Часть 3. Хозяйка

Дверь у мадам Дюшан была открыта - Бланшетт смело прошла в квартиру и прошествовала в гостиную. Тут она себя чувствовала дома, и хвост трубой лучше всего говорил о воинственном настроении кошки.
Первым делом она пошла осмотреться: положенное ей молоко и кусочки курицы были на месте – хозяйка ее ждала. Наскоро перекусив, Бланшетт с самым независимым видом двинулась в спальню: здесь была хозяйка, но чуткий слух кошки мгновенно уловил странные звуки, доносившиеся из-за плотно задернутого полога кровати – мадам Дюшан плакала.
Подобное требовало срочного вмешательства и кошка, проскользнув за занавесь полога, легко вспрыгнула на постель, поближе к хозяйке.
Подушка была вся мокрая от слез – мадам плакала давно и старательно.
Кошка пристроилась на подушке у самой щеки мадам и потерлась о нее своей мягкой щекой. Хозяйка всхлипнула и приподняла голову. Напротив нее, глядя ей прямо в глаза, сидела Бланшетт и выражение понимания так явно читалось в ее взгляде, что Мадам Дюшан зарыдала с новой силой.
- Мяу! – задала вопрос Бланшетт.
- Увы! – ответила в нос мадам Дюшан.
- Муррррр? – сочувственно промурлыкала кошка. – Мур-мур? Так что случилось? – повторила она вопрос.
- Он меня не любит! Он на меня не смотрит!
- Кто? – короткий кошачий мяв прозвучал почти по-человечески.
- Атос! – с рыданием выдохнула хозяйка.
Кошка оторопела от такой заявки: «На себя посмотри: кто он - и кто ты!». Но сказать этого она не могла, и не стала бы, даже если бы смогла: хозяйку было жаль. Вместо слов она ласково положила лапку на ее плечо, приглашая поделиться горем. И мадам Дюшан прорвало: все равно ей не с кем было поделиться своим страданием, а кошка – идеальный слушатель.
- Я отдала ему лучшие ап-апартаменты в доме, - заикаясь от слез, запричитала женщина. – Я никогда не требую у него платы за квартиру (она, правда, забыла, что деньги всегда заносит Гримо точно в установленный срок), я разрешила его слуге пользоваться моей кухней, а он принимает это все, как должное. Он даже не смотрит в мою сторону, словно я не человек, не женщина!
«Дело плохо, - подумала кошка. – И где у нее здравый смысл? В зеркало пусть посмотрится!» - и в подтверждение своих мыслей Бланшетт выскользнула из-под полога и уселась у зеркала на туалетном столике хозяйки, приглашая и ее взглянуть на свое отражение. .Женщина неохотно встала и направилась к своей любимице, мельком глянула в зеркало и, тихо охнув, уселась напротив него. Рядом с ее лицом отражалось белоснежное тельце кошки, и два внимательных глаза встретились с ее заплаканными глазами. Кошка смотрела с укором, и мадам Дюшан провела пальцами по лицу с испугом, не узнавая себя в изображении. На нее смотрела еще не старая тридцатилетняя женщина, миловидная, когда не плачет и не злится, пухленькая, свежая, любящая жизнь со всеми ее радостями, не бедная, свободная вдовушка, не очень строгая в вопросах морали – и отвергнутая нищим мушкетером, квартирующим у нее на втором этаже, едва ли не под крышей!
Было от чего прийти в негодование! Гордец едва отвечал на ее книксен, если им случалось столкнуться на лестнице, он настолько избегал ее общества, что ни разу не удосужился зайти в ее комнаты, хотя она делала ему намеки не раз. Абсолютно непроницаемое лицо квартиранта не отражало никаких чувств, хотя она не раз видела, какая у него могла быть улыбка, когда он встречал друзей.
«Чурбан, а не мужчина! - сделала вывод хозяйка, усиленно втирая в лицо освежающий крем. – нет, я знаю, как расплатиться с ним за такое пренебрежение!»
Кошка следила за манипуляциями мадам Дюшан без особого любопытства. Крем ее не привлекал, в свое время она уже испробовала его и нашла его вкус отвратительным, а последствия были ужасными: ее целый день рвало. Мысли хозяйки ее тоже не волновали: в любви каждый старается для себя, а Бланшетт помнила о клятве влюбить в себя Атоса.
Посмотрев еще некоторое время на старания хозяйки устранить последствия своей истерики, Бланшетт решила, что с нее хватит и, соскочив со столика, отправилась на кухню. Визит был нанесен в самый раз: Гримо закончил стряпать и, учуяв запах мяса с подливой, кошка просочилась между дверью и столом: поближе к плите.
Гримо заметил пушистую плутовку и улыбнулся про себя: кусочек мяса на косточке был заранее отделен и припасен для Бланшетт. Она совсем уже приготовилась заняться угощением, когда на пороге выросла госпожа Дюшан.
- Гримо, ваш хозяин дома? – строгим голосом спросила она.
Гримо, как всегда, избегая лишних слов, только кивнул.
- Берите блюдо, я возьму вино – и пойдем. Я должна поговорить с вашим хозяином, - и, заметив, что слуга хочет что-то возразить, добавила, - предупреждать его незачем, я войду с вами. – Сказано это было безапелляционным тоном, и Бланшетт поняла, что ей следует поспешить: впереди ее ждала интересная сцена, надо только суметь проскочить в комнату к Атосу. Косточка может и подождать: для этого у Бланшетт давно был найден тайник, где она прятала свои запасы.
Пока Гримо препирался с мадам Дюшан, кто что будет нести, кошка молнией промчалась на площадку и нырнула в полуоткрытую дверь, проскочив тесную прихожую и нырнув под скатерть. Место было удобное, насиженное и безопасное, а из-под стола отлично просматривалась вся гостиная.
Заметил ли ее Атос, уже сидевший за столом или не заметил, Бланшетт уточнять не стала. На лестнице уже слышались голоса, мадам Дюшан призывала Гримо не так быстро подниматься по лестнице: ей мешали юбки, и бутылки пришлось зажать подмышкой. Но Гримо как раз это обстоятельство и устраивало: ему надо было опередить хозяйку и доложить о ее визите.
Если бы кошки умели смеяться, из-под стола доносился бы хохот Бланшетт. Зрелище было преуморительное: на пороге стоял Гримо, высоко держа в руках блюдо с жарким, а за ним, стараясь его отпихнуть, маячила раскрасневшаяся  хозяйка Дюшан. В каждой руке она сжимала по бутылке вина, оплетенного соломой, и эти бутылки пыталась использовать как таран против Гримо.
Атос медленно встал из-за стола.
- Мадам, чем обязан? – он не скрывал ни изумления, ни недовольства незваным появлением хозяйки. – Если не ошибаюсь, мы с вами рассчитались за будущий месяц? У вас есть ко мне претензии?
Дюшан с грохотом поставила на стол свои бутылки, заставив мушкетера чуть отодвинуться от стола.
- Претензии у меня к вам имеются, господин Атос. Окрестные дамы, которые привыкли готовить у меня на кухне, жалуются, что она постоянно занята вашим слугой. Он готовит не только для вас, но и для ваших друзей!
- Сударыня, для кого и сколько готовит мой слуга, ни в коей мере не должно касаться вас или ваших подруг. Вы не терпите издержек от этой готовки – дрова и посуда вам не принадлежат, он пользуется тем, что в моем хозяйстве. Но, если вы настаиваете, - Атос чуть нахмурился, - я могу вам доплачивать за аренду кухни. Какая сумма вас устроит? Если же вы не согласны, мой слуга побеспокоится о другой квартире.
Мадам Дюшан испугалась: не то, чтобы она так волновалась о доплате, нет, она испугалась от мысли, что ее жилец съедет , и она никогда его не увидит. А еще страшнее, если он переберется к кому-то из ее товарок-конкуренток и, кто знает, может быть у той получится привлечь к себе внимание неприступного мушкетера. От этих мыслей женщина сначала побледнела, как смерть, потом краска бросилась ей в лицо, а при мысли о конкурентке она снова сделалась бледной от гнева.
 Атос с некоторым удивлением наблюдал за сменой цветовой гаммы на лице своей хозяйки и, видимо решив, что он невольно чем-то задел даму, смягчил тон.
- Если мое пребывание стесняет вас так сильно, скажите, я прикажу Гримо срочно подыскать другую квартиру. Я понимаю, мы бываем слишком шумными с моими друзьями и это может мешать остальным жильцам. Так что – как скажете, сударыня.
Голос господина Атоса возымел свое обычное действие: от одной мысли, что она может никогда больше не увидеть этого странного, замкнутого человека с такой обаятельной улыбкой и таким умиротворяющим голосом, мадам Дюшан сдалась сразу, и без сомнений.
- Я сделаю вид, что ничего мне не мешает, если вы немного добавите к той цене, что платите мне ежемесячно, - ответила она с улыбкой, чтобы хоть как-то оправдать свой бесцеремонный визит. – Но мы поговорим об этом с вами попозже.
- С Гримо, мадам! Все вопросы впредь мы решаем только через моего слугу, - осадил ее Атос.
После этих слов все, что оставалось хозяйке – это откланяться, присев в почти придворном реверансе.
Бланшетт под столом ухмыльнулась на свой, кошачий, лад. «Нет, в таком сложном деле, как любовь, каждый должен стараться только для себя. Путь к сердцу Атоса отныне свободен!»