Ни два, ни полтора

«НИ  ДВА,  НИ  ПОЛТОРА»

- А, ни два, ни полтора,- пробормотал как обычно Костя, быстро смахнул с тарелки толстыми пальцами остатки сыра и колбасы и впихнул в огромный чавкающий рот.
Поняв, что жена потчевать его больше ничем не будет, он с сожалением вздохнул и грузно выбрался из-за стола. Тяжело проковыляв в прихожую, снял с вешалки свой сшитый на заказ пиджак шестидесятого размера, взял в руки дипломат и только тогда громко позвал ее:
- Нина, крошка моя, я ухожу!
Из спальни как тень появилась Нина, маленькое анемичное создание с потухшим взором. Казалось, она была придавлена какой-то тяжестью, но Костя никогда не придавал значения тому, что кажется, тем более что утром Нина сказала, что опять плохо спала.
- Тебе надо больше есть, дорогая,- сказал он ей как бы между прочим,- ты плохо выглядишь.
Нина никак не отреагировала на его слова.
- Приготовь, пожалуйста, сегодня на ужин спагетти, как обычно ты готовишь. И чечевичную подливку. Она у тебя получается бесподобной. Ладно?
- Ладно,- сухо ответила Нина, не сдвинувшись с места. Но Костя совсем не обратил на это внимание. Он вообще стал мало обращать на неё внимание.
- До вечера, дорогая,- сказал он.
- До вечера,- едва слышно ответила она.
Дверь за Костей закрылась. Нина, как в тумане, прошла в гостиную и опустилась на диван, не сдерживая больше накативших слез.
«Боже, как я устала, как устала от всего этого».
Она не могла поверить, что такое может с ней произойти.
«Почему именно мне такое наказание?»- спрашивала себя в последнее время часто. Прошло всего два года супружества, но всё будто встало вверх ногами. И она не хотела верить, что отчасти сама была виновницей свершившегося. Во-первых, она зря согласилась сидеть дома. Костя достаточно хорошо зарабатывал, чтобы обеспечить их двоих, но она не знала, решив стать домохозяйкой, что такой выбор может повернуться совершенно неприглядной стороной. Но ладно это. К этому еще можно привыкнуть, но как привыкнуть к тому, что Костя стал буквально меняться на глазах - толстеть как на дрожжах. День за днем, день за днем... Поначалу ей как будто нравилось это. Когда они только познакомились, Костя был обычным парнем нормального телосложения. А у неё в семье все женщины откармливали своих мужчин. Её бабушка не уставала повторять: «Достаток в семье зависит от сытости главы дома». И Нина  выросла с убежденностью, что так оно и есть. К тому же ей нравились мужчины с брюшком. Они заводили её с полуоборота. И когда по прошествии года совместной жизни у Кости появилось брюшко, Нина была несказанно рада.
- Да что же это за мужик, который не съест полную миску супа,- стыдила она худосочного Костю и подкладывала еще половник.- Ни два, ни полтора,- заставляла доесть остатки из кастрюли или проглотить лишнюю куриную ножку.
И он покорно доедал, беспрекословно давился, поднимаясь из-за обеденного стола с тяжестью в желудке.
- Ты меня совсем закормишь,- пыхтел и не мог отдышаться, но никогда не противился - было приятно, что жена так заботится о нем, старается вкусно приготовить, побаловать его новыми аппетитными блюдами.
А Нине нравилось готовить. Она могла часами возиться на кухне, выпекая какой-нибудь фруктовый пудинг по рецепту модного журнала или приготовляя утиную грудку с джемом и апельсинами.
И было лестно, когда соседки хвалили набирающего вес мужа: «Как вы, Нина, видно, сильно любите Костю, он у вас меняется прямо на глазах». Это было правдой. Она любила его и хотела, чтобы он ни в чем не знал нужды. Может, потому и на работе у него всё заладилось. Костя стал быстро расти по служебной лестнице, у них появились деньги, разнообразилась кухня. Но ведь не думала тогда, что всё обернется таким образом!
За первый год супружеской жизни Костя набрал почти двадцать килограмм, затем еще пятнадцать. Сейчас весил чуть больше ста, и аппетит рос с каждым днем всё больше и больше. О каких теперь оригинальных блюдах могла идти речь, когда он теперь просто не мог наесться? Нина вынуждена была всё больше подносить ему мучного, сытного, плотного, которое поглощалось огромными мисками, килограммами, литрами. Ей, любительнице кулинарного искусства, в конце концов осточертела кухня. Она видеть её не могла. Когда соседки часами просиживали в парикмахерской, Нина возилась у плиты, когда приятельницы шли по модным бутикам, она торчала в супермаркете, выползая оттуда, как клуша, с доверху набитыми сумками с обжираловкой. И её шуточное «ни два, ни полтора» вскоре превратилось в излюбленное выражение обжоры-мужа. Костя бубнил его теперь, не переставая, до оскомины, до невозможности.
- Вы не больны?- спросил её какой-то парень, с которым она случайно столкнулась при выходе из магазина и от столкновения с которым на землю посыпались все пакеты. Он был красив, и что-то задел внутри.
Дома Нина по-новому взглянула на себя в зеркало, увидела синие круги под глазами и впервые испугалась. Она еще так молода! Ей только двадцать семь, а выглядит на сорок с хвостиком! И после этого случая заметила, что Костя стал просто раздражать её. Своим чавканьем, своей привычкой макать хлеб в соус, облизывать жирные пальцы, повторять раз за разом: «ни два, ни полтора», «ни два, ни полтора». Даже круг интересов его сузился до кулинарного минимума. Он теперь во всем искал оправдание собственному ожирению. Его приводило в восторг чревоугодие древнеримских императоров, которые специально на своих пирах держали особых слуг, вызывающих у тех рвоту для последующего поглощения пищи, восхищался самой широкой талией в три метра Уолтера Хадсона, занесенного в книгу рекордов Гиннесса. Ради хохмы повесил в гостиной плакат с изображением сидящих на мопедах братьев-близнецов Маккрэйри, каждый из которых весил более триста килограмм, и всё тыкал Нине в него:
- Смотри, малышка, смотри, вот это действительно толстые парни. Я по сравнению с ними просто тростинка!
 Еще с полгода назад она, спохватившись, пыталась вернуть всё на круги своя, стыдила мужа теперь по другому поводу, пыталась посадить его на диету, подсовывала различные медицинские журналы, где в страшном виде представлялось ожирение и приводились примеры летального исхода на этой почве. Но Косте было уже все равно. Он больше не мог насытиться. Ел и ел, ел и ел. Когда смотрел телевизор, читал, делал что-нибудь по дому. Ночью вставал и лез в холодильник. Утром поглощал не меньше, чем в обед, вечером совсем не мог выбраться из-за обеденного стола. Жизнь Нины превратилась в кошмар. Слова «кухня», «готовка», «обед», «ужин» и все, близкие им по значению, стали для неё просто убийственными.
А вечером ей показалось, она просто сходит с ума. Костя возвращался обычно часов в пять. Но уже в половине пятого она услышала какие-то странные чавкающие звуки. Сначала подумала, что ослышалась. Но нет, звуки были четкими и доносились из кухни. Нина решила, что на кухню забрался непрошенный гость, но то, что она увидела, лишило речи. Костя, вернувшись с работы раньше времени, первым делом выудил из холодильника холодные спагетти, обильно смазал их чечевичной подливой и теперь, сидя за обеденным столом у включенного телевизора, с жадностью поглощал их. Но самым ужасным было не это. Самым ужасным было то, что по телевизору показывали какую-то передачу про свиней. Грязные жирные отборные боровы хрюкали, сопели и чавкали в стойлах, как хрюкал, сопел и чавкал над кастрюлей спагетти Костя, быстро перемалывая макароны в туго набитом рту и ни на секунду не отрывая взгляда от экрана. Так же, не останавливаясь ни на миг, поглощал свою баланду боров и во все глаза пялился на Костю. И вот они все чавкали и чавкали, чавкали и чавкали, пока у Нины не сорвало крышу. Не понимая как, она выхватила из подставки один из ножей и со всего размаха всадила его сзади в толстую, упитанную шею Кости. Он только тихо хрякнул и плюхнулся широкой мордой в кастрюлю.
Нина затряслась, на неё тут же накатила истерика, она схватила еще какую-то тарелку и запустила ею в борова. Телевизор громко гахнул, Нина от испуга откинулась назад, сильно ударилась головой о косяк кухонной двери и сразу потеряла сознание.
Когда очнулась, Костя всё так же неподвижно лежал, распластавшись на столе. В шее по-прежнему торчал нож, и Нина поняла, что убила мужа. Но истерики больше не было. Только осознание того, что тело Кости нужно куда-то деть. Но сдвинуть сто килограмм даже с места она была не в состоянии. Выходит, придется его расчленять. Ножом? Ножовкой? Она вспомнила, где Костя хранил инструменты, отправилась в гараж. Принесла ножовку, но не знала, с чего начать, как подступиться к трупу. Выдернула из шеи нож. Тут же тело Кости дернулось, свалилось на пол и обагрилось кровью. Лужа стала постепенно растекаться по полу. Нина бросилась быстро собирать её мокрой тряпкой. Казалось, у него были десятки литров крови. Но Нина еще не разрезала его. Нет, лучше рубить, а жир срезать ножом с широким лезвием… Нина снова побрела в гараж.
Закончила с Костей около полуночи. Еще с час закапывала останки в саду. Следующий час скребла на кухне пол и драила в ванной тело - ей было противно.
Легла после двух. Заснула моментально, но под утро проснулась от знакомых чавкающих звуков, доносившихся из кухни. Она поверить не могла! Встала, накинула  халат и крадучись прошла на кухню. Чавкающие звуки по мере её приближения не прекращались, наоборот, усиливались. Нина включила свет и обомлела. Сидя на корточках у помойного ведра, доедал спагетти покрытый трупными пятнами ее муж.
- Извини, дорогая, я что-то сильно проголодался. А тут смотрю: ни два, ни полтора. Дай, думаю, доем. Ложись спать. Всё нормально,- сказал он и снова продолжил поглощать остатки пищи.

               


Рецензии