Наследие Белого конвоя Глава 12

ДОНЕСЕНИЕ

Дорога до Новоселово была долгой, ушли в ночь и к полудню следующего дня были на месте. Все согласные с поручиком Бельским, к вечеру, отведав бодрящей самогонки, дарованной местными жителями вместе со жгучей пропаркой в бане, отдыхали от службы и неволи Сибирской зимы.

У Степана, поручик поинтересовался о возможности связаться со штабом Пятой Красной армии, которая по заверениям партизана находилась на подступах к Томску. За добрую и надежную наводку Бельский, стукнув звонко о пихтовые, строганые доски стола царским золотым червонцем, ждал от Сибирского жителя нужной подсказки. Ну за такое, не часто рябившее в глазах крестьянина удовольствие, тот расстарался с особым усердием.

О командующем Пятьдесят первой дивизией Василии Блюхере, партизану из села Новоселово слышать не приходилось, а когда его постоялец тайно сообщил о срочной необходимости телеграфной связи с командармом Тухачевским, то Степан призадумался и пообещал, что спустя пару дней такая возможность у него появится.

Еще на Урале, Василий Блюхер обратился к командарму с просьбой об освобождении от прежней должности и добившись перевода, был назначен командующим Пятьдесят первой стрелковой дивизией. Заняв восьмого августа девятнадцатого года Тюмень, «красные» рвались вперед — за реку Тобол, к городам Тобольску и Ишиму. Входившая в ее состав Сто пятьдесят первая бригада, в частях которой находился начдив, форсировала Тобол. Сто пятьдесят вторая бригада, круто повернув от Тюмени на северо-восток, вела ожесточенные бои с частями Русской армии и к началу сентября овладела Тобольском, а заняв его, участвовала почти во всех завершающих операциях по захвату Сибири. В конце ноября в связи с реорганизацией Восточного фронта РККА, Пятьдесят первая дивизия была передана в состав Пятой армии, которой к тому времени уже командовал Эйхе и участвовала в боях с отступавшей и поверженной Первой Сибирской армией генерал-лейтенанта Пепеляева.

Поручик Бельский, тесно связанный тайными служебными нитями именно с комдивом Блюхером, при содействии органов ЧК был внедрен в контрразведку адмирала Колчака еще в Тюмени, поэтому сейчас искал способы доложить о выполнении основной части секретного задания. До судьбы поверившего его уговорам, малочисленного отряда конвоя, дела ему не было; отдаст указания завтра же двигаться на Марьину Гриву и далее на Красноярск. Другого пути в условиях наступления «красных» он для остатков обоза не видел, да и была это, собственно, не его забота… Оставшиеся с ним офицеры, будучи в полном неведении того, что Белая армия уже откатила в район Красноярска, с радостью предавались кратковременному отдыху, временно забыв о делах. С поздней осени на территории Томской губернии действовало около двух десятков партизанских отрядов, в том числе несколько небольших групп преимущественно из дезертиров, так как территория Западной Сибири, была объявлена колчаковским командованием местом военных действий.

Сформированные карательные отряды, для борьбы с повстанческим партизанским движением в Томском и Нарымском крае особых успехов не имели, так как деморализованные войска почти без сопротивления отступали на восток вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали. Безуспешной оказалась и попытка организовать активную оборону на рубеже Ново-Николаевска, Тайги и Томска силами отведенной сюда для переформирования, и пополнения Первой Сибирской армией. Ее командующий, генерал-лейтенант Пепеляев был вынужден в середине декабря с остатками разрозненных формирований покинуть Томск в условиях начавшегося вооруженного восстания. Через несколько дней, в город вошли красноармейцы. Уже к концу декабря силами повстанцев, партизан и наступавших частей Красной армии вся территория Томской губернии была освобождена от колчаковских войск.

Действуя вслепую, Бельский с нетерпением ждал выхода на представителей любых «красных» соединений, чтобы прояснить свое дальнейшее участие в операции; ведь конвой, по сути, рассыпался и сведения, добытые им, могли иметь свою пользу. Их необходимо было передать с телеграфным, секретным донесением в штаб Пятой Красной армии. Следующим вечером, после выполнения поручения Бельского, Степан воротился в село со своим приятелем и вызвал поручика из теплой избы на разговор. Уединившись в помещении жарко истопленной с вечера баньки, заладили между собой полезное для обоюдных сторон знакомство.

— Я, господин поручик, к вам вроде как связного привел, — затеял деловой разговор местный житель. — Их партизанский отряд под Колпашево квартирует. Вот, стало быть, от них и связь с Томском имеется. Ежели вас это устроит, то Петро вон, готов свести вас с их главным командиром. Только вот у него одна просьба имеется; задаром-то в нашу бытность мало что ладится, а люди в отряде почитай все местные, с хозяйством да с нуждой выходит по нынешним временам.

— Ну если дело стоящее и общее, то думаю поладим с пользой для обоих сторон или зря сюда по болотам ехал?.. — вступил осторожно Петро, с любопытством изучая внимательно слушавшего Белого офицера.

— Сведешь с главным, получишь золотой царский червонец, а если с телеграфом свяжешь, то все два. Командиру своему так и скажи; мне выход на штаб Пятой Красной армии нужен. На мой «белый» наряд можешь не смотреть — это для конспирации. Остальные здесь не при деле. Если порешим добром, то прямо сейчас и поедем. Ночь на дворе, мужикам самое время баб тискать, намерзлись да наскучались они, тревожить никого не станем тем более, что завтра утром обоз уходит к Марьиной Гриве.

— Ну коли так сбирайтесь, выедем ночью. Пути часа два, не более. Ты хозяин ему верховую лошадь седлай, снег глубокий, так проворнее, в дороге оно всякое случается. К утру на месте будем, там и расчет… Готовьтесь пока, а я до кумы отойду, подкреплюсь да салом разживусь на дорожку, мне село как бы не чужое…

Смышленый Красный проводник вышел, а Бельский, оставшись в баньке наедине с партизаном, налил еще по одной чарке и велел хозяину присесть; не чужие уж после всего-то стали. Так и сказал:

— За доброго проводника, которого ты сладил я тебе, Степан, еще червонец дам, только вот прежде хотелось, чтобы ты до нужного конца довел начатое.

— Ну, господин офицер, да разве ж я против, неужто усомнились, все улажено, как и просили. А ежели что еще, так это я мигом организую, не соизвольте сомневаться.

— Так вот, слушай внимательно, Степан, — и Бельский, как водится, стукнул в очередной раз золотым червонцем о стол, дабы хозяин твердо верил в истинные намерения Белого офицера, — золото не даром дается, если проведаю или сомнения появятся в твоей преданности, не серчай; вот этой самой шашкой голову снесу, не заметишь. — Степан испуганно взглянул на рукоять. — И вот еще что; здесь мой вещмешок и планшет, вернусь за ними как уляжется. Сохрани и упрячь понадежней, с собой мне его тягать пока не стоит. Помни, что сказал: на тебя, Степан, только и полагаюсь. За преданность так награжу, что на жизнь хватит, одно только прошу; спрячь, чтобы ни одна душа не прознала. В этом наше с тобой спасение, и жизнь сытная…

— Да упаси Господь, батюшка, исполню все как велите, господин офицер, — божился в истинной преданности Степан.

— Как мы с Петром отъедем, к утру проводи конвой к тракту что на Марьину Гриву тянется, дорогу на первых порах укажи, чтобы не блудили по тайге, а как уйдут, ближний «красный» отряд партизан по их следу направь. Одно дело ладим, Степан, не тяни с этим; указание дай, чтобы следа от обоза не осталось. Я сюда более пока не ходок, не известно как там по службе сложится, обо мне никому ни слова. Не ведаю, мол, куда подевался и все тут. — На том и порешили…



Комдив Василий Блюхер, удостоенный ордена Красного Знамени под номером один, за то что в свое время его отряды прошли полторы тысячи километров по труднодоступной местности — горам, лесам, болотам Южного Урала, разгромив семь неприятельских полков всего за пятьдесят четыре дня, на момент продвижения секретного конвоя к Томску должен был вместе со своей прославленной дивизией, находиться где-то на передовых участках восточного фронта. Тогда же, благодаря таковому Уральскому походу, вчерашний никому неизвестный рабочий моментально вошел в военную элиту молодой Советской России. С июля девятнадцатого года Блюхер возглавил знаменитую пятьдесят первую стрелковую дивизию, шедшую с боями от самой Тюмени. Той же осенью, руководствуясь секретными рекомендациями некоторых прибывших к нему представителей ЧК, ему надлежало через своих людей в контрразведке адмирала Колчака внедрить важного человека в одно очень деликатное дело. Ситуация касалась мало кому известной тогда операций по транспортировке части золотого запаса России, попавшей в руки адмирала Колчака. Этим секретным агентом стал хорошо зарекомендовавший себя офицер, поручик Евгений Бельский, в обязанности которого входил контроль за движением, отгрузкой и возможным сокрытием части золота, Царских реликвий и драгоценностей, включая ордена «Освобождения Сибири» и «Возрождения России».

Как считал сам поручик Бельский; с заданием он справился, оставалось лишь наладить связь и сообщить о выполнении поручения. Полагая, что рано или поздно штабс-капитан Киселев, обреченный на неминуемую гибель или пленение «красными», будет не в состоянии защитить себя, тогда и укрытые им ордена, как само собой разумеющееся, попадут в руки Красных воинских формирований, и доставлены будут куда надо. Стало быть, в донесении, которое он отправит в штаб Пятой Красной армии на имя Блюхера, должно говориться лишь о золоте, отгруженном еще на Иртыше и сопровождавшимся банкирами. Пусть тыловики, чекисты постараются найти его следы где-нибудь в тайге возле Кугаево или Бронниково и сами отслеживают пути его сокрытия, а о месте хранения Царских реликвий, и оставшейся части золотых монет знать суждено только ему. После той зачистки, которую он умело продумал и организовал, оставалось лишь выведать у Красных командиров все известное о небольшой группе, оставшейся с Киселевым. Возможно штабс-капитану, минуя военные разъезды пройти удалось, и он не оказался в плену, но далеко уйти не мог. Вот и нужно будет помочь Красным товарищам организовать поимку командующего Белым конвоем. Если жив, то где-то рядом прячется. Только с ликвидацией Киселева можно считать миссию оконченной.

Ночью, следуя скрытно через Светлое озеро, вышли к югу от Колпашево, где и был расквартирован один из конных отрядов Тридцатой дивизии, Пятой Красной армии. Петро предложил оставить лошадей в своей усадьбе, что неподалеку, а до штаба пройтись пешком. Это чтобы с конем Степана после не было забот; возвратить то на днях обещал. А доставленного Петром Белого офицера, командир распорядился запереть до выяснения обстоятельств его срочного обращения. Конечно же телеграфная связь Колпашева со столицей губернии работала исправно, но Красному командиру не терпелось допросить Белого лазутчика, что называется, с пристрастием, применив усердие, власть и личный опыт… А когда при обыске задержанного обнаружились два золотых червонца, которыми Бельский обещал отблагодарить Петра, то командир и вовсе, допрос с пристрастием заменил на пытки: «Где мол, золото упрятал — Белая сволочь?..» — кричал долго не давая ни Петру, ни Бельскому и рта раскрыть. Лишь после того, как поубавился пыл, Петро наконец-то упросил командира выслушать просьбу Белого офицера, сославшись на то, что один из червонцев как раз то ему и полагается. И потом, не известно еще с кем свяжется этот «беляк» по телеграфу, а то можно от командования и наказание получить вместо монет. В случае, ежели афера какая, то Петро самолично посулил командиру протрясти злоумышленника так, что оставшиеся червонцы из того сами посыплются.

После требования Бельского, немедленно связаться по телеграфу с командармом Блюхером или в крайнем случае с командующим штабом Пятой Красной армии, Тухачевским, командир отряда, немного придя в себя, велел тому же Петру организовать связь и проследить за донесением, которое будет передано в штаб и ответ передать ему лично. В пути, не имея иной возможности переговорить с Петром, Бельский, пользуясь случаем, поинтересовался о том; не были ли в пойме Оби, обнаружены бежавшие из-под его подчинения люди и что с ними стало? Петр ответил, что одним из головных отрядов при рейде в заснеженной пойме Оби были порубаны какие-то обозники, пытавшиеся скрыться в тайге и оказавшие неподчинение дозорным. Однако им это не удалось и, якобы стылыми, они так и остались лежать в прибрежных лесах поймы большой реки: да мало ли сейчас таких… Приняв сказанное к сведению, лишними вопросами Бельский более не задавался. Хотя ему и хотелось считать своего бывшего командира убитым в перестрелке, но мертвым он его не видел, а потому, счел необходимым не сбрасывать со счетов этого опасного для него свидетеля.

В ответе на телеграфный запрос, на имя командарма Эйхе, совсем недавно заменившего на своем посту Тухачевского, значилось: «Совершенно секретно. Сим подтверждаю личность источника, полномочиями секретного сотрудника ЧК. Требую незамедлительной отправки его в штаб армии, в Томск. Приказ надлежит срочному исполнению. Командующий армией Эйхе».

Брови на лице командира распрямились быстро и всеобщее напряжение было снято. Тут же Петру, как бойцу ответственному и посвященному в дела, было велено в срочном порядке, с группой бойцов, обеспечивая надежную охрану, сопроводить поручика в штаб Пятой Красной армии.

Таковым невероятно ловким маневром, поручику Бельскому, пусть даже месяц спустя, но удалось сообщить об известных ему подробностях отгрузки части золотого запаса, следовавшего с пароходом «Пермяк». Конечно же не был оставлен без внимания и факт исчезновения ценных орденов, ушедших в небытие вместе с пропавшим штабс-капитаном Киселевым. Не мог знать тогда поручик Бельский, что за время нахождения в Томске штаба во главе с генералом Пепеляевым, ожидавшим какой-либо информации о судьбе конвоя, Киселев так и не появится в городе.