4. Лада. Выжить

Автор:    Лада



Пару лет назад маховик войны замер на нулевой отметке. Постепенно все утихомирилось. Хорошо, что история циклична. Наступают порой времена относительно безопасные. Думаю, примерно так, покидая концертный зал, пока звучат финальные аплодисменты.

Не люблю толпу. Опасаюсь. В спешке нажимаю на штангу стеклянной двери. Замечательно. Я одна в коридоре. Дверь захлопнулась.

Гладкие стены отражают как затемненные зеркала. А я хорошо выгляжу, очень хорошо. Длинный стеганый пиджак на легкое, почти воздушное платье. Терракотовые сапоги на прозрачной платформе. Серебристо-оливковая шапка-динозавр. Большой гребень с алыми прожилками слегка свисает набок, вплетаясь нитями в хвост моих волос. Кто бы знал, что такая одежда мне будет казаться элегантной и очень удобной.

Ну что, динозаврик? Выхода нет. Двери не открываются. Ни одна, ни вторая, ни третья. Похоже, пожарные, по типу анти-паника. Блеск. Коридор стерилен. Явно не кулуары. Технический? Или эвакуационный? Ни тебе диванчика, ни креслица.

Телефон в зоне заглушки. Надеюсь, ее вскоре снимут. Не звонить же в экстренные службы.  Сажусь на идеально чистый пол, обхватываю колени, ловлю отражение мерцающей лампы.

***

– Эй, Дино. Не спи. Ночь только начинается. Нас ждут, – слышу, и тут же меня подхватывают с двух сторон. Поднимают, увлекая за собой.

– Я не нашла выход, – успеваю сказать на бегу.

Поднимаются рулонные ворота в конце коридора, словно портал. Сверху бьет тепловая пушка. Я такое видела раньше. Будто фура на фармскладе прижата вплотную к проему. Но не паллеты с лекарствами загружаются, а я с веселой ватагой вбегаю внутрь.

Неожиданно. Мы в салоне автобуса. Необычного. С мягкими диванами, столами, барной стойкой. Понятно, это ребята одной из групп, что сегодня играли на сцене.

Автобус ползет в городской предновогодней пробке. За удачный концерт поднимаем бокалы. Пью шампанское, поддавшись общему веселью, и немного сержусь на себя. Ну что я за человек, не запоминаю названия коллективов, имена знаменитостей. Представляю, как счастлив был бы любой из фанатов оказаться на моем месте.

Ребята будто не замечают, что я старше и вообще не из их команды. Смеются, шутят.

Мне нравятся их сценические костюмы. Ткани яркие, добротные. Никакой дешевой бутафории. Стильные детали. Большие карманы, бахрома, воланы, цепи. На руках у некоторых оригинальные перчатки в форме лап с когтями или клешней. У парня с белой шевелюрой из-за пазухи выглядывает желтый змееныш, прямо как живой. Парень серьезно подставляет бокал. Змееныш забавно слизывает капли мелькающим раздвоенным языком. Просто умора.

— Ребята, я случайно попала в вашу компанию, — говорю.

— Случайность — это хорошо подготовленная закономерность, — отвечает за всех хохочущая девочка в дымчатом меховом жилете.

Пожимаю плечами, признавая ее правоту. И думаю, как ей сделали такие глаза? Красивые огромные маслянистые, как у шиншиллы. Наверно, очки-полумаска. Грим хорош. Не видно стыков, переходов.

Вскоре автобус паркуется, вернее, плотно стыкуется с дверями здания.

— Предосторожность от фанатов? — спрашиваю.

— Не стремимся встречаться с ними. Есть двойники в наших костюмах. Дают интервью, автографы. Мы работаем на сцене, — говорит на ходу гитарист, придерживая меня клешней.

Что-то знакомое в интерьере. Не успеваю понять, потому что навстречу выходит. Нет, этого не может быть. Виктор – мой давний приятель, коллега. Мы потерялись среди войн, конфликтов, переделов мира.

— Ты не мог знать, что я приду на этот концерт, — говорю, — подожди, или мне не случайно вручили пригласительный?

— Дина, здравствуй, для начала. Мы же сто лет не виделись.

— Здравствуй, Виктор, — смотрю на его молочного цвета смокинг. Опускаю глаза на зеленые сапоги с мясистыми пальцами, как у шрека. Он кивает с улыбкой на мой эксцентричный гребень. По давней привычке смеемся, говоря почти одновременно: а помнишь, не зря друзья считали, что мы два сапога пара.

***

Роскошный ужин. Как мне нравится такая сервировка. Белые скатерти, салфетки, дорогая посуда, столовое серебро. Откровенно говоря, сейчас не хожу в рестораны такого уровня, и дома давно так столы не накрываем. Необходимость бежать от войны, спасать родных, оставлять дома, квартиры, машины, покупать новые в других городах, снова терять, — слегка подорвала материальное положение нашей большой семьи. И да, как ни жаль, в тревожные рюкзаки не влезла прабабушкина посуда с фамильными вензелями. Главное, что все близкие выжили.

Гитарист элегантно держит нож клешней, разрезает сочное мясо. А девушке пушистой лапой вилку, похоже, держать неловко. Накалывает маслины на коготок, изящно отправляет в рот.

— Может снять костюмы, будет удобней, — говорю ненавязчиво, так, между прочим. И вдруг тишина. Только слышно, как скачет секундная стрелка в старинных напольных часах.

Змееныш бесшумно раскачивается. Смотрит глазами-пуговицами, как бы осознанно, с укором. Такой чудной. Как же парень им управляет?

— Дина, — молчание прерывает Виктор, — ребята – химеры.

Простите, говорю. Уверена была, что это костюмы. Нет, не стоит извиняться, говорят наперебой. Все в порядке. Шумят, улыбаются искренне.

Хумира. Вспоминаю внезапно. Так называется группа. И узнаю интерьер:

— Мы в доме с химерами на Банковой. Виктор, ты снял на весь вечер эти апартаменты?

— Я выкупил это здание, — говорит он.

Я удивляюсь:

– Не страшно? На этом доме проклятие, – не успеваю договорить, что только потомки архитектора могут быть собственниками, остальные обречены на несчастье и разорение.

Виктор будто читает мысли:

– Я выкупил и передал во владение правнукам архитектора.

В подтверждение этих слов парень с белой шевелюрой кивает благодарно и почтительно, а Виктор продолжает:

— Это не единственное приобретение. Хорошо заработал на военных поставках. Жаль, потом не повезло.  Подорвался на мине.  Это не сапоги, как ты, наверно, подумала, — Виктор садится немного боком, высовывает ногу, шевелит пальцами, — это протезы, бионические.  Прости, что без обуви. Новые. Учусь ими управлять. Силой мысли.

Сделав глоток из бокала, Виктор задумывается ненадолго:

— Знаешь, Дина, когда выползал на руках из горящей машины, перетягивал жгутами раздробленные обрубки, будто слышал твой голос: все живое стремится выжить. Помнишь наш разговор, здесь, в этом доме с химерами?

***

Мы были молоды. Успешны. Работали в фармацевтической компании с офисом на Жилянской. Я занималась исследованиями. Виктор руководил большим коллективом. Ему подчинялись несколько подразделений. Те, кто утверждал инструкции по медицинскому применению в государственных органах. Те, кто продвигал лекарства на рынок, убеждая ведущих врачей в их эффективности. Те, кто лоббировал тендеры, госзакупки.

Уже несколько лет применялся тогда препарат на основе химерных антител, полученных из клеток яичников китайского хомячка.

Препарат работал. Скрюченные суставы детских ручек и заскорузлые пальцы стариков распрямлялись. Псориаз отступал на длительное время. Даже жуткая болезнь Крона слегка замирала в организмах, давая больным небольшие передышки. Препарат называли бриллиантом в короне компании. Продажи на миллиарды долларов в год.

Для отчетной конференции компания арендовала помещения в доме с химерами. Мы пили кофе в перерыве:

— Ты уверен, что ехидна, кроммионская свинья, горгоны, кентавры, никогда не существовали, — спросила я Виктора, — может быть, все они жили когда-то?

— Если жили, то вымерли, — улыбаясь ответил он, — что о них говорить.

Я понимала, он только закончил свое выступление. Еще в эйфории успеха. Мне бы промолчать тогда, поднять эту тему позже. Но нет, я ж упряма:

— А если из-за таких препаратов, как наш, они появятся снова?

— Ты, похоже, не слушала мой доклад, — Виктор начинал злиться, говорил, рубя по отдельности каждое слово, — данных о тератогенном эффекте нет. В исследованиях на животных нет ни одного случая.

—  На животных – нет. На людях еще не известно. Нет фактов. Еще никто не родился. Но вот-вот начнут появляться. Как они будут жить?

Я пыталась его убедить. На примерах. Он не хуже меня знал, что случилось с детьми, матери которых принимали талидомид. Как они жили с обрубками-ластами вместо рук и ног. Единицы из них смогли адаптироваться. Они уродцы, но люди.

После использования химерных антител могут появиться люди с генетическим материалом животных. Продуценты клеток морских ежей, клеток мозга телят, мышей, хомяков, рептилий вводят подкожно и внутривенно. Химерные антитела атакуют злокачественные клетки организма. Но нельзя быть уверенным, что не останется генетического следа в здоровых клетках. Каким будет потомство пролеченных людей?

Вдруг они будут монстрами. Озлобленными на весь мир. И как все живое, будут стремиться выжить.

Если можно уменьшить страдания людей, это надо делать. Не надо отказываться от лекарств. Но не стоит плодить новые страдания. Мы еще можем что-то исправить, говорила. Он возражал. Я настаивала:

— Измени инструкцию, Виктор. Сейчас в ней слишком мягко: воздерживаться от зачатия. Надо строго-настрого запретить рожать.

***

Надо запретить рожать. Звенят в ушах когда-то сказанные мной слова. Смотрю на ребят. А они не монстры. Красивые, талантливые.

— Простите меня, — говорю, — была не права. Если бы настояла, и всем, кого лечили химерными антителами запрещалось иметь детей, вас бы не было. Сочтете бестактным, можно не отвечать. Кем вы себя ощущаете?

— Мы химеры, по результатам анализа, — говорит гитарист, рассматривая свою необычную руку, — но я, например, чувствую себя человеком. Я человек с клешней.

— А я химера, — гордо говорит девушка с пушистыми лапками. У меня только одна рука настоящая лапа. На другую надеваю перчатку. Мне нравится быть химерой. Накоплю денег и вживлю себе вот сюда, на плечо, серого мышонка.

— Я человек, мама меня так воспитала. Но иногда мне кажется, что все-таки я химера. У меня не только необычные глаза. Есть еще один маленький секрет.

— Не говори, пожалуйста. Только я о нем знаю, — гитарист придвигается ближе к девочке с глазами шиншиллы. Обнимает ее и, почти незаметно, очень нежно целует в щеку.

— Помнишь, Дина, ты говорила, если люди-химеры начнут рождаться, кто-то должен помочь им жить в этом мире, — говорит Виктор, — таких детей с каждым годом все больше. Кому-то везет, растут в семьях. Некоторых бросают, сдают в приюты. Как видишь, пытаюсь помочь. Создал фонд. Открываем научный центр. Здесь, в доме с химерами. Хотим начать большое исследование. Нам понадобится твоя помощь.

Красивый парень с белой шевелюрой, поглаживая змееныша, говорит:

— Мы думаем, история циклична, Дина. Химеры реально существовали. Но не смотря на мифические способности, оказались слабей обычных людей. Надо понять, почему они исчезли.

Змееныш скользит, становится видно: его тело выходит прямо из груди парня, слева, чуть выше сердца.

Мелькают мысли: горька ирония, это правнуки архитектора.

Змееныш смотрит на меня в упор, гипнотизирует немигающим взглядом. Приглушенно, звеняще, но, в то же время, слишком отчетливо шипит:

— Мы должны выыы-жить, Дина.


© Copyright: Мария Шпинель, 2022
Свидетельство о публикации №222121601102


http://proza.ru/comments.html?2022/12/16/1102