Бремя жизни пробный фрагмент

Двери автобуса с протяжным скрипом открылись, и холодный, суровый северный ветер дунул прямо ему в лицом. Он почувствовал, каким холодом обдало щеки. В автобусе, казалось, было лето, но за его пределами бушевала беспощадная зима. Помедлив с минуту, он покинул этот движущийся оазис и тяжелой поступью прошагал ближе к остановке.
Сибирский холод, возможно, единственное, что было способно образумить человека. Однако ныне Владимирка уже больше не так страшна для преступников. Но ранее, во времена тяжелой консервативной власти, Владимирка была порой даже страшнее смерти. Хотя, не нам рассуждать о том, что было страшнее тогда; лучше поразмыслим о том, что страшно сейчас - собственно, этому я и посвящаю эту книгу. 
Нет ничего более ужасного в нашей жизни, чем вернуться в места, где мы провели много лет своей жизни. И отнюдь не важно, какими были эти года - счастливые или несчастливые, веселые или грустные. Например, кто не знает Пушкина? Дважды! дважды ему довелось побывать в ссылке. Молодые годы и декабристское окружение подарило ему много вдохновения для своих произведений. Но как же так? Пушкин был в ссылке в Михайловском и потом даже с глубокой болью и сожаленьем, с ноющим по тем годам сердцем вспоминал Михайловское! Молодость прощает все.
Все вокруг было пустынно. Был бы вместо снега и леса песок и дюны тогда, наверное, никто бы не смог найти отличий между Сибирью и пустыней Сахарой. Тем не менее, наш герой стоял у автобусной остановки, у помятой временем дороги, в которой частенько проглядывали ямки и различного рода вестники долгих годов суровой жизни этого молчаливого и терпеливого асфальта. Дорога была с обеих сторон окружена громоздким, беспросветным темным лесом. Деревья, словно гимнасты, прогибались под весом этого вечно белого, вечно ледяного снега. Гробовое молчание лишь иногда нарушалось какой-нибудь умалишенной птицей, которую бывало угораздило пролететь над этой белой пустыней холодной смерти.
Он все еще стоял здесь, подле остановки, и, кажется, что-то тщетно пытался вспомнить или восстановить в своей памяти. Иногда он пытливо оглядывался в обе стороны, как будто ища опознавательные элементы некогда былых лет, но, вероятно, все было безрезультатно. Ничего не осталось с тех пор, как он был ребенком. Время шло, менялся он, и вместе с ним менялся мир. Даже здесь, в этом богом забытом местечке, под вечно холодным и ледяным взглядом бледно-желтого и далекого солнца, все изменилось так, что он не мог понять, приехал он обратно или в новый мир.
Без движения сибирский мороз уже начал пронимать одежду, а за ней и тело. Стало становиться холодно. Казалось, что мороз проникал и пронзал насквозь самую душу, морозил сердце и превращал тебя в лед.
"Куда идти?.. - все также металось у него в голове. - И ничего! Ничего! Никаких знаков! Где все? Куда идти, черт возьми?"
Решать нужно было скорее. Если память ему не изменяла, то отсюда, от остановки, до города около двух часов. За такое время можно успеть окоченеть от холода. Значит, нужно больше двигаться, идти быстрее и стараться не допускать снег до одежды.
Он все еще продолжал рыться в архивах своей памяти. "Нужно осмотреть остановку изнутри, - внезапно подумал он. - Может, внутри есть что-нибудь. Карта местности, например."
Холод начал сильнее и увереннее проникать к нему под одежду. Он резко повернулся лицом к остановке и пробежал глазами все, что было у нее внутри. Сама остановка была старой. Еще когда он был ребенком, она здесь стояла. Новее правда была. Будучи детьми, они часто здесь что-нибудь рисовали стасканными из школы мелками, а те, кто был побогаче, рисовал или писал ручками, чтобы уж точно увековечить себя на стенах этой старушки. Вдруг он посмотрел на левую стенку. Странно, на что способна наша память. Что-то немыслимое, и, кажется, далекое, потянуло его ближе.
"Вишня," - было написано его рукой когда-то очень давно на этой стенке. Он помнит, что это было какое-то кодовое слово между ним и его товарищами, но сейчас он уже не мог вспомнить, что оно значило. Удивительно, очень часто наша память удаляет такие важные моменты жизни, а ведь раньше нам казалось, что такую элементарную и знакомую, родную вещь, слово, забыть невозможно никогда.
С минуту он смотрел на надпись, а затем выглянул за стенку. Он обошел стену и вышел на обочину по другой бок остановки. Что-то показалось ему родным и знакомым, что-то тянуло его в эту сторону, а мороз, беспощадный надсмотрщик в этой суровой тюрьме, заставил его сделать первые, хоть и неуверенные шаги в эту сторону. Иногда сердце подсказывает нам, как поступить. Иногда это решение кажется опрометчивым, и разум называется его безрассудным, но ты все равно чувствуешь, что оно верное, что именно оно позволит тебе прийти к цели. Опрометчивые решения - кажется, именно они движут нашей жизнью, нашим прогрессом. Они разрабатываются и принимаются на подсознательном уровне, и часто они даже не успевают дойти до нашего мозга, но ты уже принял это решение и уже идешь по дороге этого решения. Именно так выглядит жизнь. Вся жизнь - словно одно большое опрометчивое преступление. Да, жизнь это именно преступление. Нас помещают в эту жизнь, словно каторжников посылали в Сибирь - у каждого свой срок и свои каторжные работы. Вся земля наша, словно барак каторжников, и каждый из нас - преступник. 
Он шел и шел вперед. Да, его первые шаги в эту сторону были неуверенные, дикие. Но чем дальше преступник заходит в опрометчивости своего преступления, тем сильнее его одолевает азарт и вместе с тем страх. Поэтому он стремится завершить свое гнусное дельце как можно скорее, управиться в кратчайшие сроки, дабы узнать и убедиться в конечном результате.
А мысли его были далеки от этого холодного, безрассудного мира белых пустынь. Как часто вы, находясь в нашей жестокой реальности, отлучаетесь попить чай со своим прошлым? Как часто вы, вот так скоро и наспех, практически бегом, идете по снежной дороге и беседуете со своим прежним я? Кажется, мало, кто так делал вообще. И нет, это не сумасшествие, это величайшее искусство быть человеком. Нет в мире ничего лучше, чем помнить свое прошлое я и уметь беседовать с ним, ибо только так человек может познать свой мир, свое развитие, познать себя. Порой на такие жестокие муки беседы со своим прошлым не способны даже поэты. Да, безусловно, поэты в своем роде зачастую бывают хорошими собеседниками, но чаще всего они предпочитают смотреть в души и сердца людям, чем в их истинное прошлое. Прошлое всегда больше боль, чем радость минувших дней. Наверное, поэтому люди стремятся забыть или похоронить его.
Несмотря на то, что он шел быстро, холод все также продолжал леденить душу. Ускорив шаг, он заметил, что ему становится теплее. Теперь он уже узнавал многие предметы прошлой жизни: вот дерево, на которое они с ребятами залазили в пятом классе; а это, кажется, горка, с которой можно было кататься на санках зимой, а здесь.. на стволе этой старой сосны, отнюдь не просто царапины. Кажется, это инициалы.
Легкая улыбка скользнула по его лицу; стало гораздо теплее и он продолжил свой путь.