7. Экскурсия по Бленде. Улица Богемы

Аллея королей кончилась, мы выехали за её пределы.
«Надо бы закусить» – подумал я и поделился своими соображениями со спутниками. Те без колебаний присоединились.

Оставалось найти подходящую забегаловку. Мы свернули на улицу Чревоугодников, не испытывающей недостатка в заведениях подобного рода. На каждом шагу в глаза бросались яркие вывески и экстравагантные названия многочисленных кафе, таверн, кабаков, баров, ресторанов и закусочных.

- Таверна «Сушёная гладь пистолета», –  свернув голову набок прочитал Освальд бесстрастным голосом очередную вывеску над стильным каменным зданием в духе морского романтизма.

- М-да… – хмыкнул герцог, принимая вертикальное положение. Лицо его изобразило сложную гамму чувств. Я ухмыльнулся:

- Просто невозможно не зайти!

- Точно, – подтвердила Эстела.

Недолго думая, мы сошли с лошадей и, оставив их на попечение малолетнего оборванца, без дела ошивающегося возле таверны, прошли внутрь через маленькую дверцу. Нашим голодным взорам предстало тесноватое помещеньице с низким сводчатым потолком. На стенах висела наглядная агитация в виде плакатов, изображающих одного и того же могучего детину с кружкой наперевес. На каждом плакате было написано: «Пейте пиво пенное – будет морда здоровенная!»
Своими мордами мы были довольны, и поэтому заказали безалкогольный коктейль с пирожными.

Основательно закусив, мы почтили своим вниманием ещё массу памятников старины. Освальд с Эстелой восторженно глазели на седую древность, я – снова без устали молол языком.
Когда же все более-менее достопримечательные места были обсосаны нами решительно со всех сторон, я раскинул мозгами и предложил отправиться на улицу Богемы.

- Эта улица – единственная в своём роде, – уверял я своих спутников. – Аналогов не имеет.

Я долго распространялся на эту тему. Моя реклама могла расшевелить даже безнадёжного паралитика.

В конце концов, Освальд с Эстелой не выдержали:

- Не тяни душу! – сказали они. – Где эта улица? Если мы не увидим её через пять  минут, то помрём от любопытства.

…Через пять минут мы выехали на красный булыжник улицы Богемы.

Первое, что бросилось нам в глаза, был официальный плакат, гласивший, что на этой улице, с 6 утра до 12 вечера разрешена любая публичная деятельность, без каких бы то ни было ограничений.

…Мы с головой окунаемся в атмосферу непринуждённого веселья, царившую тут.

Уличный певец с неизбежной мятой шляпой у ног, драл гитару и оскорблял музыкальный слух прохожих:

«Карты, женщины и водка –
Вот, что губит нас!..»

Популярный шлягер, который он исполнял, я смог узнать исключительно по словам.

Свободные художники, расположившиеся у мольбертов в тени деревьев, наперебой предлагали свои услуги:

- Шарж за минуту! Почти бесплатно!

- Сюрреалистический портрет! Переворот в живописи!

- Пейзажи!

- Натюрморты!

В покупателях недостатка не было. Готовые работы – картины, акварели, графика – были тесно развешаны на ветках и стволах деревьев.

Впереди плотным кружком собралась небольшая толпа. Освальд заинтересовался:

- А там что такое?

Мы подъехали ближе, заглянули, приподнявшись на стременах, через головы. В центре – два джентльмена, весьма и весьма сомнительной наружности. Один из них склонился над жёлтым листом фанеры.

- Ставка – двадцать пять золотых, – объясняет он. – Вот этот шарик… (демонстрирует нечто микроскопическое) этот шарик я кладу под один из трёх из напёрстков… Перемешиваю! Ваша задача – угадать под каким напёрстком он окажется. Угадаете – плачу я, если нет – деньги ваши – будут наши! Всё зависит от вашей внимательности…

- Это «напёрсточники», – объясняю я своим спутникам.

- Ни разу не видел, – отозвался герцог, с интересом наблюдая, как под ловкими пальцами мошенника мелькают три серебряных колпачка.

- Обманули! – кричит поигравший. – Полиции на вас нет!

- Иди-иди, – отвечают ему невозмутимо. – До свидания!

Доносится собачий лай – из переулка появляется полицейский патруль с овчарками.

- Атас! – компаньоны вмиг куда-то исчезают, ибо подобная коммерция преследуется законом. Одиноко желтеет фанерный лист.

Мы неторопливо двигаемся дальше.

Раковина эстрады. На исшарканном деревянном помосте стоит расхристанный поэт и, энергично помогая себе жестами, читает что-то лирическое:

«Я люблю тебя – всего три слова,
С миллионом чувств они знакомы…»  – улавливаю я вдохновенный голос. Зрители довольны – слышны аплодисменты.

…Из винного кабачка напротив нетвёрдым шагом выходит вдребезги пьяный королевский гвардеец:

«Здравствуй, братец, это – я!
С понтом дело три рубля…»  – нежно напевает он, периодически натыкаясь на фонарные столбы.

Наконец, устав бороться с земным притяжением, гвардеец медленно сползает к подножию одного из них. Это замечает один из художников неподалёку. Через мгновение, он оказывается у распростёртого тела, держа в руках лист бумаги. Раз, два – и лист пришпилен к гвардейскому мундиру. Текст гласит: «Минздрав предупреждает: злоупотребление алкоголем часто приводит к летальному исходу!» Эстела, Освальд и я смеёмся на всю улицу. Художник улыбается нам в ответ.

…У забора, оклеенного афишами, сидит бродяга и просит милостыню. К нему подходит полицейский:

- Хочешь кушать – иди работай! – ласково говорит страж порядка, но, тем не менее, кидает какую-то мелочь в замызганную шляпу.

Мы проезжаем мимо публичного дома под кодовым названием: массажный салон «Наяда». На его фасаде очень остроумно смотрится свежеприклеенный лозунг: «Вступайте в члены общества борьбы за нравственность!»

- Ха-ха-ха! – мы по достоинству оценили юмор ситуации.

Из массажного салона медленно выползает благообразная старая ведьма, по-видимому, хозяйка заведения. Она лелеет мечту погреться на солнышке, но, как я и предполагал, достичь состояния нирваны ей не удалось. Случилось то, что должно было случиться – её взгляд неотвратимо падает на пламенное воззвание, красующееся почти у самой двери, и старая ведьма от благородного негодования подпрыгивает метра на три. От афиши вмиг остаётся одно воспоминание.

Едем дальше.
Магазин «Авторучки» привлекает внимание, необычной рекламой своего товара:
В стену магазина вмонтирована гигантская двухметровая ручка, из которой каждые пять секунд эффектно падает огромная капля фиолетовых чернил. Внизу подставлена стеклянная чернильница, размером с урну – из неё чернила по шлангу вновь поступают вверх и аттракцион повторяется. Мы подоспели как раз вовремя:

- Кап! – сказала авторучка.

- Здорово! – сказала Эстела.

Где-то за углом начинает играть духовой оркестр. Сворачиваем на звуки музыки.

Оркестранты во фраках, полукругом расположились около цветочной клумбы. Перед каждым – пюпитр на ножке. Они репетируют.

- Флейта – чуть-чуть поживее! – командует дирижёр и взмахивает рукой. – Проникнитесь музыкой, господа! Раз-два-три… Начали!

Звучит вальс.

Продавец воздушных шаров (очень романтическая, на мой взгляд, профессия), напевает в такт мелодии. Над его головой колыхается гроздь разноцветных воздушных шаров.

- Пок! – неожиданно лопается один из них: на нитке свисают жухлые остатки. Они тут же летят в ближайшую урну.

- Шестой за день! Проклятое солнце! – бормочет продавец и уходит в тень деревьев.

Мы продолжаем путь.

Улица Богемы бесконечна. Певцы, музыканты, художники, поэты,  бродячие артисты сменяют друг друга…

Несколько поворотов, и мы плавно выезжаем на круглую, украшенную флагами Фестивальную площадь, к цирку.

- Ну, мне пора, – сказала Эстела, спрыгивая с коня. – Надо репетировать.

Мы с Освальдом откланялись, и, неторопливо продефилировав через площадь, болтая о том, о сём, двинулись вверх по узкому Кривому переулку, который должен был нас вывести в центр города. Незаметно для себя мы выехали на Королевскую площадь. Прямо перед нами возвышался дворец Пале-Джой. При виде его, меня так и передёрнуло от отвращения: сразу вспомнился Тронный зал и зануда-братец. Вместе с тем, я не прочь был узнать свежие придворные новости. Любопытство победило.

- Заедем? – предложил я Освальду, кивнув в сторону дворца.

- Само собой, – согласился тот.