальше. Невдалеке от этого места мы повстречали рыбаков, поднимающихся бечевой с лодкой. Спрашиваем:

     – Какого берега нам надо держаться?

     Четкий ответ:

     – ЛЕВОГО!   – 
 
      Вылетаем мы по стремнине за поворот:  у ЛЕВОГО берега громадный камень… На размышления нет и секунды. Кричу: слева греби!!! Сам делаю то же самое. Плот накреняется вправо, колеблется на крупных волнах стремнины... и как бы нехотя выравнивается. Быстрое, но ровное течение, постепенно замедляющееся, по мере того как перекат сменяется ямой. Уфф!

       Держаться-то надо было ПРАВОГО! … Не каждому совету следуй!

   Ревет поток, слепит закат,
   Действительность груба:
   Наш плот проходит перекат
   С названием "Труба".
   Труба, Труба -
   Кому
   труба?

   
   Вода пылится на пути,
   У скального горба.
   Спеши решение найти.
   Не то - всему труба.
   Кому Труба? -
   А нам
   труба!...

   
   Но хоть поломано весло
   Погибнуть не судьба.
   Ура! Победа! Пронесло! -
   В башке трубит труба.
   Суди, судьба!
   Труби,
   труба!

   
   Рюкзак - под куст, плот - на прикол,
   Холодный пот - со лба.
   А там, в ночи - рычит дракон
   По прозвищу "Труба".
   Труби,
   труба!

   
   Вся жизнь – борьба!
 
   
Так что же произошло? Я со своим университетским образованием решил, что рыбаки говорят о левом береге, по течению – как нас всегда учили, доведя нашу реакцию до автоматизма. Рыбаки же попросту говорили о береге, который был для них левым по ходу. Пустячок, а неприятно. Урок на всю жизнь…
      
     Пока искали место для лагеря, напротив тропы на Вангыр, быстро стемнело. Аля, в нервной задумчивости, поставила свой рюкзак в воду. Фонарик сдох. Без света не разобраться.  Нарезав бересты, сделал несколько факелов, которые, горя один за другим, дали нам возможность привести дела в порядок.

     На следующий день я нашел две длинные, прочные жерди, с помощью которых мы преодолели топкие места и благополучно прошли те самые пятнадцать километров по болоту до Вангыра. Доработали обнажения гряды и спустились вниз по течению до реки Косью, по которой пролегала заключительная часть маршрута. На топокарте, которой мы пользовались, была изображена огромная меандра, по петле которй нам предстояло пройти еще километров двадцать. Однако мы увидели, что река промыла кратчайший путь в самом узком месте петли, и таким образом наш путь спрямился километров на восемнадцать! Подарок! Близ станции Косью мы переночевали, высушились, упаковались в здании водокачки, благодаря гостеприимству дежурного механика.

               
5. Поиски беглых лошадей*

       В 1965 году мы с Колей Юшкиным и Женей Калининым проводили полевые работы на водораздельном хребте Урала – Илычском Поясовом камне и соседних увалах, вместе. Эта экспедиция позже была замечательно описана в книжке академика Н.П. Юшкина "Уральскими маршрутами" (Сыктывкар, Коми книжное издательство, 1985). Дополню этот рассказ лишь некоторыми важными эпизодами и комментариями.

     При обсуждении плана работ, я высказался за использование лошадей, что позволило бы охватить гораздо большую площадь, в чем я был очень заинтересован. В ответ услышал, мол, ты их и гони на Урал и обратно!

     Что ж, взялся за гуж...

     В руководстве страны в этот период возобладала точка зрения о нерентабельности использования лошадей: кормить надо каждый день, в отличие от трактора, грузоподъемность маленькая, и мощность как правило  меньше стандартной л.с.  При этом не учитывалось, что на мелких работах мощность трактора избыточна. Аналогичная ошибка была совершена позже, когда в народном хозяйстве, как говорят, сделали ставку на крупные вертолеты Ми-6 и Ми-8, против Ми-1, Ми-2, Ми-4. Оценка рентабельности подкреплялась и дешевизной горючего. Так что аренда лошадей в это время была уже довольно непростым делом.

     Весной я выехал в Троицко-Печорский район, имея с собой бумагу – с гербовой печатью, что немаловажно – от Президиума Коми филиала Академии Наук с просьбой о содействии. Бумага была. Побывал в нескольких хозяйствах. Удалось арендовать трех лошадей в леспромхозах, которые находились в 10-15 километрах выше по р. Илычу от уже знакомого мне села Усть-Илыча. Другой задачей была аренда баржи для транспортировки лошадей по р. Илыч – как можно ближе к устью р. Укью, от которого путь лежал вверх по течению этой реки к месту будущего лагеря.

     На все приготовления ушло недели две. Наконец, мы в сборе. Со мной коногон Юра – коренастый, лобастый, мрачноватый парень из сыктывкарского пригорода; на его попечении эти лошади: вороной жеребец Бодрый и две гнедые кобылы Майка и Голуба, а также две собаки, Юлька и Рекс.

     Юлька – особа дворянских кровей, взята Юрой из дома, а Рекс – крупный молодой пес, помесь гончей и лайки; куплен был за три пол-литра у местного алкаша-туберкулезника, который отдавал Рекса за бутылку: дескать, бери,  иначе съем его в лечебных целях. Юра сказал мне, что собака продается за три бутылки. Это был редкий случай, когда окончательная цена оказалась в три раза выше запрошенной, что, впрочем, неудивительно: все три бутылки были тут же выпиты продавцом совместно с покупателем. Впрочем, истинную цену этой собаки мы узнали позже, когда в ней вдруг проснулись гены настоящей лайки.

     Наступил момент, когда надо было грузить лошадей на баржу. Хватился: где Юра? Да вот он! Спит на бечевнике, рядом с причалом, богатырским сном: с утра в сельпо спирт завезли. Пытаюсь разбудить – только мычит. Решил заводить лошадей по сходням один. Не тут-то было. Лошади боятся, упираются. Собрались зрители. Советуют. Сочувствуют. Помочь не спешат. Всем интересно: как городской парень справится. Зло меня взяло! Беру ведро, зачерпываю из реки и окатываю холодной водой своего напарника. Подействовало! Вскочил: – Что? Кто? Даю ему в руку повод, сам сзади подгоняю: первой пошла Голуба, самая спокойная и покладистая, остальные – за ней без возражений.
 
     Баржа была маленькая, с неглубокой осадкой, мотористы старательные и лихие, и нам удалось без приключений пройти большой путь по живописной реке, через бурливые перекаты, мимо стоящих над плесами величественных известняковых скал. Однако перед устьем р.Ыджид-Ляги судно стало цеплять за дно, и в конце концов, сломалась лопасть винта. Мы поняли, что лафа закончилась, и дальше нам придется идти своим ходом. Свели лошадей на берег, на Бодрого и Майку завьючили снаряжение и продукты, на Голубе ехали по очереди верхом.


     По дороге, на высокой скале, по которой шла тропа, Юра вдруг увидел тетерева. Он поднял ружье, прицелился. И в это время собака с лаем бросилась вперед и спугнула птицу. Юра с досады ударил ее стволом ружья по спине. Раздался выстрел. Собака прыгнула в сторону, сорвалась со скалы, мы услышали затихающий визг, плеск воды, и тишину... Поиски результата не дали. Так мы потеряли Юльку… Однако позже мы слышали рассказ о собаке, похожей по приметам на Юльку, которая прибилась к группе туристов. Я был рад за нее.

     Дальнейшее продвижение по р. Укью до лагеря прошло без  проблем. В одном месте, правда, срезали путь и уткнулись в болото, с трудом нашли проход. Переходя через броды, вымокли, конечно, а к вечеру и замерзли, особенно Юра, который предпочел ехать на лошади в мокрой одежде.

     Погода стояла хорошая. Я начал с энтузиазмом ходить в маршруты, но тут случилась большая неприятность. Юра не спутывал лошадей, несмотря на то, что я сразу же приказал ему это делать. Он решил привязывать их на длинные капроновые фалы. Тогда мне и в голову даже не могло прийти, что коногон не умеет путать лошадей, чему пришлось его учить.

      Приходим с Саней Буткиным из маршрута, а нам сюрприз: Бодрый и Майка сбежали. Спокойная, основательная Голуба, привязанная на фал, осталась. Ей досаждали оводы, она нервничала, и разбежавшись, – дзын-нь! – легко порвала фал. Взяв бидон с кашей, удочки и соль, недолго думая, сел на лошадь и поехал на ночь глядя, искать лошадей, полагая, что они будут возвращаться тем же путем, что пришли, а Голуба к тому же помнит свой след, так что в трудном месте, где мы прежде искали проход через болото, я бросил поводья, и она безошибочно нашла дорогу.

     К  утру мы с Голубой  были на хуторе Укьюдин, где летом всегда жил охотник-коми Александр Алексеевич Мезенцев, единственный человек, который мог бы мне помочь, потому что у него была моторка, и мы с ним могли бы поездить по Илычу от его хутора до устья  Ыджид-Ляги и поискать лошадей. Однако стояла сенокосная пора, и все мои просьбы и посулы разбивались на простой ответ, мол, что мне твои деньги, мне сено на зиму заготовить надо, у меня рука с войны покалечена. Тут я предлагаю ему бартерную сделку: я ему кошу, он меня везет. Косить траву я научился еще в подростковом возрасте, проводя каникулы у бабушки на даче.

     К тому времени, когда я закончил свой урок, из лагеря на резиновой лодке приплыл Юра, привез седла. Доплыли на моторной лодке до устья Ыджид-Ляги, где пару недель назад мы сошли  с катера. Лошадей нет. На обратном пути вдруг видим на берегу наших лошадей! – темных, лоснящихся, мокрых после купанья: видно, оводы и комарье выгнали их из леса, где они прятались. Мне показалось, что они даже обрадовались нам; легко дались в руки, и мы двинулись назад.