Страшный сон Мойши Когана

Экс-главный раввин Москвы Гольдшмидт призвал евреев
эмигрировать из страны, подчеркнув, что каждый раз, когда
«политическая система России оказывалась в опасности», российские власти
пытались «перенаправить гнев и недовольство масс на еврейскую общину».
    СМИ

      Как-то на рассвете, Мойша Коган с диким воплем подскочил на кровати, до смерти напугав мирно спавшую супругу свою Сару.
- А! Что такое!? –  взвизгнула спросонья Сара.
- О, Шма Исраэль! Какой страшный сон! – просипел Мойша, прикрыв глаза правой рукой. - Наверное, из-за вчерашнего представления. Ноги моей больше не будет на концертах этого кривляки, - пробубнил он.
- Но ты вчера так смеялся, так ему аплодировал, свистел даже, - ехидно напомнила жена, натягивая на себя одеяло.
- Просто лишку хватил за ужином у ребе, вот и смеялся, - огрызнулся Мойша, обхватив ладонями голову.
- А я предупреждала, не налегай на водку, а ты всё фыркал, - поджала губы мстительная Сара и спросила несколько безразлично: - Ну, так и что там тебе примерещилось?
- Приснилось мне, будто случился в Израиле государственный переворот, и какие-то мутные русские шайгецы пролезли во власть, коварно захватили наши богатства, и стали олигархами, нагло заявив, что мы, евреи, шлимазлы, и не умеем жить, – начал Мойша, закатив глаза и растопырив толстые пальцы. - Все электростанции, заводы и фабрики, шахты, нефтяные вышки, прииски, виноградники и масличные рощи, всё, всё захапали и поделили между собою, лукавые гои! «Мы, - говорят, - сделали это исключительно из благих побуждений, чтобы освободить народ Израиля от рабства и забить последний гвоздь в крышку гроба проклятого сионизма!». Каково, а? И стали воровать миллиардами и выводить украденное на зарубежные счета, да поразит их чума! Накупили себе заграницей немыслимых яхт, дворцов и футбольных клубов, а у нас кругом нищета и разруха. Ну, скажи мне, на кой ляд понадобился русскому поцу английский футбольный клуб, да ещё за такие бешеные бабки?  О, горе! Горе нам! – всхлипнул Мойша.
- Да, ну, тебя! Это просто дурацкий похмельный сон, - отчаянно зевая, рассердилась Сара. – Ишь разволновался, у тебя мигрень сделается или давление подскочит!
     Мойша отмахнулся и продолжил:
- И представь, будто бы в редакциях газет и журналов, в издательствах и театрах, на радиостанциях, в интернете и телевиденьи, везде, везде, засели эти чёртовы Ивановы, Петровы и Сидоровы, и с утра до вечера поносили Израиль и народ иудейский самыми гнусными словами, и даже договорились до того, что мы сами себе холокост устроили! «Нужно было сдать Иерусалим арабам, и тогда жили бы не тужили, халву и шербет кушали» - вещали они. О, беспредельная хуцпа! – всхлипнул Коган. - И внушали нам, что стыдно быть евреем, что надо ненавидеть Израиль, что наша страна самая похабная из стран и лучше бы её никогда не было на свете. Что мы безмозглые шмендрики и лентяи, и вообще народишко тёмный, дикий и ни на что негодный, и должны каяться за Моисея, за Навина и царя Давида, за Бен-Гуриона и Голду Меир, за всех за всех, потому что грабили они египтян, резали филистимлян и арабов, обольщали вавилонян и восставали на римских цезарей. И без остановки дули нам эту ересь в уши и крутили свои чёртовы «барыню-сударыню» и «калинку-малинку»! До сих пор в голове звенит! – пожаловался Мойша. - Поверишь, Сара, над нашей верой, верой отцов, гады, нагло глумились! Синагоги называли балаганами. А правоверных иудеев в лицо мракобесами, русофобами и жидами-черносотенцами клеймили! Мы же, вместо того, чтобы урезонить негодяев и призвать к порядку, всячески ублажали этих оборзевших паразитов, позволяя им безнаказанно красть народные деньги и злобно насмехаться над Израилем, над верой нашей, клеветать на историю, на культуру, на святой наш ЦАХАЛ! Медалями и орденами, премиями и званиями поощряли, поганцев, – Мойша заскрипел зубами и энергично потёр обвислые щёки, чтобы освободиться от кошмарного наваждения.
- А потом привиделось мне, как наяву, что случилась у нас война с Палестиной. О, Сара, ты даже представить не можешь! Но в Палестине появился русский президент, объявивший себя истинным палестинцем! «Палестина превыше всего!» – верещал этот долбанный нацист. И все арабские страны превозносили его до небес и снабжали деньгами и оружием. А он презрительно называл нас еврюшками и орками, а страну нашу Ершаламией, так противно ему, подлецу, было само имя Израиля, – негодующе шмыгнул носом Мойша. – И вот, этот свинячий тухес объявил нам войну и сказал: всех палестинцев положу в боях, а грёбаный Израиль изничтожу под корень! И когда началась война, то эта прикормленная нами шоу-банда русских писателей, журналистов, артистов, режиссёров и певцов немедленно смылась в Россию, а некоторые даже в Палестину, и стали оттуда поливать народ иудейский самой бессовестной клеветой, и призывать к уничтожению нашей благословенной страны. А те из них, кто остался, гадили втихаря, и, притворяясь миротворцами, призывали нас сдаться и покаяться, а сами, сволочи, тайно переводили деньги палестинцам, чтобы они убили как можно больше наших бедных мальчиков. О, какая хуцпа, какая неблагодарность, какое предательство! – раскачиваясь на смятой постели, опять запричитал Мойша.
-  Ну, всё, всё. Успокойся, - погладила мужа по спутанным волосам Сара и прижала к мягкой груди. – Это всего лишь дурной, нелепый сон. Спи милый. А завтра сходи на приём к доктору Левину, пусть пропишет тебе чего-нибудь от нервов.