Мёрзлая сука...

 
В деревне Чертково,  на Святки морозило особенно лютОво, до костей. Снег жёстко похрустывал и колкими иголочками впивался в народ, рискнувший вылезти из-за тёплой печки на свет Божий.

Ночь, покусывая морозной жестью, гасила...  в окнах огни и усыпляла люд в сытых и натопленных хатах.

Не спалось только Бурдыгаю. Воровато озираясь по сторонам, подло и предательски искривляясь в гневных ругательствах, он,  чертыхаясь и спотыкаясь, прокрадывался к будке своей старой собаки Доньки.

 - Ну, сучье племя, что бабы, что ты, все одинаково гулящие сучары. Притаранила опять ублюдошных, ну, тварина. Разбрюхатилась на старости лет, ажно восьмерыми ощенилась, гадина зубатая.

Бурдыгай жил зажиточно, ворота имел высоченные, не любил, когда в плотно занавешенные окна ему пялился народ. Доньку ему оставила в наследство снятая с петли под Пасху жена Фотиния.

Вдовый и хромый Бурдыгай, и без того бирюковатый по жизни, совсем одичал.

 - Не уследил за шавлюкой, обрюхатили тебя, мразота, кобели деревенские, ну, падла, попляшешь ты у меня.

Затолкнув Доньку в мешок из-под картохи, старый хрыч волоком попёр кровоточащую суку по белоснежному савану святочной снеговины. Красный след протекающего мешка оставлял багровую стёжку на тёмной дороге, сворачивающей вглубь причертковской лесополосы к мрачному бессоновскому урочищу. В этом кудлатом яру ещё во времена войны фашисты расстреливали чертковских и бессоновских сельчан. И земля, обильно удобренная жертвенной кровью, была там, что тучные, нажористые южные огороды золотого Черноземья, пухово-вздыбленная, дышащая, по лету изобилующая алыми каплями ягодного изобилия и гигантскими грибницами. Да только добро то никто не собирал -  меченым место было, нелюдимо-закоряженным в плутовьих буераках.

Донька щенилась мучительно долго и тяжело, мелкие бидоны сучьего вымени набухли болью и молочной кашей, не выдержав страданий, выпала матка, что окончательно вызверило жестокосердного хозяина. Идти на поклон к ветеринару, да ещё и магарычами потом проставляться или бабки платить, кто его знает, что там за матку эту, будь она неладна, тот потребует, Бурдыгаю явно не хотелось. Самому возиться, выхаживать  было не с руки, у него и без того, хлопот полон рот. Индоуток целый выводок, курей, уток, свиней да хряк на дожитии -  сплошная головная боль, а тут ещё и эта маточно-высперенная скотина неразумная.

За остовами дряхлой древесной трухи было не укрыться, но посадка уходила в скорбный яр резко под уклон и чёрный силуэт, словно какой-то адовой сущности уже волок грязно-окровавленный мешок в чрево тёмной дыры ненасытного бессоновского урочища.

В огромных хозяйских лапах возникла верёвка, бережливо сохранная ещё с лилейной шеи супружницы Фоти -  Бурдыга всегда отличался особой хозяйственностью. Не глядя в глаза старой преданной суке, он ошалело пялился на кровавые ошмётки и лохмотья проклЯтой матки и на чём свет ругал всё псовье племя, клянясь, никогда более, не заводить этих неблагодарных паскуд.

Перекрестившись и не пожелав брать грех на душу, в последний момент, в самой наивысшей точке блаженности своего умонастроения, Бур решил не душить бедолагу, святое время таки... И, преисполнившись великой благости от ощущения собственной святости, глядя в крещенское небо, криво перекрестился на желторизный червонец луны, всемогущий Бурдыгай привязал горемычную суку к скрыпучей иудовой осине.

На душе душегуба окончательно полегчало от спасённой жизни и чистых рук. Он, довольный собой,  отправился восвояси, готовиться к завтрашнему приезду дорогих детей и внучков. Делов было ещё немерено: с рассветом надо было резать крещенского гуся, ставить кости на холодец, готовить кровь и кишки на  кровянку и идти рубить лёд на реке, помогая мужикам подготавливать в местной речке Смородине крещенскую купель под купания, да там же, по-тихому, где-нибудь в камышах притопить мелких кутят-сироток, чтобы не мучались сами и не мешались никому на всём Божьем свете.   

Окоченевший остов горемычной мёрзлой суки с выпавшей маткой замело к утру под утробно-плотный наст жертвенного снега. Сирую мученицу Доньку, как и Фотинию, никто не искал, хлопот в деревне и без того хватало... Только с тех пор по ночам, как сказывали потом старожилы, с глубинного дна оврага слышались не только вздохи невинно загубленных человеческих душ, но и зимними святочными ночами выли, словно сучий помин родовухе, какие-то жуткие, адовы волколаки... 
 
4.01.23 - 27.02.24


Рецензии
Из жизни упырей...Вроде про обычную деревенскую жизнь, но весь ужас то как раз в этом. Жуткий, леденящий рассказ...

Рысь Анастасия   06.01.2023 02:06     Заявить о нарушении