II. Герой и истина

 

               II. ГЕРОЙ И ИСТИНА.

   Обычно, услышав слово «герой», человек представляет некий образ с мечом или флагом в руках на поле битвы в дыму и пламени сражения. Таков всеобщий стереотип. Это примерно как в современных СМИ, если нет информации про «взрывы и пожары, потопы и наводнения, если нет чрезвычайных ситуаций и человеческих жертв, то информации нет вообще». Может быть, я преувеличиваю или сгущаю краски, но впечатление от информации современных СМИ нередко остается именно такое.
 Современный человек, как, впрочем, человек и в другие века, до того «толстокож», до того огрублены в нём порой чувства, что пробивает корку его личного эго только «взрывная» информация, только что-то с «адреналинчиком». Информация, требующая тонкой настройки чувств, нуждающаяся в особом внутреннем состоянии, во внутренней сосредоточенности и тишине, не воспринимается такими людьми вообще, хотя порой она может иметь гораздо более весомое для всего нашего мира значение, чем слухи про взрывы и пожары.
 Сопереживание внутренней работе какого-либо человека уже производит внутреннюю работу в сопереживающем, а личность изменяется только этой подспудной и упорной внутренней работой, только этим тихим, «умным» или «келейным» деланьем, где тихая «келья» – это ум, душа и сердце человеческие.
   Я хочу поговорить сначала не о батальных героях, которые итак у всех на слуху, про которых много сказано и показано. Хочется поговорить о героях, посвятивших себя поискам истины, не только научного характера или сугубо философского (в узком смысле слова «философия»), но ИСТИНЫ с большой буквы, как ВЫСШЕГО ИДЕАЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБРАЗА, как пути к гармонии и красоте, к добру и всеобщему счастью.
   Почему я хочу назвать их героями? В чем суть их героизма? Ну, сидят себе над книгами в библиотеках, или корпят над рукописями у себя дома за рабочим столом, или наблюдают что-то в лабораториях, ночью ли на звёздном небе, мечтают о чём-то на лоне природы.  Романтики, получают удовольствие от своих мечтаний, пытаются «заразить» ими других людей. Что же им приходится преодолевать каждый день, каждую минуту?
   Дело в том, что враждебные человечеству и его истинному прогрессу силы сделали всё, чтобы исторически все типы людских сообществ тяготели к двум крайностям, которые равняют настоящие поиски истины с действительным подвигом. Племена, государства, церкви, партии…  и другие типы человеческих сообществ нередко считали и считают, что обладают абсолютной истиной в последней инстанции, единственной и законченной. И прикосновение к этой истине с целью критического анализа или, тем более, какого-то продвижения, реформации, углубления и обобщения принимались как преступление против сообщества и карались порой не просто строго, а изуверски жестоко, сильнее, чем такие преступления, как воровство, убийства, грабежи и т.п. Исторически нам хорошо известны примеры таких сообществ и государств, которые обычно называются тоталитарными.
   Существовала и существует другая крайность – это так называемые полностью плюралистические сообщества, где считается, что каждый обладает своей самодостаточной, абсолютной истиной, что каждый по-своему прав (по крайней мере,пока не преступает определённые в данном обществе законы). Такая позиция поддерживается сообществом всемерно, даже на уровне законодательном, а потому искать какую-либо истину, а тем более настаивать на том, что есть более правильные истины, более общие и глубокие, независимо от того, кто ими обладает – это считается «моветоном» и даже ущемлением прав других граждан.
 Не нужно думать, будто такие сообщества появились только сейчас, в эпоху всеобщего распространения демократии по всему миру. Вспомним знаменитый вопрос Пилата Христу (точнее риторическую формулу, так как Пилат считал, что такой вопрос не нуждается в ответе): «Что есть истина?». Скептицизм по поводу возможности отыскания действительно всеобщей истины был уже тогда, в древнем мире, очень распространён именно среди образованных людей.

   Так вот, людям, которые всё же стремятся искать истину (недаром такое выражение на русском языке звучит как тавтология, т.к. для нашего сознания слово «истина» и происходит от слова «искать» и эти понятия неразделимы) приходится постоянно бороться и снаружи, и внутри себя с такими вот двумя полюсами: «Сциллой» тоталитаризма и «Харибдой» полного предельного плюрализма.

  Истинным искателям обычно противостоят снаружи два класса людей. Первый – это апологеты. Слово «апология» переводится с греческого как «защита». Апологеты не стремятся находить истину, для них она уже найдена в своей последней инстанции, выражена в своей завершённой форме в каком-либо учении, изложена в какой-либо существующей концепции. Их забота только в одном – защитить именно эту форму, эту концепцию. Для чужаков (не разделяющих этот взгляд на данную истину, как на законченную форму, абсолютное учение) они применяют принцип «защищать и охранять», для своих – «тащить и не пущать».
    Второй тип людей, противостоящих настоящим искателям, – это «подлинные плюралисты», фактически, на языке философии – это агностики, т.е. люди, не признающие существование объективной истины. Они говорят, например:  как мы можем искать ответ на вопрос « Что есть добро и что есть зло?», если одно и то же деяние для одного может быть добром, а для другого – злом. Например, один человек украл у другого корову, для него это добро, а для потерпевшего – это зло.
 Да, две эти частные истины несовместимы, т.е. находятся в вопиющем противоречии, но ведь на том дело обычно не кончается. Оказывается, всегда находится более общий взгляд на данное деяние, который заключает в себе истину более высокого, общего и долговечного порядка. Например, взгляд религиозный, который утверждает, что для укравшего это зло не меньшее – зло для его души. В данном случае, например, это может быть и взгляд закона того государства, где всё сие происходит. Если этот взгляд ближе к объективной истине (то есть деяние вора будет по закону признано злом, и он будет наказан, а пострадавшему возвращено его имущество), то данное государство сохранится долго, сможет быть гарантом прав многих людей и относительно справедливым устройством общества, которое проявится в мощи и процветании данного государства, в мирном сосуществовании в нём многих людей. Объективность истины здесь будет доказана практикой существования данного государства. Для того человеку и дан разум – один из основных помощников на пути движения к истине, что он рассматривает данное явление или деяние не с точки зрения сиюминутного и частного «добра» или «зла», а пытается рассмотреть всё в перспективе больших временных отрезков, с точки зрения как можно большего числа субъектов и объектов, участвующих в данной системе, то есть с более общих позиций. Чем шире взгляд, тем ближе может быть его частная истинность к истине Абсолютной.
 Но поскольку сознание отдельного человека или человеческого сообщества всегда так или иначе ограничено, то:
* «Ясно, стало быть, что все наши истины суть, строго говоря, лишь приближения к истинам. И чем мельче объект познания, тем лучше он может быть охвачен нашим познанием, тем уже разрыв между его абсолютной истиной и нашей относительной истиной о нём. Впрочем, в соотношении масштабов субъектов и объектов имеется и граница, ниже которой разрыв между абсолютной  и относительной истинной вновь начинает возрастать: например, разрыв между абсолютной истиной какой-нибудь элементарной частицы и нашей относительной истиной о ней чрезвычайно велик. Между же Абсолютной истиной Вселенной, Абсолютной истиной Божества – и нашими относительными истинами о них разрыв велик необъятно.
   Я высказываю мысли, которые после Канта должны, казалось бы, быть общеизвестными и общепринятыми. Однако, если они были усвоены каждым, религиозно чувствующим и религиозно мыслящим человеком, ничьи претензии на личное или коллективное познание Абсолютной истины, ничьи претензии на абсолютную истинность какой-либо теории или учения не могли бы иметь места.
   Как показано выше, Абсолютная истина есть достояние только Всеведущего Субъекта. Если бы такой истиной обладал какой-нибудь человеческий субъект, например, коллективное сознание конкретно-исторической церкви, это обнаруживалось бы объективно в безусловном всеведении этого коллективного сознания. И тот факт, что таким всеведением не обладает ни один человеческий коллектив и ни одна личность, лишний раз показывает беспочвенность претензий какого бы то ни было учения на абсолютную истинность. Если бы представители Розы Мира вздумали претендовать на абсолютную истинность ее учения, это было бы так же беспочвенно и нелепо.
   Но столь же беспочвенно и нелепо утверждение, будто бы все учения или какое-либо одно учение ложно. Совершенно ложных учений нет и не может быть. Если бы появилось мнение, лишённое даже крупицы истинности, оно не могло бы стать учением, то есть переданной кому-либо суммой представлений. Оно осталось бы собственностью того, кто произвёл его на свет, что и случается, например, с философическими или псевдонаучными построениями некоторых душевнобольных. Ложным, в строгом смысле слова, могут быть отдельные частные утверждения, которым способен придавать иллюзию истинности заёмный свет от частно-истинных тезисов, соседствующих с ним в общей системе. Однако имеется известное соотношение количества и весомости частно-истинных и ложных тезисов, при которых сумма ложных начинает обесценивать крупицы истины, в данном учении заключённые. Далее следуют учения, в которых ложные утверждения не только обесценивают элемент истинного, но переводят всю систему в категорию отрицательных духовных величин. Подобные учения принято именовать учениями “левой руки” (Даниил Леонидович Андреев, «РОЗА МИРА», изд-во «Прометей» 1991г, с. 23).

   Стало быть, движение к абсолютной истине возможно. Хотя и невозможно представить себе, чтобы мы, люди, когда-либо могли её полностью охватить своим сознанием, стать обладателями истины Абсолютной. Движение это лежит через ряд постоянно расширяющихся,  обобщающих друг друга концепций и учений, каждое последующее из которых не отрицает предыдущие, а включает их в себя как более частные случаи, важные, но частные истины.
 Например, с появлением специальной теории относительности (СТО), казалось, что прежней механике Ньютона пришёл конец. Однако, это вовсе не так. Механика Ньютона остаётся и сегодня одной из наиболее востребованных научных дисциплин. Это происходит не в силу консерватизма учёных, а в силу того, что в частном случае, при движениях со скоростями значительно ниже скорости света, все формулы специальной теории относительности с хорошим приближением переходят в формулы механики Ньютона. Последняя оказывается, таким образом, частным случаем специальной теории относительности. Поэтому появление науки, несмотря на все техногенные недостатки, которые она принесла с собою в развитие цивилизации, всё же является очень ценным, так как она показала наиболее верный путь движения к истине – путь последовательных обобщений прежних истин на всё более широкий спектр систем и явлений. Такого пути не знали ни религии, ни философии, ни искусства.
*   «В развитии науки мы наблюдаем непрерывный процесс накопления относительных частных истин и их совершенствование, уточнение. На очередной стадии отвергаются обычно не ряды накопленных ранее фактов, а лишь их устаревшее толкование. Случаи, когда старый ряд фактов ставился под сомнение и отвергался, как это произошло, например, с алхимией, – сравнительно редки. Но в истории религий господствуют, к сожалению, иные обычаи. Вместо преемственно сменяющих друг друга осмыслений не подвергающихся сомнению духовных фактов, мы видим чаще всего, как на очередной стадии религиозного развития отвергаются значительные ряды ранее постигнутых относительных, частных истин, а свой, новый ряд их, со включением некоторого числа старых, выдается за абсолютное. Это наблюдение особенно справедливо по отношению к смене так называемых языческих религий системами монотеизма.
   Ясно, что сохранение нами подобных обычаев в условиях расширяющегося кругозора ХХ-го столетия привело бы нас, самое большее, к созданию ещё одной секты. Привнесение в религию научной методики было бы, конечно, грубой ошибкой, столь же незаконной, как перенесение методов искусства на область науки. Но перенять доброе обыкновение учёных – не отвергать, а переосмысливать ряды накопленных ранее относительных истин – давно пора». («Роза Мира» с. 24). 

   Итак, герою – искателю истины,  приходится постоянно расширять сознание, постоянно преодолевать себя, уже сложившегося, устоявшего, постоянно пересматривать свои взгляды на разные явления жизни. Но так как это не связано каждый раз с «революционными» переворотами, то постепенно это становится не таким уж нелёгким и непривычным делом, но нормальным движением вперёд и вперёд.
 Оттого-то он и называется истинным подвижником, героем. Наше время – начало III тысячелетия - в качестве главных героев будет уже, вероятно, иметь не столько героев «батального плана» и даже не «рыцарей плаща и кинжала» - работников спецслужб, борцов с терроризмом, сколько именно искателей истины, которые займут, наконец, достойное место в анналах мирового подвижничества.