Надорванное сердце

*   *   *


Я ехал на очередное собеседование. Темнело. Мне сильно хотелось курить — для этого в нагрудном кармане куртки была припасена одна-единственная сигарета, которую я, то и дело расстегивая карман, нежно ощупывал подушечками пальцев — убеждался, что она цела. Можно было бы покурить и на остановке перед домом, но я не успел — подошёл мой девяносто восьмой. Я ни о чем не думал, вернее сказать, почти ни о чём. Тогда мне уже удалось привыкнуть к городу, его ритму; настолько, что даже в окно смотреть не хотелось.

Впереди — в метрах трех от меня — сидел мальчик, который что-то старательно выводил своим пальчиком на запотевшем стекле. Мы с его матерью внимательно наблюдали за этим. Мне показалось, что он нарисовал свастику и, судя по реакции родительницы, я не ошибся. Она дёрнула сына за локоть, что-то буркнула и стерла его художество варежкой. Потом она чуть успокоилась, достала из сумки булочку, отломила кусочек и дала ему. Булочку она убрала не сразу — смотрела на неё несколько секунд, но так и не решилась откусить. Я тут же вспомнил о своей маме — как она часто говорила мне: «Мы жили очень бедно»; «Не мы, а ты», — как-то поправил её я, и это было правдой.

На «Золотой Ниве» автобус всегда стремительно пустеет. Когда я ещё был относительно свободным человеком — тоже выходил на этой станции — ближайшей к моему месту жительства — всего каких-то сорок минут на общественном транспорте...

Летом я часто бывал на набережной — от «Золотой Нивы» это три станции по «Дзержинской» и ещё три по «Ленинской» линии. За это время я успевал совсем немного, но вздремнуть, либо что-то написать — начало верлибра, например; ещё часть появлялась непосредственно на самой набережной, ну а до ума эти огрызки доводились уже дома, обычно поздно ночью.

Соблазн выскочить из автобуса вместе с народом был слишком велик. Мерно падал снег. Прохладный ноябрьский воздух ещё не обжигал ноздри, свободно проникая в лёгкие. Словом, погода была замечательная.

Я на секунду представил, как буду праздно шагать вдоль набережной с бутылочкой пива и что-нибудь бубнить себе под нос — любимые стихи, конечно, — потом достану сигаретку и, присев на припорошенную снегом лавочку, закурю.

Я даже встал и неуверенно двинулся в сторону выхода, но в последний момент опомнился и сел на другое свободное место.

В целом, я бы мог выйти и воспользоваться метро, ведь собеседование у меня было в офисе, что недалеко от станции «Октябрьская». Но зачем экономить сорок минут моей жизни, когда можно сэкономить 27 рублей за проезд? Моя жизнь — копейка, она ничего не стоит, ничего не весит, а эти 27 рублей вполне ощутимы, вполне ощутимы… Я прокатаю их завтра, когда поеду на очередную, само собой, неудачную встречу с менеджером по подбору персонала.

В какой-то момент времени, находиться в автобусе стало физически не комфортно. Час пик. Душно. Воротит. Пришлось выйти за несколько остановок до «Октябрьской». Я проверил карман и обнаружил, что сигарета была сломана пополам. Крутил их, части эти — в руках, помышляя ту, что с фильтром, закурить, но не стал. «Не судьба», — только подумал я, и тут же в кармане завибрировал телефон, на экране которого высветилось сообщение, предельно понятное и простое: «НЕТ!».

Имя, фамилия, отчество, номер телефона, дата рождения, образование, место прописки, фактическое место жительства, пять последних мест работы...       С анкетами я уже расправлялся достаточно быстро.

Иногда — это зависело от настроения — врал, конечно. Но куда без этого?
Вместе со мной в фойе сидело ещё четверо идиотов: два парня и две девушки. Я поглядывал на одну. Красивая. Но одета как бл**ь.

Анкеты заполнили, сдали. Я был четвёртым. Прогнали стандартную телегу про компанию, успехи. Прибыль — десять миллионов, в день или в месяц — не помню. Оклад — десять тысяч, остальное — проценты от продаж. Не сразу, конечно — после двух недель неоплачиваемой стажировки. Если сдашь, и тебя берут, ты — х*ров волк с Уолл-стрит — будешь получать сначала полтора процента с одного клиента, потом три, а еще через полгода четыре.

— Всё ли Вам понятно? Есть какие-нибудь вопросы?
— Да, есть парочка... Какого х*ра вы, жлобье поганое, в объявлении пишите одно, а на собеседовании говорите совсем другое? Какие, бл**ь, две недели неоплачиваемой стажировки? Суки, я что жрать должен эти две недели, а? Десять тысяч оклад! Уроды, бл**ь! У вас прибыль миллионами исчисляется, а оклад десять кусков! ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ, МАТЬ ВАШУ! ПЯТЬДЕСЯТ ДВА ВПУСТУЮ ПРОКАТАННЫХ РУБЛЯ!, — так я хотел ответить, но выдавил лишь:
— Нет.
Я встал и направился к выходу.
— Молодой человек...

Я не обернулся. В фойе забрал куртку из шкафчика, пожелал удачи оставшейся девчонке, и вышел на улицу. Телефон снова завибрировал: «Извини, но сегодня правда никак. Я жду тебя завтра в три».


*   *   *


Мы познакомились через интернет: она проявила интерес, я ответил взаимностью. Завязался разговор. Понравились друг другу. Погуляли. Дважды. На третий раз случился поцелуй, а чуть позже я получил приглашение в гости. Она была чуть младше. Девятнадцать. Получала пенсию по потере кормильца, помощь матери (?) и где-то подрабатывала после учёбы — никогда не интересовался где.

Лиза (уже вторая в моей жизни) отлично готовила, и я этим, конечно, пользовался — приходил на обед всякий раз, когда звали.

У неё, в общем, всё здорово получалось, и сама она здорово получилась — снаружи, а вот внутри таились страшные недуги.

Биполярное аффективное расстройство временами превращало Лизу в импульсивную истеричку, распускающую руки. Бросить видеться с ней из-за этого мне не хотелось. Что может быть скучнее жизни с тихоней под боком, которая ни оскорбить, ни изменить, ни ещё какую-нибудь подлянку сделать не может? Да и мне нравилось ругаться, выяснять отношения. Потому что я, само собой, тоже ненормальный.

Ещё Лизу донимало ОКР. Она не вылезала из ванной, поэтому от неё всегда вкусно пахло, и поэтому я каждый раз мылся, прежде чем мог хотя бы пальцем, но прикоснуться к ней.

Мы обедали, пили чай, болтали, смеялись, а затем, уже сонные, брели в комнату и ложились на кровать полуторку.

— Я вчера говорила с мамой — она опять к себе звала. Уеду, скорее всего, в следующем году, — как-то начала Лиза.
— Хорошо, — ответил я, не поворачивая головы в её сторону.
— Хорошо?, — несколько озадаченно, уточнила она.
— Ну да. А что, ты не хочешь?
— Блин, хочу, но это же, ну… другая страна.
— И что?
— Да как что?!, — Лиза вскочила на кровати. — Как что?!, — повторила она.
— Ты о нас?, — чуть приподнявшись, спросил я.
— Ну, а о ком?! БАЛДА!, — крикнула она и отвернулась.
Я нежно провел ей рукой по спине, и мы снова легли, но теперь лицом друг к другу.
— А что мы? Ну, придётся, значит, расстаться. А встречаемся ли мы вообще?
— Встречаемся, — тут же отрезала Лиза.
— Найдёшь там себе какого-нибудь финна — побогаче меня, и заживёшь, — игнорируя ее слова, продолжал я.
Лиза буркнула.
— Ты ужасно себя ведёшь.
Я молчал.
— И ты забыл, что финны очень жадные. Им бы только бухать и евро, евро, евро!, — наша локальная шутка. Я уже давно знал, что она собирается уезжать.
Мы посмеялись. Лиза чуть успокоилась.
— Ты же понимаешь, что я не смогу с тобой поехать? Да и глупо это как-то, не? Мы знакомы месяц. Ты уже завтра обо мне забудешь.
— Я тебя сейчас ударю, балда!
Мы помолчали.
— Ну, есть один вариант...
— Какой?
Я по-дурацки улыбнулся и, оттопырив безымянный, вместо среднего, палец, показал ей странный жест правой своею рукой.
— Точно!
— Да брось ты, я пошутил.
— Я разузнаю об этом.
— Не надо.
— Тебя никто и не спрашивает.
— Речь уже не обо мне? У тебя кто-то ещё есть?
— Ага, вагон.
— Ну, хорошо. Я знал, что ты тут без меня не скучаешь.
— Придурок!, — буркнула Лиза, и отвернулась.

Я чуть приобнял её, подтянувшись поближе, зарылся носом в её густые светлые волосы, и стал дышать ей в затылок — она это любила.

— Хитрюга, — улыбнувшись, шепнула она. — Всё, спать!

«Может, правда жениться и уехать? Если, конечно, это возможно. Если эта дура не передумает. Если ее мать сделает вызов не только на неё, но и на меня. Или там другая система? Виза! Лиза что-то говорила про визу. А язык? Я ведь не знаю финский, только разговорный английский. А где жить? Работать? Рубить дрова? Мести дворы? Зато в Финляндии. Может, будет пособие, на которое удастся не жить, но выживать, подобно молодому эмигранту Лимонову? Гражданство, паспорт. Потом я с ней разведусь. Или не разведусь? Хорошая ведь девчонка. Когда-нибудь я ее обязательно полюблю».

Вдруг, Лиза тихонько застонала сквозь сон. Я обнял её чуть крепче, закрыл глаза и уснул.


*   *   *


Осень только подходила к концу, однако морозный, совсем зимний ветер, уже вовсю хлестал меня по рукам и лицу. Отец отдал свой старый, немного тронутый временем шарф, который сразу мне полюбился, а перчаток у меня не было — не так давно я потерял их и не торопился покупать новые.

Субботнее утро не вселяло в меня спокойствие, а, напротив, дарило сознание, что я впустую прожил еще одну неделю, прокатал деньги, промерз на остановках, (из-за стыда или гордости) не увиделся с тем, с кем бы мне хотелось увидеться и так далее.

Небо уже пятый день было затянуто густой пеленой темно-свинцовых туч. Изредка сыпал мелкий снежок. Я сидел за ноутбуком, пытаясь набрать хотя бы несколько строчек, но дело не шло. Всё из-за вынужденного моего перерыва в письме и не только...

Два месяца я отрицал всякое чтение. Колени не давали покоя. Казалось, что мне прострелили сразу обе коленные чашечки. Обезумевший от боли, я стучал кулаками по дивану, вставал, ложился, вставал...

Четырехчасовой сон, головная боль и стресс не давали возможности сконцентрироваться. Строчки ускользали от меня, моего взора, расплывались; мозг зудел, не справляясь с такой трудной для него в то время задачей — чтением.
Наконец, появилось первое предложение, за ним еще несколько. Спустя два с половиной часа упорного труда, раз за разом переписывая каждое предложение по пять, десять, двадцать раз (!), я сладил только лишь один абзац. Но это было моей маленькой победой.

Вечером я трясся в девяносто шестом. Нужно было вытерпеть пятьдесят одну остановку, прежде чем оказаться у приятеля, с которым я договорился выпить. Мы плохо знали друг друга, хоть и проучились вместе четыре года.
Мы встретились, обменялись рукопожатиями, закурили.

— Случилось чего?, — затянувшись, спросил приятель.
— Нет, — выпустив горячий дым, ответил я.
Мы помолчали.
— Куда пойдём? В «Бристоль»?
— В «Бристоль», — сплюнув жёлтую, вязкую слюну, подтвердил он.

Время шло, пустые бутылки потихоньку множились, сигареты стремительно кончались, приятель неуверенно созревал на задушевный диалог.
— Слушай, а ты когда-нибудь хотел вернуть бывшую девушку?, — лёжа на диване, вполголоса спросил он.

Ответ был готов сразу же после вопроса, но я зачем-то взял небольшую паузу и задумчиво отвёл взгляд в сторону.

— Да, хотел, — наконец, ответил я.
— И как? Пытался? Что делал?, — он еле ворочал языком.
— Да как тебе сказать... Ты лучше опиши мне свою ситуацию, а я попробую что-нибудь подсказать, — мне не хотелось раскрываться.
— Да я что-то, понимаешь, думать о ней стал часто. Тут прошло то всего четыре месяца. И Света... Ну, я рассказывал тебе — сука эта. Мне казалось, что я отвлёкся, переключился, что-ли, а сейчас нет, обратно тянет.
— А ты контачишь с ней?, — открывая очередную бутылку, спросил я.
— С кем?, — икнув, уточнил он.
— Не тупи.
— А-а-а, — протянул приятель. — Тут все неоднозначно.
— Как это?
— Я с ней общаюсь.
— Понял, — ухмыльнувшись, ответил я, и сделал глоток.
— Не напишу ей — и она не напишет... Звонить — не звоню. Боюсь, не знаю.
— А чего бояться? Её, тем более, даже в городе нет.
— Да на *** я ей нужен? Она вон, новых друзей себе завела. Ещё больше, чем было. И ни одной подруги, ****ь!
— Ревнуешь?
— Ну да.
Мы помолчали.
— Когда вы последний раз общались?
— Месяц назад.
— Иди позвони ей.
— Зачем?
— Во-первых, ты этого хочешь, а если ты чего-то по-настоящему хочешь — рано или поздно обязательно сделаешь. Так зачем же себя мучить? Во-вторых, каждый твой диалог с ней, будь то переписка или разговор по телефону, будет отбивать желание общаться и заставлять шевелить mozgoi. Она ведь ничуть не изменилась, либо, что вероятнее всего, стала ещё хуже. Ты просто отвык от её приколов, которые тебе приходилось терпеть. Но для лучшего эффекта, лучше бы вам, конечно, вообще встретиться.
— Какого эффекта?

И тут я замолчал. Что я мог ему ответить? Рассказать про личный опыт? Про несколько встреч, после которых сначала становилось ужасно больно, а затем, напротив, чрезвычайно легко? Про то, как я, спустя три ночи без сна понял, как горько ошибся?
«Ну нет, дружок, ты сам должен пройти через это дерьмо, иначе никогда не освободишься» — подумал я.

— Просто позвони ей.
— Точно?
— Точнее не бывает. И вот что: тебе однозначно нужно сгонять к ней. И вообще, я передумал. Мне, все-таки, кажется, что трудности в общении у вас из-за расстояния, — врал я.
— Ну...
— Не нукай. У тебя отпуск в декабре?
— Да, через две недели.
— Вот в декабре и поедешь. Придумаем тебе историю — типа, ты там проездом, случайно, без денег и знакомых, холодный, голодный, несчастный! Куда деваться? Только к ней. А сейчас иди — звони!

Приятель ободрено вскочил и побежал в прихожую.

— Может, мне погулять сходить?, — чуть повысив голос, спросил я.
— Нет!, — донеслось из прихожей. — Мне нужно выйти!, — крикнул он, и захлопнул за собой дверь.

«А что, если дело и правда в расстоянии, и я сейчас действительно помог ему?» — я подумал об этом, и мне почему-то стало до жути тоскливо. Я взял телефон в руки, открыл список контактов, и тут же увидел её — подружку, с которой у нас летом прошлого года было что-то вроде романа. Потом она совершила подлость, и больше мы толком не общались, хотя она ещё долгое время пыталась наладить со мной отношения. Не знаю зачем, но я нажал на вызов.

— Вау!, — донеслось из трубки сонным голосом.
— Привет.
— Доброй ночи!
— А ты почему, кстати, трубку взяла? Телефон не на беззвучке что-ли?
— Нет, конечно, вдруг ты надумаешь ночью позвонить, а я не услышу? Кошмар!, — засмеялась она.
Я молчал. Меня подташнивало. Последняя бутылка была лишней.
— Я пить ходила, вообще-то... Возвращаюсь, а экран телефона горит и...
— Ладно, — перебив её, сказал я. — Ты вообще как? В Искитиме ещё?
— Не-а, обратно в город перебралась.
— А с учёбой как? Как там твоя бабушка? Операцию сделали?
— Бабушка умерла семнадцать дней назад, — после небольшой паузы, ответила она.
— Я... соболезную.
— Спасибо.
Мы помолчали.
— А как твой дедушка?, — спросила она.
— Умер.
— Давно?
— В конце августа.
— Я тебе искренне соболезную.
— Спасибо.
Мы помолчали.
— Так что с учёбой? Восстановилась?
— Нет. Я отчислилась. Работаю.
— Кем?
— Офиком — в "кифиси" на речном, — чуть смеясь, ответила она.
— Я зайду как-нибудь.
— О, класс, нужно только подгадать, когда моя смена будет.
— Да это не важно.
— В смысле?
— Я поссать зайду. У вас же бесплатно, в отличие от бургер кинга.
— Не смешно!
— Ладно, ладно...
— Так ты хочешь встретиться?, — несколько кокетливо, как мне показалось, спросила она.
— Я ничего не хочу, разве что спать.
— А ты вообще где?
— В Нск. На левом.
— Да?!
— Ага, но далеко от тебя.
— Насколько?
— Около часа на автобусе, но щас не варик. Три часа ночи.
— Да это понятно. А такси? Стоп. Ты живёшь там?
— Нет, я в гостях.
— У неё?, — подразумевая мою бывшую девушку, спросила она.
— Нет, у приятеля. Ты сама то подумай: стал бы я тебе звонить, будь я у неё?
— Хочешь, я вызову тебе такси? Приедешь — поспишь. У меня место есть, — немного помолчав, сказала она.
— Ты щас серьёзно это?
— Ну да. Я вызываю?
— Подожди. У меня нет денег... Нет, не так, у меня есть деньги, но я не хочу их так неразумно тратить.
— А я хочу! Я оплачу поездку.
— Ты с ума сошла? А есть ты что будешь? Эта поездка — четверть твоей зарплаты.
— Ну, не преувеличивай. Не четверть. Всё в порядке. Согласен?
— Я не знаю.
— Либо спи на полу, — смеялась она.

Каким-то ласковым показался мне этот смех, почти родным. Вспомнился вечер, когда я, потерявший почти всё, что мог в то время потерять, сидел с ней — о чем-то болтал, и было мне как-то странно легко. Она плакала потом — из-за вина, конечно, других причин не было; я же, отчего-то вмиг сделавшийся злым, выбежал на улицу, замер на мгновение, а затем, немного придя в себя, вернулся обратно. Она, совершенно растерянная, стояла в дверях.

— Ты чего это?, — спросила она.
— Психоз.
Она зачем-то кивнула.
— Курить еще есть?
— Конечно. Только давай тогда спустимся? В квартире уже воняет.
— Давай.
Следующие пятнадцать минут мы молча бродили вдоль её дома, затем вернулись обратно, а потом я закрылся в комнате. Один. Мне, конечно, хотелось, и она была не против, но я никогда не любил её, и поэтому считал нечестным ставить пистон.

— Хорошо, я приеду.
— Вот и ладненько!, — сказала она, и отключилась.

Вскоре вернулся приятель. Даже не вернулся, а, скорее, влетел в квартиру, на ходу сбросив с себя куртку.

— БЛ****Ь!, — заорал он, носясь по комнате в громадных своих сапогах. — БЛ****ИИИ!
— Соседи! Ты чего, дурак?!, — я резко сократил дистанцию, схватил его за локоть и тут же был отброшен с такой силою, что упал на пол и больно ударился плечом.
— Бл**ь!, — оперируя все тем же крепким русским матом, почти прошептал он, и, наклонившись, протянул мне руку. — Нормально?
— Плечо, — заскулил я.
Он посадил меня на диван, а сам уселся на стул.
— Извини, башню снесло.
— Ничего.
Мы помолчали.
— Я сейчас уеду.
— Да ладно тебе, я же правда не хотел. У меня пачка пельменей в морозилке, я дам сейчас — приложишь, и где-то мазь для суставов была.
— Не в этом дело. Мне такси вызвали.
— Кто? Отец?
— Ага, конечно. Ты там на морозе голову застудил что-ли?
— Что-то вроде того.

Наверное, стоило для приличия хотя бы попытаться спросить его о случившемся разговоре, но я не стал. Мне вдруг стало на всё плевать; хотелось одного: подругу, и как можно скорее.

Я собирался. Вскоре мне позвонили, и я вышел из квартиры, не попрощавшись с её хозяином — он, мертвецки пьяный, спал. Дверь я закрыл на верхний замок, чтобы утром он смог выбраться наружу, а ключи бросил в почтовый ящик.

— Поездка оплачена?, — спросил я, приоткрыв дверь такси.
— Оплачена, — куда-то в сторону, пробурчал водитель.
Я ехал спокойно, ведь прекрасно знал, что буду делать. Когда мы уже завернули и немного проехали по Выставочной, я попросил водителя остановиться.
— Считайте, что мы доехали. Я хочу немного пройтись.
— Хорошо, — вздохнув, ответил таксист.

Я был совсем близко — буквально в десяти минутах ходьбы от её дома. Немного постояв и подумав, я похлопал себя по карманам, нашел кошелек и побрел в противоположную сторону — к станции метро «Площадь Маркса», до начала работы которой оставалось чуть больше часа.


2022/2023