Алисия - солнечная дева. Глава 9
...Ма снова уехала, не дорассказав легенду до конца. Мы понимали, что видимо так нужно, и она не просто так оставляет нас одних с Па.
Лето было в разгаре. Стояла жара. Спасаясь от духоты мы валялись на полу, распластавшись и растопырив конечности. Лежать на подоконниках под обжигающими солнечными лучами, бьющими из окон, было невыносимо. Большую часть дня мы проводили во сне: играть, бегать и вообще передвигаться было слишком жарко, даже есть не хотелось. Зато прохладными утрами, пока солнце еще не совсем раскаляло железную крышу или вечерами, когда из близкого леса наползала живительная прохлада, внутри нас словно моторчики включались.
Мы скакали по лестнице вверх и вниз, прыгали по диванам и креслам, таская в зубах своих любимых шерстяных мышек, играли в салки, гоняя друг друга, разваливались на подоконниках отдышаться, наслаждаясь долгожданной прохладой, струящейся из окон.
Под каждым окном в доме Па приделал дощечки, обитые ковриками. Это было сделано специально для нас. На некоторых, достаточно широких и длинных, мы даже помещались вдвоем с Геллой. Я залезала сверху, прямо на нее, обхватывала лапками ее шею и подставляла для поцелуев свою запыхавшуюся мордочку. Гелла бесконечно долго вылизывала меня, следя, чтобы ни одна шерстинка не осталась испачканной молоком или мясным желе.
Я была так счастлива, что и не передать! Юная Гелла оказалась превосходной матерью. Я могла поесть из ее мисочки, а потом перебежать к мисочке Фокса и погрызть его корм. Мне все время казалось, что в чужой миске еда вкуснее, чем в моей. Гелла ничего не говорила, только смеялась и шла похрустеть к моей нетронутой миске, наполненной точно такими же сухими комочками. Фокс обычно только наблюдал, сидя рядом. Он никогда не отгонял меня от своей миски, пока я не отваливалась сама. Еды в этом доме хватало всем. Я до сих пор не могла поверить, что она никогда не кончится и нет смысла наедаться впрок. Призрак голода еще маячил в моем сознании, рисуя страшные картины, и я, засыпая вечерами, боялась проснуться в своей грязной коробке, вынужденная снова и снова отвоевывать место у общей миски...
...День шел за днем. Меня продолжали лечить, давая плоские шайбочки-таблетки и белую густую сладкую жидкость из шприца. Мне это совсем не нравилось, но я послушно глотала все, что мне давали, понимая, что это делается мне во благо. Фокс часто рассказывал о могуществе человеческих шаманов, которые смогли в свое время спасти Гелле жизнь и даже вернуть здоровье.
- Только благодаря их искусству и знаниям Гелла сейчас находится с нами, - повторял Фокс. - Ты не представляешь сколько раз я почти прощался с ней, но шаманы снова и снова вытаскивали ее из цепких объятий Змей Печали, пока не победили их окончательно и не прогнали в Черные болота.
Меня в свое время тоже лечили шаманы, спасая поврежденный в бою глаз, на который я почти ослеп. Сейчас я им вижу, пусть не так хорошо, как левым, но никакая мышь не сможет ускользнуть от меня.
- Уважаемый вождь, - обратилась я к Фоксу, стараясь быть максимально почтительной к его прошлому сану, - вы же знаете, что я осталась одноглазой и совсем не вижу, что происходит справа. Можете ли вы научить меня охотиться так же ловко, как это умеете вы? Если это вас не затруднит конечно...
Фокс усмехнулся в усы.
- Нет, Лиса, меня это не затруднит. Если ты готова учиться, то можем начать прямо сейчас. Я закрою правый глаз, чтобы находиться в таком же положении, как и ты, и мы потренируемся. Мне это тоже не будет лишним, мало ли что может случиться в нашей жизни...
Фокс зажмурил правый глаз и стал "ловить мышь", которую я только что спрятала под диван. Он плюхнулся на правый бок и начал грести лапой, засовывая ее в щель между дном дивана и полом по самое плечо. Я слышала его недовольное сопение. Длины лапы не хватало, а коварная мышь никак не хотела идти в его когти. Лежа на правом боку с зажмуренным глазом, Фокс совсем не видел ее и только пытался нащупать лапой. Его голова была слишком крупной, чтобы он мог заглянуть под диван вторым, открытым глазом. Фокс долго скреб лапой мимо мыши, даже не задевая ее, наконец не выдержал, перекатился на другой бок и тут же, сориентировавшись, подцепил мышь когтем и выволок наружу.
- Дааааа, Лиса, - протянул он, - а охота оказалась совсем непростой, когда ты совершенно слеп на один глаз. Если бы мышь была настоящей, живой, ну там, пахла бы или шуршала, я бы конечно рассчитывал на слух и нюх. Но так... Вряд ли я смогу тебя чему-то научить. Думаю, что ты сама лучше меня с этим научишься справляться. Ты еще такая маленькая, можешь легко залезть в любую щель. Ты почти с рождения слепа на один глаз. Твои инстинкты лучше всего подскажут, как нужно охотиться, будучи одноглазой. А мне уже сложновато переучиваться. По крайней мере, ты можешь советоваться с Геллой и спрашивать у нее. Ведь ее обучает сам одноглазый Один! Кхкхкх... - засмеялся Фокс пряча улыбку в усы.
- Спасибо за то, что попытался, дядя Фокс, - поблагодарила я, распласталась как лягушка, резво заползла в щель под диваном на пузе, ухватила мышь зубами и также резво выползла наружу.
- Ого! Вот это скорость! - воскликнул Фокс. - Видишь, твои размеры пока позволяют тебе залезать туда, куда ни я, ни Гелла уже не поместятся. Конечно, пройдет время, и ты вырастешь. Какие-то места и узкие проходы станут для тебя недоступными, но зато появятся умение и сноровка, хитрость и изворотливость ума. Твое тело станет крупным и сильным, лапы длинными и ловкими. Старому дяде Фоксу нечему будет учить тебя, малышка...
Я посмотрела на Фокса, который едва перешагнул свой трехлетний рубеж и засмеялась.
- Дядя Фокс, ты еще очень не скоро станешь старым! Ты ведь так молод и силен!
- Да уж, дядя Фокс, - поддразнила Гелла, - смешнее шутки я не слышала, когда ты стал рассказывать про свою старость. Ты всего лишь на два года старше меня, а я меньше, чем на год старше Лисы. О какой такой старости ты толкуешь, вождь?
Фокс замялся.
- Находясь рядом с вами я иногда чувствую себя таким взрослым, таким пожившим, таким опытным... Наверное потому, что у меня был значительный отрезок жизни, который я прожил до того времени, как попал сюда, а у вас его почти не было. Вы обе были подобраны практически с рождения и не пережили того, что пришлось пережить мне... Поэтому на самом деле мне есть чему вас научить, салаги!
Фокс подскочил на всех четырех лапах одновременно, как на пружинках, успев в полете дать Гелле затрещину, и приземлился прямо на меня, подмяв под свое брюхо. Я даже пикнуть не успела, как оказалась прижатой к полу всем его весом.
- Ну как? - ухмыльнулся Фокс. - По-моему, совсем неплохо, правда? А теперь попробуйте меня догнать!
Он прижал уши и рванул, как стрела, вверх по лестнице. Гелла взвилась свечкой и полетела за ним, а я проскальзывая лапками по полу, поскакала вслед. Но куда там было мне успеть за этими двумя...
...Вечером к нашей радости приехала Ма. В этот раз я тоже встречала ее с нетерпением. Мне так хотелось услышать продолжение легенды. Ведь этот рассказ, возможно, был и обо мне. Вечер стал длинным и приятным. Каждого из нас долго гладили, почесывая в самых чувствительных местах. Я сразу оккупировала место на коленях Ма, и мне досталось больше всего погладушек и почесушек.
Укладываясь спать, я заняла место в первых рядах, улегшись прямо на грудь Ма, возле ее подбородка, чтобы лучше слышать и стала в нетерпении лизать ей шею, как делала раньше, прося поесть. Только теперь я просила продолжить рассказ обо мне.
- Ну что, Лисуня, интересно дальше послушать? - спросила Ма, прекрасно поняв мое нетерпение. - Ладно. Расскажу вам конец истории. Только вы укладывайтесь рядом и постарайтесь не мешать.
- Когда это мы мешали? - возмутился Фокс. - Да я самый лучший слушатель на свете!
- Нет, лучший слушатель это я! - мяукнула Гелла и прыгнула Фоксу на холку.
Они сцепились и стали мутузить друг друга катаясь по широкой кровати Ма.
- А ну, тихо, я сказала! - хлопнула в ладоши Ма. - А то никакой сказки на ночь не будет! Быстро разошлись и улеглись!
Фокс и Гелла мгновенно разлеглись по обе стороны, тяжело дыша, и Ма, наконец, начала свой рассказ...
...Как и земные мужчины и женщины, боги и богини умели влюбляться. Да и вообще никакие проявления человеческих чувств не были им чужды. Они женились и расставались, ругались и спорили, завидовали и прощали.
Вы помните, что многоликая дочь Ра имела три воплощения? Так вот, у каждого из них был свой супруг.
Богиня Хатхор вышла замуж за бога света Гора, сына богини Исиды, глазами которого были Луна и Солнце, и подарила ему пятерых сыновей - Дуамутефа, Кебехсенуфа и Имсети, трех богов, отвечающих за науку бальзамирования, Хапи, бога урожая и разлива рек и Айхи, бога-покровителя музыкантов.
Богиня Сехмет стала женой творца мира бога Птаха и родила ему троих сыновей - Нефертума, бога всех растений, Маахеса, бога войны, грозы и бури, и Хеку, бога-покровителя магии.
Мужем Бастет, как ни странно также считался бог Птах, но иногда им был бог-карлик Бес, защитник домашнего очага и новорождённых детей. Она пополнила сонм богов своими сыновьями: богом демонических желаний Шезмой и богом-уничтожителем демонов Тутмосом. Есть поверье, что Нефертум и Маахес, которых родила львиноголовая Сехмет, также являются и сыновьями Бастет.
Я вам уже говорила, что в мире египетских богов так все перепутано, что никогда нельзя понять что вышло из чего. Такая путаница с браками богов и богинь, а также рождением разными богинями одних и тех же детей, становится понятной, когда мы вспоминаем, что тремя великими богинями - Хатхор, Сехмет и Бастет - было одно существо - многоликая дочь Ра.
Некоторые из детей богини Сехмет и Бастет могли превращаться во львов, унаследовав это умение от матерей. Но нас в этой истории интересуют лишь маг Хека и музыкант Айхес.
Как-то раз великий волшебник Хека, увидел в храме бога Атона жрицу необыкновенной красоты. Жрица была младшей дочерью фараона Эхнатона (Аменхотепа IV) и царицы Нефертити. Звали ее Бакетатон, что означало "служительница бога Атона". Ее с младенчества, как и остальных пятерых сестер, готовили к роли жриц в храмах Атона. Хека, разглядев прекрасную деву, исполнявшую священный танец перед изображением бога, был ослеплен ее красотой, изяществом и плавностью движений. Он потерял покой и аппетит, впал в депрессию и только и делал, что творил заклинания для привлечения внимания девушки к своей персоне.
Однажды он подкараулил ее у храма, подошел и представился обыкновенным торговцем драгоценностями. Влюбленный до безумия Хека принес с собой ларец с великолепными украшениями из золота и драгоценных камней и поставил его к ногам красавицы. Бакетатон решительно отвергла царский подарок. Тогда обиженный Хека стал уговаривать ее принять хотя бы ножные браслеты с колокольчиками, намекая на то, что мелодичный звон бубенчиков во время танца привлечет к жрице внимание бога Атона. Бакетатон, подумав, согласилась, и Хека самолично застегнул золотые браслеты с колокольчиками на ее стройных ножках танцовщицы. Теперь каждый ее шаг сопровождался мелодичным перезвоном, и Хека всегда мог проследить куда ходит его возлюбленная, не попадаясь ей на глаза.
Нужно сказать, что бог Хека был очень хорош собой или казался хорош - ведь он мог наколдовать себе любую внешность. Бакетатон была посвящена богу Атону с рождения. Правила жриц не позволяли ей вступать в брак ни с одним мужчиной, кроме самого бога. Поэтому она вела себя с Хеком очень скромно и не позволяла прикасаться к себе. Но ее сердце тронула красота и сладкие речи Хека. Они начали тайно встречаться вечерами у стен храма и всю ночь бродить по улочкам города, признаваясь друг другу в любви. Страсть Хека была так велика, что он решился нарушить правила и жениться на смертной женщине.
Как-то раз они задержались на площади, где давали представление жрецы и жрицы храмов Осириса и Исиды. В Египте шёл праздник Зажженных Светильников. Девушки танцевали, а мужчины показывали огненное шоу со светильниками, славя великих богов. Древние египтяне всегда глубоко почитали огонь и часто зажигали лампады перед боями или в честь праздников.
Бакетатон, глядя на танцующих жриц, тоже начала пританцовывать, притоптывая ногами в такт музыке. Бубенчики на ее ногах мелодично зазвенели. Как на зло, среди уличных музыкантов, аккомпанирующих танцующим, оказался их бог-покровитель Айхи. Он любил притвориться простым человеком и поиграть на улицах на систре, вводя слушателей в медитативный транс. Его имя так и переводилось "играющий на систре".
Айхи услышал чистый звон золота и нашел глазами Хеку, скрывающего лицо. Рядом с ним стояла девушка невиданной красоты, стройная и изящная в одежде жрицы и отличительными знаками храма Атона. Ее лик и сам напоминал лик богини. Бакетатон была невероятно похожа на свою мать Нефертити - всеми признанную красавицу, по которой сохли тысячи мужских сердец. Айхи так засмотрелся на нее, любуясь пластикой тела, что даже взял неверный аккорд. Хека, заметив горящие похотью глаза Айхи, быстро спрятал свою возлюбленную от взоров толпы под широким плащом и увел. Они не слишком дружили со сводным братом. Часто спорили на тему как лучше управлять людьми: с помощью прекрасной музыки или применив заклинания, превращающие людей в послушных марионеток.
Айхи заметил, что брат и прекрасная незнакомка исчезли, вскочил и бросился вдогонку, не доиграв мелодию и бросив систр на землю.
Хека и Бакетатон скрылись в ночном сумраке, а Айхи понял, что не сможет успокоиться, пока не заключит красавицу-жрицу в свои объятия. Легкомысленный музыкант, в отличие от Хека, не собирался жениться на смертной женщине, мать искала ему в жены подходящую богиню. Но кто мешал ему просто получить удовольствие от общения с девушками, не обремененными бессмертием? Для волокиты Айхи это было всего лишь очередным развлечением, в то время, как Хека твердо решил жениться на Бакетатон, даже вопреки воле своей матери Сехмет.
Айхи, зная, что свирепая мать-львица не простит своему сыну такого ослушания, рассказал о замыслах Хека своей матери Хатхор. Он прекрасно понимал, что Хатхор, Сехмет и Бастет - одно существо, перевоплощающееся друг в друга в зависимости от настроения.
Так и вышло. Хатхор разозлила весть о непослушании бога Хека. Ярость наполнила ее сердце. Она тут же превратилась в Сехмет и дала распоряжение своим слугам найти ослушников и привести их на ее строгий суд.
Хека знал чем кончаются суды Сехмет и поспешил к богине Бастет, третьему воплощению своей матери, чтобы попросить помощи и защиты.
Бастет покровительствовала влюблённым и благоволила заключению даже неравного брака, не видя в этом ничего плохого. Богиня-кошка и Хека долго думали, как можно спрятать молодую девушку так, чтобы ее не смогла выследить сама Сехмет. Решение пришло само собой, когда Хеку окружили тысячи ластившихся к нему кошек Бастет.
Он вспомнил, что обладает сильными магическими способностями и решил превратить Бакетатон в кошку. Среди великого множества четверолапых и хвостатых приближенных Бастет ее не смогла бы выследить и сама Сехмет.
Так они и договорились. Проведя необходимые ритуалы и попрощавшись на время с любимой, Хека обратил ее в самую обыкновенную рыжую кошку. Ножные браслеты стали золотым ошейником с колокольчиками, по которому ее можно было легко найти в огромной армии Бастет. Хека в последний раз погладил Бакетатон по мохнатой голове и умчался запутывать след и наводить чары, чтобы ищейки Сехмет не смогли проследить его путь в чертоги Баст.
Как ни злилась Сехмет, как ни буйствовала, ее ищейки так и не нашли царевну-жрицу, а Хека во время допроса как мог отрицал связь со смертной девушкой и планы жениться на ней.
Однажды бог Айхи, придя в гости к Бастет, услышал знакомый звук золотых колокольчиков. Уникальный музыкальный слух не мог его обмануть. Тщетно он пытался высмотреть девушку в пушистом море тысяч кошек. Но вот на одной из них что-то блеснуло в лучах солнца, и Айхи узнал золотые ножные браслеты на шее рыжей кошки.
Бог понял, что их с Сехмет водят за нос и замыслил недоброе. Сам он не обладал умением снимать чары, но раз девушка ускользнула от него, значит она не должна была достаться и Хеку.
Айхи пошел к матери и сказал ей, что одна из кошек Бастет носит на шее браслеты, которые впору иметь лишь великой богине. Хатхор очень любила украшения и не допускала, чтобы кто-то превзошел ее красотой и богатством нарядов, поэтому она поспешила к Бастет, чтобы увидеть эту странную кошку, достойную носить столь великолепные браслеты в качестве ошейника.
Баст она ничего не сказала, просто попросила разрешения походить среди ее кошек, чтобы погладить их и напитаться чувственной энергией.
Не заметить кошку в сияющем и мелодично позвякивающем ошейнике было невозможно. Хатхор погладила ее, тихонько, чтобы Бастет ничего не заподозрила, сняла с ее шеи браслеты и надела на свои ноги. Украшения пришлись впору, длинная накидка скрыла их от посторонних взглядов, а рыжая кошка, лишенная своей отметины, быстро затерялась в тысячах себе подобных.
Воровка Хатхор быстро попрощалась с Бастет и ушла, мелодично позвякивая ножными браслетами при каждом шаге.
Айхи торжествовал. Он отомстил Хеку. Теперь найти Бакетатон среди кошек Бастет не представлялось возможным.
На следующий день к богине всех кошек пришел Хека, соскучившийся по своей возлюбленной. Он принес ей угощение и хотел хотя бы просто посидеть с ней рядом и погладить ее мохнатую спинку. Тщетно он искал среди множества рыжих кошек свою Бакетатон. Без памятных браслетов она ничем не отличалась от остальных. Чары, наложенные на девушку были очень сильными и изменили не только ее облик, но и поведение и рефлексы. Она стала настоящей кошкой по всем параметрам и привычкам. Иначе ведь и не могло быть - Сехмет обнаружила бы ее, если бы принцесса-жрица хоть чем-то могла себя выдать.
Хека, в отчаянии заметался среди кошек, хватая то одну рыжую кошку, то другую, заглядывая им в глаза, ища хоть отблеск души настоящей Бакетатон. Ничего... Кошек было слишком много.
Хека провел в поисках несколько дней. Он не ел, не пил, не спал. Кошки постоянно перемещались, и часто ему в руки попадалась кошка, которую он уже осматривал. Это превратилось в вечный кошмар по кругу. Бастет только качала головой, не в силах помочь несчастному влюбленному. Хека от горя почти помешался, и богиня была вынуждена выгнать его из своих покоев, чтобы он больше не беспокоил ее драгоценных мурчалок.
Так Бакетатон навечно осталась кошкой, неся в себе кровь величайшей из цариц Нефертити и великого фараона Эхнатона. Она дала многочисленное потомство, расселившееся по всему свету. Отличительной чертой ее дочерей был рыжий цвет шкуры, серо-голубые глаза несчастной принцессы Бакетатон и врождённое благородство манер.
Хека через некоторое время успокоился, приняв неизбежное, но на всю жизнь остался холостяком, отвергнув все предложения своей матери жениться на присмотренных богинях. Слишком сильно он любил. Душа его перегорела и вновь полюбить он оказался неспособен.
Сехмет узнала от Хатхор о рыжей кошке с браслетами на шее и до сих пор пытается всячески вредить всем рыжим кошкам, попадающим в поле ее зрения, насылая на них несчастья и болезни. Богиня-львица так и не простила Хатхор глупое воровство обычных золотых браслетов и то, что она лишила ее возможности растерзать Бакетатон. Она не смогла отомстить простой жрице, пусть и принцессе, за своего сына Хека, который так сильно полюбил земную женщину, что отказался продолжать свой род в божественном союзе, навязываемом матерью.
Потомки Бакетатон носили разные имена, и все они были связаны с их благородным происхождением. Об этом на вечные времена позаботилась египетская богиня всех кошек - Бастет.
Первую дочь принцессы-кошки звали Ашраф, что в переводе с арабского значит "благородная", вторую Аламира, что значит "принцесса". Имена давались на разных языках, в зависимости от того, в какую страну попадала ее дочь. Это всегда были рыжие самочки с серо-голубыми огромными глазами, длинными белыми усами и непревзойденной грацией. У них всегда была непростая судьба, но в наших человеческих силах немного изменить и улучшить их карму, вмешавшись в предписанное жестокой богиней и наложив свою человеческую волю на ослабевающее с каждым веком проклятие Сехмет.
Ты, Алисия, что в переводе значит "имеющая благородное, знатное происхождение", недаром получила такое имя. Вообще все имена даются недаром. Каждое имя несет в себе отголоски прошлых эпох и часто определяет судьбу, потому что их нашептывают нам в уши сами боги...
...Ма зевнула и закрыла глаза. Мы лежали неподвижно, все еще находясь под колдовским влиянием необыкновенной легенды. Гелла и Фокс понимающе переглянулись и оба преклонили передо мной голову в почтительном кивке, признав мою древнюю кровь, отражающуюся в моем единственном серо-голубом глазу...
...Я крепко спала. В своем сне я мчалась по узким улочкам большого города, накрытая широким мохнатым плащом. На моих четырёх лапах блестели золотые браслеты с бубенчиками, издававшими мелодичное позвякивание. Рядом бежал крупный рыжий кот, показывая дорогу.
- Это ты, Фокс? - обратилась я к нему.
- Я - бог Атон, зримое воплощение бога Ра, - прогремело мяукание кота. - Иди за мной, жрица, - и спасешься!
Впереди я увидела огромную, черную, с рыжими подпалинами, одноглазую Геллу, которая стала богиней Бастет, окруженную хороводом танцующих кошек, и из последних сил прыгнула прямо в ее распахнутые объятия...
Они разделены Небесною Рекою
И кажется, что близки берега,
Что камень долетит вдаль, брошенный рукою,
И все же им помочь
Ничем нельзя...
(Яманоуэ-но Окура)
Свидетельство о публикации №223010400458