ЖИЛИ БЫЛИ...

На Егоровом хуторе
Одна Гриппа, без мужа, тянула лямку с пятью девчатишками. На свою беду или на счастье она прижила к имеющимся четверым дочкам Иосифа: Мавре, Татьяне, Марии и Раисе еще и Дуню, а позже и Маню. Причем отца Мани она сама на себе поженила. В отчаянье, не имея сил справляться с землей, пахотой, уборкой, пришла к бобылю, жившему на том же хуторе, и сказала: «Жанись на мне!» Его звали Илья, он почему - то не сопротивлялся, не испужался пятерых деток! И она в благодарность ему родила Маню. Мария младшая, (а была и Мария старшая: одну мать звала МарЕя, другую- Манькя) одна была по отчеству Ильинична, а остальные Иосифовны, в том числе и «нагулянная» Евдокия… Но по иронии судьбы Маня всю жизнь проносила фамилию Синяпкина, хотя кровное право на нее не имела –просто  досталась она ей от матери. А как фамилия  Ильи, ее отца, история умалчивает.

Хутор Георгиевский (та самая Ягоровка- Егоровка)) находился на восточной стороне, не доезжая Леоновки. Сейчас там мост через балку  проезжаешь, смотришь налево и видишь  остатки пребывания людей на этой земле: одичавшие сады- левады, какие-то разрушенные строения. Земля там – жирный чернозем, хоть на хлеб намазывай и ешь. А грязюка- по колено, особенно весной, когда распутица.

Флигелишко,  в который отделил сноху с внучками Абрам, был ветхий. Бабушка вспоминала, что зимой замерзали стены, инеем покрывались, и волосы к подушке примерзали. Такая была холодина. Но возможно, эта бедность и спасла Агриппину и ее дочек от красного террора. Многих хуторян сослали, дом деда Абрама конфисковали, все хозяйство его растащили ярые сторонники коллективного хозяйствования, в основном голь перекатная, голоштанники, как называла их бабушка. Яйца "с - под курей" попили сырыми, залезая в курятник, прямо там же, не сходя  с места. Живность растащили по домам голодранцы, у которых курицы отродясь не водилось.

 Мама рассказывала, что прапрадеда Абрама сдала чекистам местная активистка Гриппа Бабкина. Знают ли ее потомки о таких подвигах их родственницы?

Я не знаю, где в Егоровом или Леонове стоял дом Синяпкиных. Скорее всего, его уже не было к моменту моего рождения.А может,  и по сей день стоит сбок левады. А курень, в котором жила моя прабабушка Агриппина, ей достался от родного брата Василия Ивановича Попова. Он работал в колхозе главным бухгалтером, и его несправедливо обвинили в растрате. Кто-то из хороших людей предупредил о возможном аресте, и он тайно ночью ушел с семьей в Донецк. Тогда многие так спаслись, затерявшись среди многочисленного пришлого  люда. Василий пришел поздно вечером и сказал: «Ухожу я, на шахты подамся...  Переходи, сеструшка, в мой курень, а то люди займуть».

 И Гриппа с девчатами, так же под покровом ночи, переселилась в  большой теплый дом. Вернее, энтот «куренишко» также был старый, но еще добротный, и много лет послужил ей верой и правдой. И даже я его  застала:  помню высокое крыльцо с перилами, любила бегать по круглой веранде- галерее. Потом он пришел в такую негодность, что родня, собравшись гуртом, перестроила его в двухкомнатный  флигиль с «комнАткой»-кладовой,  тесным холодным коридорчиком, стряпкой и горницей. В нем  и я жила, приезжая в гости к бабуне. И по сей день стоит этот флигилек на том же самом месте, под горой, на которой находится хуторское кладбище.

  Маня, бабушкина младшая сестра,та, которая Синяпкина по фамилии, а не по крови, продала флигилек дагестанцу. Он его не разрушил, живет в нем. А соседский дом Новиковых-Воронковых разобрали. У меня  перед глазами из детства картинка: огороженный частоколом дворик, цветочки в палисаде, и у бабуни тоже росли цветочки… Особенно любила она кустистую зарю, чахранку(бархатцы), ноготки-календулу, уголь-жар- циннию, петунью и кочетки-ирисы. Все это я выращиваю в память о ней в своих цветниках. Вспоминаю, как иду с мамой по утоптанной стежке  к леваде, вниз, где копанка - неглубокий колодец для полива воды. А за сараями –заросли сирени,  и такой аромат!  "По капусте" бабуня сажала чахранку, которая отпугивала капустную муху. И я так делаю до сих пор.
Почему-то хочется так, чтобы продлить хоть как-то память о прабабушке,  которую  в нашей семье называли  «бабуня». Я выпросила ее икону у ее  дочери Мани, когда  та переехала в Морозовск:  чем-то  икона им помешала в доме, и они ее забросили на чердак.  Я хотела забрать, но мама перебила мне, сказав, что сначала она у нее побудет. Теперь, когда мамы не стало,  все ее иконы у меня.  От бабуни у меня осталась на память четвертинка головного покрывала -  венчального платка, который бабуня разорвала на 4 части своим дочерям. Одна часть-бабушки Татьяны досталась маме, а потом  и мне.
На фото "Бабуня": Синяпкина Агриппина Ивановна (справа) с дв. сестрой Агриппиной Апряткиной и мл. дочерью Маней.