НЗИ...

     Заметки о НЗИ, наблюдениях за искусством.

     Наблюдая за искусством, он обнаружил в нём, кроме архитектуры, балета, живописи, оперы, симфоний, скульптуры, театра, цирка и "ювелирки", ещё американские мюзиклы и советские музыкальные фильмы.

     Ему часто говорили, что советские музыкальные кинофильмы - это совсем не то, что американо-бродвейские и голливудские мюзиклы. А он не видел особых различий между ними. 

     Для него, что американский мюзикл, что советский музыкальный фильм, есть сочетания пяти компонентов:  зрелищности, музыкальности, пластичности, профессионализма и сюжета.

     Сюжет он рассматривал всегда, и, может быть, это было неправильно, как  последовательность показа зрительницам и зрителям каких-то событий, объединённых общей темой.

     И ему часто указывали на то, что в балетах и операх рассматриваемые темы всегда гораздо серьёзнее, чем в американских мюзиклах, советских музыкальных фильмах и европейских опереттах.

      Значит, подумал он, и  американо-бродвейские и голливудские мюзиклы, и советские музыкальные фильмы - это лёгкий жанр. Но потом он вспомнил, что советская "Свадьба в Малиновке" рассматривает достаточно важную  и серьёзную тему, - гражданскую войну, а создатели мюзиклов часто брались за классические темы,  за того же Дон Кихота, например.

      Да, искусство оказалось сложнее, чем он предполагал в начале своих наблюдений за ним! 
 
    Ну,конечно, сложнее, ведь ему давно сообщали, что тот, кто не ходит на балет и в оперу, мало что понимает в настоящем, то есть высоком классическом искусстве.

    А он не ходил ни  на балеты, ни в оперу, а, в основном, смотрел, по телевизору, голливудские мюзиклы и советские музыкальные фильмы. Поэтому он предполагал, что и первые, и вторые, можно отнести именно к высокому искусству, хотя ему брльше нравились советские музыкальные фильмы, чем голливудские киномюзиклы.

     Он где-то слышал, или даже читал, что высокое или классическое, но не религиозное,  искусство, было придумано в Европе то ли уже позднего средневековья, то ли только Нового времени, для того, чтобы заполнить свободное время королей, их вельмож и сановников, а потом и простых дворян, созерцанием живописных полотен, скульптур и такими развлечениями, как балет и опера.

     В США, говорят, и точно, - в Новое время, кто-то из предпринимателей от искусства задумался  о том, как делать деньги на тех, которых в Соединённых Штатах гораздо больше, чем королей, их вельмож, сановников и даже простых дворян.

     Европейское внецерковное искусство было камерным, то есть было предназначено не для обитателей камер, а для созерцания и слушания небольшим, то есть узким кругом влиятельных и состоятельных людей,а в САСШ, Северо-Американских Соединённых Штатах,  с самого начала было больше тех, которые не имели прямого отношения ни к вельможам, ни к сановникам, ни даже к дворянам попроще.

     Он не знает, была ли жизнь американских "недворян" более сложной, чем у европейских дворян, а труд американцев, - более тяжёлым, чем труд интеллектуалов, но именно так кто-то подумал в Штатах, и решил, что американское искусство должно не развлекать, как европейский балет, и не вовлекать в рассмотрение сложных человеческих проблем, как опера, а отвлекать.

      Американское демократическое искусство, которое потом стало массовым или популярным, изначально должно было отвлекать зрительниц и зрителей, слушательниц и слушателей, от сложных жизненных проблем и от тяжёлого труда. И он решил, что именно так появился мюзикл, как вид массового или популярного американского искусства.

      Он не стал долго думать о том, на место ли балета и оперы в Европе, предприниматели от искусства в Америке, поставили именно мюзикл. Он решил, что это именно так: на том же месте, где в Европе стоят опера и балет, в США находятся мюзикл и кинематограф, несмотря на то, что теперь в США есть и вполне европейские балет и опера.

     Его дальнейшие наблюдения за искусством, установившие, что в Европе классическое искусство изначально развлекало и вовлекало в обсуждение, важных тем и проблем, немногих людей, а в США мюзиклы отвлекали, от тяжёлых раздумий о своей жизни, большие массы людей, вывели его на главное отличие американо-бродвейских и голливудских мюзиклов от советских музыкальных фильмов.

     Масштабность - вот главное, а, может быть, и единственное, если взять именно американские киномюзиклы, где петь может один вокалист, а действовать и танцевать, за тот же персонаж, второй и даже третий  актёры, отличие  американских мюзиклов от советских музыкальных фильмов.

      Ему стало немного обидно за советские музыкальные фильмы, особенно за "Труффальдино из Бергамо" с пластичным и "высокомимичным" Константином Райкиным и поющим, то ли с возбуждающей, то ли с успокаивающей хрипотцой, Михаилом Боярским.

     Ну нет того масштаба, что на Бродвее или в Голливуде у советских музыкальных фильмов, но и зрелищность, и музыкальность, и пластичность, и сюжетность и, особенно, профессионализм, в советском "Труффальдино", - очень высокие, не ниже, чем в любом американском мюзикле! Так он подумал.

      Более масштабными, чем советские музыкальные фильмы, американо-бродвейские мюзиклы стали потому, что нужно было куда-то вкладывать постоянно растущие американские "бабки". Туда, где раньше обходились трио или квартетом, стали вбухивать огромные хоры, а где танцевали, раньше,  две-три пары танцоров,  всё чаще стали использовать толпы вполне прилично одетых или красиво раздетых, для сцены, конечно, танцовщиков и танцовщиц.   

     И чего дали ему эти его наблюдения за отличиями советского музыкального фильма от американского мюзикла? Ну выявил он масштабность, как отличие американских мюзиклов от советских музыкальных фильмов, и что? Ведь он, - сочинитель! Ему какая радость, или хотя бы польза, от выявления этого  отличия?

     И он стал дальше наблюдать за искусством, и думать о том, что на том же месте в искусстве и развлечениях, где стоят балет и, особенно, опера, а в США - мюзикл и кинематограф,  в художественной литературе должен находиться роман, особенно, - эпический.

     И ему в голову пришла, если не совсем идиотская, то достаточно сумасшедшая мысль, что читательницы и читатели сейчас изменились так, что неплохо бы отнеслись к тому роману, каждая глава в котором написана, как  сценарий  для возможного театрального или даже кинематографического мюзикла.

    "А как же мыслительная, или даже философская составляющая романа? - подумал он. -  Сценаристы или авторы либретто для мюзиклов избегают не то, что "философичности", а даже достаточно высокой "мыслительности" своих "произведений" для массовой публики!".

      Он подумал и решил, что если писать главы романа, как сценарии для мюзикла или советского музыкального фильма, то нужно придумать, как сочетать "мыслительность" с развлекательностью,  или как эту "мыслительность" полностью заменить чувственностью или эмоциональностью, если не по-русски.

     Да! Трудная задача для сочинителя, - обеспечить своему литературному произведению существование на пересечении двух виртуальных пространств, - пространства высокой, классической, "мыслительной" культуры и пространства культуры массовой, популярной!

     Правда, есть одна подсказка: с "мыслительностью" совсем не сочетаются балаганность и увеселительность, а вот с развлекательностью "мыслительность" сочетается вполне удовлетворительно!

     "Мыслительность" литературного произведения тем выше, чем больше оно, это произведение, вовлекает чтательниц и читателей в рассмотрении какой-то общественно значимой темы или лично острой проблемы. Но вот как вовлекать в процесс мышления, развлекая, с таким же качеством, как в американском мюзикле или советском музыкальном фильме?

     На этот вопрос не только всё время пытается ответить, но и квалифицированно может ответить, лишь для одного себя, конкретный автор-сочинитель...