Генерал Кожедуб

    Я задержался на коллоквиуме по высшей математике, и бежать в столовую было уже некогда, оставалось совсем немного времени, чтобы поесть, минут двадцать до начала занятий. А надо было бы нестись по переходу на улицу Пилота Нестерова. Там был 1-й факультет нашей академии, и там была столовая. На 1-м факультете учился мой друг Вася Бойко, музыкант, влюбленный в "Битлз", душа курса. Ему было хорошо - спустился со второго этажа на цокольный, и ты уже в столовой, а нам с улицы Серёгина было далековато.

    Владимир Иванович Егоров, доцент кафедры высшей математики, практически слепой, лекции он запоминал по магнитофонным записям, которые ему дома крутила его супруга, тоже преподаватель этой кафедры. Он никому не давал спуску на коллоквиумах, и списать у него было невозможно - он и без зрения "видел" всё. И если он понимал, что слушатель пытается воспользоваться шпаргалкой, списать, то ставил двойку, не задумываясь, а пересдать ее было очень сложно. Он и задержал меня, но время ещё было, чтобы перекусить в нашем буфете.
 
    Когда я появился в буфете, очереди уже почти не было, стояли всего два человека. Вера Ивановна, наша буфетчица, предлагала свой неизменный ассортимент - сардельки, сметану, яйца, булочки, пирожные, бутерброды, чай.
    - Здрасьте, тетя Вера. Мне две сардельки, бутерброд с сыром и чай, - сказал я.
    - Здравствуй, Сережа.
    Вера Ивановна повернулась к плите, где варились сардельки, зацепила вилкой две из них, положила на тарелку и пошла к витрине буфета, чтобы захватить бутерброд. Но вдруг она остановилась, покраснела и чуть не упустила тарелку из рук. Потом все же поставила ее передо мной  и всплеснула руками:
    - Иван Никитович! Ну что же вы! Что вы там стоите?!
    Я посмотрел туда, куда она смотрит, и вытянулся в струнку - за мной стоял какой-то лейтенант, а за ним -  генерал-полковник! И лицо мне его было знакомо!
    - Ничего, Вера, я постою. Мне полезно. Устал заседать.
    Лейтенант вдруг куда-то исчез, и я посторонился, забыв про свои сардельки:
    - Товарищ генерал-полковник! Проходите, пожалуйста.
    В этом человеке я узнал легендарного летчика-аса времён Великой Отечественной войны - Кожедуба Ивана Никитовича.
    - Ничего, старший лейтенант. Я успею. А ты давай ешь быстрее свои сосиски-сардельки, скоро же занятия начнутся, - и он улыбнулся.
    - Спасибо, товарищ генерал, - сказал я, расплатился, схватил свой обед и быстро пошел к столу.

    В буфете из посетителей больше никого, кроме нас, не осталось - я и генерал Кожедуб. Коренастый, среднего роста, красивый даже в свои 56 лет. Три звезды Героя на его груди и лампасы делали его неотразимым и, конечно, привлекали женщин. Вера Ивановна нередко вспоминала о Киеве, она там выросла, и с черниговцем Кожедубом ей было о чем поговорить. Торопясь и уплетая сардельки, я заметил, что они, по-видимому, давно знакомы. По долгу службы Иван Никитович, конечно же, нередко бывал на факультете авиационного вооружения академии, где я учился, с проверками, инспекциями и другими делами от Главного штаба ВВС. Генералов на факультете и во всей академии было немало -  один Покровский Георгий Иосифович, известный ученый-физик и  изобретатель, чего стоил.
Но чтобы генерал-полковник, трижды Герой Советского Союза, человек-легенда, летчик-ас, сбивший 64 немецких самолёта, стоял в очереди в буфете за обыкновенным лейтенантом и не считал это унизительным, позорным - такого больше в своей службе и жизни я никогда не видел и о таком больше никогда не слышал. А ведь это был урок жизни и пример всем нам - военным и всему обществу.
    В 1976 году Ивану Никитовичу Кожедубу оставалось жить пятнадцать лет. Так мало! Он еще многому мог бы всех нас научить, смелый и скромный человек.

    До начала лекции оставалось минут пять. Мне пора было идти. Как хорошо, подумал я, что доцент Егоров В.И. задержал меня на коллоквиуме.

    Вечером я пришел в свой номер в общежитии на Планетной, спустился на 7-й этаж и рассказал о необычной встрече с Кожедубом Васе Бойко. Он молча взял гитару и спел всего две строчки из Высоцкого:
    Здесь вам не равнина,
    Здесь климат иной...
    Мы засмеялись, и тогда он запел нашу любимую:
    Йестедей, ол май траблс
    Симд со фар эвэй...
    Стало хорошо, и я подумал, что когда-нибудь демократия обязательно достигнет берегов нашего государства. Благодаря и таким людям, как Кожедуб.

Фото 1977 г. автора.