Крючок

Когда-то главным врачом нашей больницы был Николай Иосифович Корнфельд. Говорят, был знаковой фигурой. Много построил, много дел хороших  сделал. Был честным человеком, доверял людям.  Но как-то не получилось у него с коллективом, и загудел, хотя многие  к нему хорошо относятся до сих пор. Мне кажется, одной из причин его отставки было то, что  Николай Иосифович и его жена Мира Львовна были евреи, а это серьезный раздражитель для публики. Конечно,  он еще и славно попивал, любил при этом подраться, но это не аргумент в те годы. После войны люди были лихие,  и драчливость придавала его личность какой-то шарм. Причем, на утро никаких обид. Был он такой.  А еще любил женщин. Пользовался  взаимностью!! Среди этих женщин были медицинские  работники. Некоторых я  знал. Остались даже внебрачные дети.


        Возглавил всю эту возню против Корнфельда врач Голициын с компанией. Голицын Геннадий Павлович был человеком из « 30 годов». Ну,  типичный коммуняка - интриган, сексот и, к тому же, посредственный хирург. Правда, некоторые больные рассказывали про него так:
-Моя говорит, что же ты мучаешься? Шел бы к хирургу.
Ну, пошел. Геннадий Павлович говорит:
- Надо резать.
-Я говорю: «Давай, режь.  Надо, значить надо».
Иногда от людей пожилого возраста можно было слышать:
- Был у Геннадия Палыча….!!
Умел он пыль в глаза пустить.

       Наш  зав. хирургическим отделением, труженик Лев Николаевич Росляков мне рассказывал:
- С Голицыным работать одна мука. Хоть из отделения не уходи во время его дежурства. Если поступает больной на операцию – все: «Зовите Льва Николаевича как заведующего отделением». Никогда ответственность на себя не брал. Трус был неимоверный. Всегда  все хотел  свалить на кого-нибудь. При осмотре ночью больного вызывал на консультацию всех, кого надо и не надо, а уж педиатра и терапевта, обязательно.

        Однажды привезли в «приемник»  пациента, которого ударила лошадь копытом. Вызывает на консультацию Мельникова А.Т., врача-терапевта. Он встает ночью, спросонок.
- Что случилось, Геннадий Павлович.
 Тот ему:
- Надо исключить ушиб сердца у больного!!
Мужик сидит на стуле, оживленный, без одышки, улыбается. Александр Тимофеевич в ответ Голицыну:
- Исключаю.
И пошел спать дальше. Смех, да и только.

        Вот такой был коммунист, хирург-уролог, председатель комиссии партийного контроля Лебедянской ЦРБ Голицын Г.П.  Слову Голицына как человека и врача нельзя было верить. Это знали многие. Опасный человек,  скользкий, хитрый. Быстро понял, что такое Партия.
-Бей меня, не трогай Партию!!!!
 Не стыдясь, говорил он с пафосом.  Был такой важный, невысокого роста, корявый. Любил задумчиво прикусывать дужки очков. Это ему придавало значительный  вид. Говорил наставительно, с подковыркой, посмеиваясь над человеком.  Некоторые его уважали, но большинство побаивались. Однажды вымазал зеленкой  лицо заснувшей ночью  медицинской сестры.  Этот факт как пятно лежал на нем долгие годы.
В больнице приклеилась к Голицыну кличка Крючок.  Не мог не цепляться по мелочам. Возглавлял  комиссию партийного контроля. То гиря не такая на кухне, то какие-то тапочки, и все это на собрании. В коллективе гуляла эпиграмма по этому поводу:

«Он всех достал своею гирей,
Теперь до тапочек дошел.
Уж лучше кругозор пошире -
Ах, как бы было хорошо!»

      Бывало, так наставительно скажет:
- Он коммунист, участник Великой отечественной войны. Его дед с бандитами воевал.  Да я по сравнению с ним мальчишка……
Послушаешь его и не знаешь что сказать, толи шутит, толи нет. Вроде бы не говорит ничего крамольного, но зачем закладывать людей в райкоме партии ? Зачем ночью сестер зеленкой мазать? Слава Богу, что 30-ые миновали, а так сидеть многим, а мне точно.

       Доставал он людей партийными собраниями. Соберутся «коммуняки»  в кабинете главного врача и давай всякую чушь нести и не час, и  не два. Народ на эти сборища не любил ходить, ну не заставишь.  Так придумали открытое партийное собрание. Теперь, будьте любезны, все заведующие отделениями, все заместители главного врача в добровольно-принудительном порядке являйтесь. Мне это  всегда было поперек горла. Сидишь, слушаешь  всякую ерунду в рабочее время, а истории болезни не писаны, больные не осмотрены. Вот и приходилось оставаться после работы. «А мне это надо?». Частенько пропускал их сборища. А тут взял и пришел. Сижу за спиной Голицына. Он меня не видит и говорит на ухо тогдашнему главному врачу
-Глуховского опять нет. Надо чего-то с ним делать.
Потом меня увидел, надулся, покраснел как рак. На следующий день как ни в чем ни бывало со мною поздоровался.
 Любил показать свою правильность. Однажды встал на очередном партийном собрании и говорит:
- Дисциплина начинается с себя. Вот кто из вас принес партийный билет   с собой на собрание? Я принес. Кто еще?
Бычков Геннадий Николаевич, старший шофер,  ему с места:
-Да ты специально его принес, что бы нас ущипнуть. Ты иначе не заснешь.

       Вот такой человек начал травить Корнфельда. Тот собрался с пожитками и уехал в Воронеж, где прожил недолго. А жаль. Мужик-то он был совсем неплохой и к тому же еще честный.
 Не раз приходилось мне сталкиваться с Голицыным. Он этого не забывал. Однажды,  выступая на партийной конференции в райкоме партии, сказал с трибуны про меня:
- Мол, такой-то такой- то на каждом шагу говорит, что коммунистов надо вешать на фонарных столбах…..
Когда мне про это сказали,  просто не поверил. Звоню ему домой, спрашиваю:
- Что вами было сказано в райкоме про меня?
Он  весь напрягся, как-то вывернулся,  я так и не понял с его слов, было сказано что-либо им или нет.
Один работник райкома мне говорит:
-А ты послушай магнитофонную запись партийной конференции. Запись ведут, чтобы стенографисткам было легче протоколы писать. Я пошел и послушал. Действительно, говорит, да с возмущением.
Слышу, голос директора Инструментального завода В. П. Первушина:
-Да вы что, Геннадий Павлович? Он все время ходит к нам в спортзал, в сауну,  и я ни разу ничего подобного не слышал.
Потом ему вторит  директор «Машзавода»»  Монаенков А.С.
-Нельзя так на человека. У Вас свидетели его высказываний  есть? Вы отдаете себе отчет, что говорите? Это серьезное обвинение! Почему вы себе такое позволяете?
Голицын молчит.

  Что было дальше? Дальше наступили горбачевские времена, и выяснение отношений с этим типом потеряло для меня смысл.


Глуховский Л.И.