Глава 3. Мы совсем не из стали

«Мы совсем не из стали -
Нам страшно и больно.
Ноет сердце в груди от потери ребят.
Раздвигая пространства привычки оковы,
Поминальных свечей
Пламя шепчет дыханию в такт.

Мы совсем не из стали.
Но смелее и крепче.
Воет вьюга осколков в степи словно зверь.

У костра,
Нас теперь не пятнадцать, а трое -
Единение душ, разлученье сердец.

Кровь на землю падет,
Прорастая цветами.
Новой жизни даря
Нам надежду на встречи.

Жизнь, с ладоней скользя,
Улетит в бесконечности Неба.
Горным эхом ночным  ускользнет,
На земле  возрадясь  эдельвейсом.

Боль в глазах…
Дымом скрыв поминальных огней.
Мы уходим во тьму, возвращаясь к  Звезде
И  рассветам.

Исчезаем  живыми и прочь…
От иных берегов.
Словно  пепел кострищ -
Подхваченный  бурными реками мести.

Вновь наступит рассвет.
И ветрами летим…
Пряча слезы и злость,
За оковами памяти,
Мающей  душу.

Рваною шалью тумана,
Прикрыв ежедневность забот,
Мы по – прежнему  ждем,
Тех -
Ушедших  за кромку  Посмертья.

Мы совсем не из стали
Нам страшно и больно.
Ноет сердце в груди от потери ребят.
Раздвигая пространства привычки оковы,
Поминальных свечей
Пламя шепчет и плачет,
Дыханию в такт.» - вертелось в моей голове.
Простенькие слова застольной – поминальной песни.
Когда-то ее пели в моем доме, на Кате. Пели, собравшись вместе,  родители и родственники. Поминая погибших, песней выплескивая обиду, горечь и злость от их потери.
Потом, впору было петь мне, вспоминая их.
Но было мне  тогда, совсем не до песен. И даже не до воспоминаний.
Я в тот период,  просто пыталась выжить.
И вот теперь, на Захпуре;  уставившись в потолок;  я мысленно повторяла, снова и снова,  слова этой песни, вспоминая...
Начавшаяся как обычно ночь, ничего не обещала.
И я,  как обычно, еле доползя до кровати,  провалилась в блаженный сон,  без сновидений.
Это было такое счастье – просто вытянуть ноги. Просто закрыть глаза. Чтобы  расслабляясь и нежась, улететь  в  желанную бесконечность сна.
Так и было где-то до середины ночи. Спокойно и кайфово.
Неожиданно, белое полотно моего сна дрогнуло, разбиваясь посередине и идя глубокой черной трещиной.
Я чуть напряглась, впрочем,  не просыпаясь и не лишая себя драгоценного отдыха.
Пространство сна,  тем временем, начало заполняться  поднимающимся из образовавшейся трещины в его сфере, туманом;  наполняющим зону сна  с каждой секундой все больше и больше. Серое марево просачивалось из щели, сначала тонкими нитями, а затем – клубами, словно дым от сырых поленьев.
Я смотрела на туман отмечая, что он неоднороден и состоит  из множества нитей. Где в серый цвет основной части, вплетались и черные, и белые, и алые  волокна. Да и сама серая палитра не была единой. Ее гамма варьировалась от светло – серого,  до темно – серого тонов.
Впрочем, это было не главное.
Оттуда, из черной глубины расщелины, показалась фигура главного инженера училища, одетая в черную форму космического спецназа. И не спеша двинулась мне навстречу.
Краем сознания я обратила внимание на то, что шел подполковник бодро. Перестав хромать.
Шагнув на порог моей сферы внимания, инженер коротко и грустно усмехнулся, усаживаясь передо мной. Я бы сказала на пол. Но был ли то пол?
Подполковник тем временем уселся, подогнув под себя ноги, и внимательно посмотрел на меня.
Выглядел он моложе, нежели в жизни. И здоровее.
Это я тоже заметила. Как и погоны инженерной службы на его плечах.
Мы встретились глазами.
Брови инженера сошлись на переносице, но взгляд был совсем не злым. И смотрел подполковник на меня с грустной нежностью.
- Я не смог. Хотел дождаться  окончания твоей учебы. И не смог. Устал. Не выдержал. - инженер  невесело усмехнулся.
Я посмотрела ему в глаза.
В них застыла тщательно скрываемая усталость и глубокая печаль.
- Ничего – по возможности бодро ответила я ему.- Вы же знаете, я живучая и везучая.
Я попыталась улыбнуться. А хотелось заплакать.
Подполковник вновь горько усмехнулся, с печальной теплотой  глядя на меня.
-Не отказывайся от того, что я тебе оставляю.- неожиданно твердо, почти жестко сказал он.
Взгляд инженера стал властным, твердым. Он посмотрел на меня чуть  ли  не  яростно.
- Обещай взять то, что я тебе оставляю. – мрачно произнес он.
- Красноголового что ли? – чуть потерявшись от этого яростного давления, растерянно пробормотала я ему в ответ.
Подполковник довольно ехидно ухмыльнулся.
(Какой-то бандитской, зловещей и разухабистой ухмылкой, должна сказать. )
Взгляд его был очень суровым, а тон почти злым:
- Ха – ха… Очень смешно. – почти по слогам, сварливо произнес он, тут же добавляя:
- Обещай. У меня совсем мало времени. Ну! – сквозь зубы, сердито  потребовал подполковник.
Я видела, вернее, скорее чувствовала, что этот разговор дается инженеру не просто. Он словно истончается. А взгляд становится все более грустным.
- Хорошо, хорошо. Обещаю. – быстро протараторила я, кивая.
Подполковник кивнул в ответ, молча вставая с места.
И повернувшись ко мне спиной, так ни слова и не произнеся,  отправился обратно. Туда, где сквозь разверзшиеся стены моего внимания, вилась  плескаясь  густая чернота межсферья снов.
Однако, на самом пороге ворот сновидения, он все же обернулся. Его губы тронула легкая, печальная улыбка. С нежностью и болью посмотрев на меня, он тихо и  горько  произнес:
- Просто, пусть с тобой все будет хорошо. Ладно, ребенок?
- Я постараюсь. – так же грустно и тихо ответила я.
- Да. Ты везучая,  живучая, и колючая. Я помню.- инженер вновь ухмыльнулся и уже шагнув вперед, добавил:
- А твоя шутка про Гэхэджа, пожалуй, не такая уж и шутка. Да, малек?
На этих словах подполковник хохотнул, исчезая в тут же начавшем затягиваться провале.
Я похлопала ему вслед ресницами, не до конца понимая: к чему это он?
И тут же вылетела из сна. Резко. Почти с криком.
Лежала, не моргая глядя в потолок. Чувствуя бисеренки холодного пота на лбу.  И  не чувствуя горячие дорожки слез на щеках.

                ***

Начальник училища сидел,  склонив голову, у кровати главного инженера училища, в реанимационном отделении мед блока, опираясь согнутым локтем о ее край и подпирая кулаком лоб.
Его кроваво – красные волосы растрепались, прядями свисая на лицо.
Рядом колдовал док, проверяя поступление в организм больного лекарств и вычисляя еще хоть какие-то варианты что-то сделать.
Движения врача были выверены, а лицо абсолютно бесстрастно. Он и сам сейчас походил на машину. Холодную и бесчувственную. Зато  мыслящую и знающую свое дело.
Неожиданно, беспомощно лежащий на постели  подполковник вздохнул чуть глубже, чем приборы фиксировали до этого, и с трудом открыл глаза.
Полковник тут же встрепенулся, со скрытым волнением и теплотой глядя на друга.
-Ну, наконец - то. – с видимым облегчением выдавил док, продолжая заниматься поступающими в организм пациента  растворами.
И тут же  с укором добавил:
- Ну нельзя же так. Вот где ты  был?
Красноголовый молча и пристально, с минуту  всматривался в лицо подполковника.  После чего со вздохом, почти скорбно изрек:
- По бабам он бегал, дурень старый. На смертном одре, а туда же.
Инженер вымученно, с трудом улыбнулся, скосив на него глаза. И еле слышно прошептал:
- Я поручил девочке присматривать за тобой. А то мало ли, без меня, натворишь тут еще чего – нибудь.
Эта речь утомила  подполковника и он вновь прикрыл глаза истонченными веками.
- Чего ты ей поручил?! – аж подскочив на месте, изумленно, шепотом  переспросил ассан, пораженно  переваривая услышанное.
В ответ подполковник лишь тонко улыбнулся, не открывая глаз и напряженно, с хрипом дыша.
- Совсем с  ума сошел с этой  своей девчонкой! – продолжил шипеть Красноголовый, беспокойно поглядывая на друга.
- А ты ее не обижай. Она и по твоей вине круглой сиротой оказалась. Понял? – резко открыв глаза, неожиданно жестко и твердо, даже не ответил, а приказал ему  подполковник.
Док замер, зябко поежившись…

                ***

Первая лекция едва началась, а я уже знала, о чем  объявит полковник, едва вспыхнул висящий под потолком аудитории  гала экран смарт системы, высвечивая его лицо.
Внутри все съежилось, сжавшись в комок. В висках застучало. Кровь прилила к щекам, заставив их гореть.
Мы вскочили со своих мест, вытягиваясь по стойке смирно.
- Господа курсанты, довожу до вашего сведения, что сегодня, в четыре часа утра, в больничном блоке, скончался главный инженер нашего училища, подполковник…
Я почувствовала, как пытаются дрожать мои колени. И очень захотелось опуститься на стул.
Но сжав кулаки, я  лишь еще больше выпрямилась, вытягиваясь  в  тугую струну. И очень постаралась сделать так, чтобы ни один мускул не дрогнул на моем лице.
Стояла.  Гордо задрав подбородок,  прямо глядя на Красноголового и  не обращая внимания,  на сочувственно косящихся  на меня  однокашников.
Все слезы я выплакала ночью, когда в черничной мгле,  по ту сторону своей сферы сновидений, увидела крестом расползающийся вход в туннель Смерти. И фигуру инженера, идущего Ей навстречу.
Подполковник сделал выбор. И это было его право.
Но почему-то мне стало совсем одиноко.
Такой пустоты я не ощущала даже после гибели родных. Возможно, просто было не до этого. Когда грань между жизнью и смертью встает перед тобой лезвием бритвы, тогда не до переживаний. Ты просто спасаешь свою жизнь.
Но здесь и сейчас такой острой ситуации не наблюдалось. Поэтому, и  почувствовать боль потери,  ощутить ее, я смогла в полной мере.
Да. Конечно. Я видела смерти. И душу щемило когда гибли  товарищи. Но, они не  были мне,  по – человечески,  близки настолько, как он – друг, учитель, заступник.
Курс  склонил голову, скорбно замирая в минуте молчанья…