Царапины Новогодняя ночь на пивоваренном

               

                Новогодняя ночь на пивоваренном

Когда я работал юристом на Останкинском пивоваренном заводе, попал в 1989 году в списки дежурных на Новый год.
         Обычно одинокие приносились в жертву директором безоговорочно. Но мне  он решил, по-видимому, пояснить глобальную ситуацию:
         - Сам подумай, что тебе в общежитии делать на Новый год? Смотреть, как алкаши гоняют друг друга по коридору? Еще и сам под раздачу попадешь. Ну, поедешь к родственникам, а там тоже свои семьи, свои заботы, радости, будешь как на чужом празднике. А здесь в моей приемной посидишь за столом, как белый человек, чай с пряниками и конфетами, почитать – пожалуйста, сколько хочешь, на диване поспишь. Хозяином почувствуешь себя. Родственникам позвонишь по служебному телефону, друзьям, девчонкам. Ну, раза два обойдешь территорию, запишешь в журнал, делов раз плюнуть. И прибавка к зарплате ни за что. Тебе что, деньги не нужны?
          - Нужны, конечно, - согласился я. И восхитился  директором: рассуждения его были все равно что гвозди, которые под ударами тяжеленного молотка навсегда отправляются в мореный дуб.
      
          К вечеру, вооружившись трехтомником Довлатова, прибыл на пост. Но жизнь постоянно, по существу каждый день, дает урок: если не твое – все равно не получишь. И не поможет тебе никакой директорский регламент. Не успел расположиться в уютной приемной, как позвонил дежурный слесарь из цеха розлива. Сообщил, что прорвало трубу, и положил трубку. Я успел только заметить, что сказано это было хладнокровно и безучастным тоном. Инструкция обязывала дежурного записать сообщение в журнал, а потом позвонить домой главному инженеру. Тот выслушал и также хладнокровно и безучастно , как и слесарь, ответил:
            - Хорошо, разберусь. 
              Так продолжалось всю ночь. Слесарь звонил и говорил о прорыве трубы, а речь у него каждый раз все больше и больше затруднялась. Я записывал в журнал, звонил главному инженеру, и каждый раз все больше и больше голос оттуда походил на скрежет зубов. Наконец, где-то к трем часам главного инженера тоже прорвало:
           - Ты меня достал, понимаешь? Из-за тебя я проигрываю дочери в шахматы.
           - Так ведь трубу прорвало в цехе розлива.
           - Дежурный слесарь звонил?
           - Да, звонил.
           - Ты записал в журнал?
            - Конечно, записал. Все по инструкции.
            - А ты никак решил по инструкции жизнь свою построить? Не советую. Мне позвонил? Позвонил. Ну и все, что ты хочешь еще? Эту трубу рвет каждый день, слесарь знает, что делать. Скоро будет реконструкция завода, все коммуникации заменятся. И не звони больше мне, у меня король под угрозой.
            - А что же тогда слесарь звонит каждый час?
            - Ты, мой юный друг, еще не знаешь, какие вредные рабочие бывают, и как они администрацию ненавидят. Он неудачник по жизни, из-за вредности своей институт и семью не завел, а у тебя все впереди. Вот он и изгаляется.
            Больше дежурный слесарь не звонил. Скорее всего, тоже попался под горячую руку шахматиста,по совместительству - главного инженера пивоваренного завода.
           Утром 1 января 1990 года, встав с кожаного дивана, прошелся по территории. И, может быть, впервые остро ощутил большие, пустые и глухие пространства, которые тебе чужды и даже враждебны. Потом вышел за проходную и с облегчением пошел по белому снегу, а куда – еще не придумал.

            Р.М.