Часть 9. 2. Земля и Воля

Ведь и листья осыпаются не разом…
один сорвётся ещё зелёным, а иной, весь ссохшийся, не только до поздней осени продержится — зимняя стужа и та, не оторвёт его от родной ветки, и лишь молодая весенняя поросль словно напомнит ему: пора.

Все мои попытки рассказать о судьбе прабабушки Анны Изотовны, навсегда оставшейся в истории семьи мамой-старой, сбивались и продолжают сбиваться на другие темы.
Вот и теперь постепенно из попытки рассказать о человеке возникли размышления не только о родственных связях, о влиянии на потомков судеб предков, но и о судьбах русского села в широком смысле и даже о Земле и Воле, как о ключевых понятиях русской истории вообще.

Когда я начинал историю села Тюменкино, то был уверен, что оно располагалось на берегу Оби. И ошибался, возле села  протекала другая река, да ещё с притоками.
А Обь,— хотя находилась не на большом отдалении, но в документах (протоколах сельсовета) ни разу почему-то не упоминалась. Так что даже очевидное предположение не всегда уживается с реальностью.
Незнание моё простительно и объяснимо, ведь я родился после того, как Тюменькино исчезло вместе с окрестностями.
Обское водохранилище поглотило целиком всю округу села — с речными руслами, лесами, заливными лугами, болотцами и ягодниками.

А вот дороги к Тюменкино, заезженные лесовозами, вывозившими из зоны затопления вырубленные сосны да деревенские избы, пригодные для нового места жительства, долго ещё не зарастали травой-муравой.
Удивительно было видеть колеи этих загадочных путей, уходивших прямиком в глубину моря.

Полевые дороги, неведомо куда идущие; травы на дне моря, не вымытые ещё течениями, по которым ступаешь с берега, чтобы окунуться — это уже мои летние воспоминания из Ленинского — заново отстроенного села, куда съехались новосёлами многие переселенцы из ближайших затопленных мест.
Мало что зная тогда про Тюменкино, я проводил в Ленинском первые летние каникулы у бабушки по линии отца.
Отцовская линия тоже оказалась удивительным образом причинно-связанной с судьбой Тюменькино через историю рождения самого села Ленинское, да ещё через избы, вывезенные на новые места жительства.
Эти две линии просто необходимо объединить, но уже в другой главе моей истории.

Пока же пришло понимание, насколько же малы мои собственные знания и ошибочны представления, когда речь заходит уже не о судьбе малого села, а о судьбе государства.
Причём того государства, которое уже фактически пропало, как Атлантида, но продолжая существовать вне исторической реальности, (лишь в мифологической плоскости), продолжает наполнять сознание миллионов людей несбыточными упованиями на некий возврат собственной истории.

А Тюменькино представляется мне образом или формой того существования, которое уже навсегда ушло с русской земли.
Все этапы ухода, умерщвления или даже убийства той патриархальной жизни известны и поименованы. По годам, как по рубежам, они расставлены достаточно чётко, но хочется теперь проанализировать их самому.
Осмысление прошлого — дело чисто внутреннего побуждения, когда не хочется тупо воспринимать подписи под цветными картинками в букваре истории, неизвестно кем и когда написанным.
Появилось желание наконец-то понять самому, что значат для России до сих пор так и не разрешённые вопросы Земли и Воли.

Так вот история о Земле и Воле…

Семён Фёдорович и Анна Изотовна Прудниковы — мои прадед и прабабушка по материнской линии, родились уже точно не крепостными.
Их собственные родители, видимо, захватили переход от рабства к свободе, а вот их деды были уж наверняка в крепостных и дожили они до 1861 года или нет — неизвестно.
Впрочем, сам этот год ещё не означал для абсолютного большинства крестьян никаких существенных перемен в жизни.

И тут — чуть в сторону, казалось бы, от моей Темы.
В 1861 году случилось событие иного рода — опубликована «Теория материнского права» Бахофена, теория происхождения и социальной эволюции родства, семьи и брака.
Случайное совпадение по времени этих никак не связанных событий, для моей Темы всё же является знаковым.

Пока же повторюсь, что мои прадеды — из первого свободного поколения крестьян от самого рождения.
Думаю, это обстоятельство сказалось не только на их судьбах, но и в целом на крестьянстве, пережившим переход их века XIX в век XX.
И не случайно, что значительная часть им подобных двинулась самостоятельно в Сибирь и далее на Восток, выявив в них то качество, которое Лев Гумилёв назвал пассионарностью.
Но о крестьянах той поры можно сказать проще — нужда и малоземелье на родине вынудили их искать пристанище на новом месте.

Однако есть иное качество — неподвластность, которое выражается в особом характере взаимоотношений конкретной личности и той надстройки, которая возносит себя, как над отдельным человеком, так и над обществом.
И такое определение для крестьян Сибири — вполне подходящее по их отношению к аппарату управления государством в лице его экзекуторов разных мастей.
Понятно, что любой человек вынужден мириться с чьей-то властью над собой, особенно если хочет спокойно хозяйствовать на земле, которая ему не принадлежит, потому что права собственности на неё — у той самой власти.
Однако неподвластный человек в определении цели своего движения, пусть даже неосознанно, должен видеть некую свободу выбора, иначе он воспринимает действительность, как гнёт, направленный против него лично.

Внутреннее ощущение вольности, хотя бы и дарованной свыше, побуждает человека к свершениям, а не к прозябанию.
Но далеко не всякий может действовать самостоятельно, даже став уже формально свободным.
Несвобода и отсутствие выбора для многих — более удобное состояние: в нём нет фактора личной ответственности.
И всё же самой эпохой выработался такой тип людей, которых совсем непросто было согнуть в дугу, чтобы загнать обратно под ярмо.
Для проведения подобного мероприятия потребуются не только соответствующие усилия и рычаги, но настоящий террор, который ещё надобно будет сдобрить хлёсткой демагогией, диалектическим лукавством и вдобавок пропитать безотказным патриотизмом, дабы добиться настоящего успеха.
Нельзя забывать и про церковь, которая в наиболее ответственные моменты всегда используется государством как дополнительный идеологический инструмент воздействия на неподвластных, то есть на людей, способных к сопротивлению усилиям подавления.

Сегодня вполне очевидно, что подобный человеческий тип — и это, конечно, не только выходцы из крестьянства — сгорел в огне всеобщего передела, ознаменовавшегося в России Революцией и Гражданской войной.
При этом неподвластные зачастую стояли по разные стороны, а их противоборство не закончилось в одна тысяча девятьсот двадцать или тридцать каком-то году, оно продолжалось ещё долго.
Уж слишком широкий круг людей успел-таки пропитаться духом свободы, понятым, впрочем, каждым из них на своё усмотрение. 

А вот их дети и все последующие поколения выработали в себе характер иного склада: пластического приспособления к переменам, умение воспринимать за благо то, что имеешь, короче — быть послушными системе, считай — покорными.
Хорошо это или нет — кто знает, случались же периоды относительной стабильности и созидательного развития, но в этой покорности масс для любого государства и его клевретов кроется опасность полной бесконтрольности, что означает непременное загнивание изнутри.
Особенно плохо то, что этот процесс распространяется постепенно на всех, и никакими политическими анекдотами от него не защититься.
Покорное общество в таком случае заведомо обречено вместе со всем своим распрекрасным госустройством, а мнимая стабильность оборачивается катастрофой.
Это слишком очевидное последствие…

Древнейшие республики мира легко уживались с рабовладельчеством, как и христианство, кстати сказать, тоже.
Что раб божий Царя небесного, что раб бесправный царя земного — невелика разница, лишь бы Царь был правильный, настоящий.
При этом характерной чертой русского рабства стала та, что рабы не захватывались и не привозились откуда-то извне.
В рабскую зависимость постепенно обращался сам народ, населявший огромные территории.

И приходится констатировать, что на Руси, где самодержавие пало безвольно и безропотно, так и не смогли оторваться окончательно от монархии, как государственного устройства, ментально не приняв западную модель республики. 
Здесь, даже после череды революционных потрясений — без царя и диктатуры самодержца никак не живётся в покое законопослушному обывателю, потому как — порядка не будет.
А русская поговорка «…без царя в голове», говорит о человеке явно неодобрительно, и пусть «царь» — всего лишь некий образ, но образ весьма специфический.
Поговорка понимается и воплощается слишком буквально — простым мыслительным посылом: « ТАМ лучше знают…», заведомо возвышая над собственным ничтожеством любую власть.

Так вот избавилась ли Русь хотя бы от крепостничества? Смогла ли? Сомнения что-то одолевают...

Крепостничество выражало собой основу феодального уклада средневековья в смысле форм развития производительных сил, но также означало бесправное положение человека, являвшегося всего лишь товаром и орудием труда, послушным исполнителем верховной воли.
То есть крепостничество духовное, кроме раболепия перед Богом, Царём и Барином (хозяином) выражалось в смирении. Оно лишь выло под поркой хлыстами и шпицрутенами, но уговаривало себя: «А что я могу сделать? Так было всегда. Деды наши и не такое терпели, и нам надо терпеть».
А уж тем более, когда перетерпеть можно в уютной домашней обстановке с телевизором и телефоном — тут духовная крепость принимается за благо.

До какого-то времени крепостничество существовало практически повсюду, но в России укрепилось надолго, а исторический отрезок от 1861 года до 1917-го — это, от силы, три поколения русских крестьян.
Капитализм за это время внедриться и окрепнуть в сфере абсолютно примитивного сельхозпроизводства не успевал никак.
А разруху в землепользование, как и брожение в крестьянские умы, за этот период внесли значительные.

Период НЭПа, поэтому просто напрашивался в России — даже в чисто историческом плане, не говоря уже о необходимости преодоления последствий пережитых потрясений.
Причём, неважно в какой России — до или после революций.
И такой неизбежный период состоялся. Вернее, даже два периода.

Но столыпинский, а потом ленинский НЭП — это очень краткие отрезки на временной шкале России.
И если столыпинскую реформу прервала революция, то ленинский НЭП оборвали волевым решением, потому что слишком очевидной становилась польза от его внедрения.
Эффект «наглядности пособия» в плане продуктивности мелкой буржуазии явно противоречил многим коммунистическим идеям, а развивать социалистическую экономику постепенно и параллельно — советская власть в лице партийного вождя не захотела, и началась коллективизация.

Коллективизация стала не просто сменой, в первую очередь, аграрного курса страны, но с точки зрения крестьянина обернулась форменным обманом со стороны новой власти и государства социализма.
Перевод на индустриальные рельсы сельского хозяйства был неизбежен, но в соединении с задачами чистейшей идеологии сам процесс превратился в бедствие для миллионов тружеников, не подготовленных к столь радикальной ломке прежних хозяйственных укладов и жизненных устоев.

Конечно, с точки зрения технологии землепользования система укоренившихся в России крестьянских наделов имела массу недостатков.

Ведь пахотная земля всегда делилась на три участка: яровой, озимый и пар. Это было необходимо для осуществления трёхлетнего севооборота, в котором каждый третий год земля должна была отдыхать.
Весной её засевали под яровые сорта, которые вырастали к осени, потом — под озимые, которые засевали под снег и получали урожай весной.
После этого земля отдыхала и использовалась для летнего выпаса скота.
Таким образом, каждый крестьянский надел должен был состоять из трёх отрезов земли. Другого способа землепользования в русской деревне не укоренилось.
Понятно, что при таком раскладе части наделов различались как по плодородию, так и по удалённости от усадьбы крестьянина.
Это создавало массу неудобств, узкие полоски чередовались с межеваниями, и вся эта чересполосица заведомо мешала внедрению технических средств обработки земли.
И до русского крестьянина собственным умом доходило, что можно всё-таки хозяйствовать иначе, поэтому артели, как добровольные объединения крестьян для обработки земли, возникали сами по себе.
Но именно добровольность и свобода выбора способа землепользования были для крестьянина ключевыми пунктами в аграрной политике государства.

Такие мысли рождаются в попытках разглядеть свои корни, уходящие по материнской линии в поколения хлебопашцев.
Но не только аграрный вопрос побуждает размышления.
Из дня сегодняшнего хочется разглядеть ту поворотную точку, когда пошёл не той дорогой, потому что видишь, перед какой непреодолимой пропастью оказался в итоге.
Хотя пропасть заметит не всякий, — её скрывает слишком плотная пелена бесогонного тумана, в котором, оказывается, легко могут потеряться люди даже с университетским образованием.
И чем больше таких, потерявших ориентиры, тем плотнее туман, накрывающий любое светлое будущее, проблески которого с каждым днём всё сложнее разглядеть.

Пытаясь глубже понять процесс передела земли и положение своих предков, я просмотрел ряд исторических документов и уяснил для себя следующее.

С одной стороны свободу от помещичьего (и не только) рабства дал крестьянину царь, и никуда от этого не деться, а с другой стороны — вопросы землепользования не были урегулированы ни при трёх Александрах и двух Николаях, ни при Временном правительстве… ну, а советская власть всё переиначила на свой лад.
Далее последовал делёж методом «прихватизации» руками чёрных риэлторов высокого уровня, поэтому вопросы Земли и Воли ещё ой как потребуется решать нашим потомкам — снова да ладом.
И хорошо, если решить «ладом» получится хотя бы у них.

А свои изыскания по вопросу раскрепощения и решения аграрного вопроса я вынес в отдельное ПРИЛОЖЕНИЕ 2.

Я не сторонник упрощённой картины мира, где силы Добра борются с некими силами Зла или нечто светлое — с тёмным.
Серое, одного оттенка, чаще всего упорно пытается одолеть серое — другого оттенка.
Одноклеточные производят только одноклеточных и только в среде себе подобных выживают и размножаются. Так и выше — по всем ступеням иерархии.
Высшие живут, не замечая низших, проглатывая их на ходу, если голодны. Настоящая борьба идёт только между себе подобными — за среду обитания и прокорм.

При этом тот, кто от природы — в большей мере злодей, имеет больше шансов одолеть существо не агрессивного склада. Зло дополнительно всегда вооружено, как острыми клыками, жестокостью и коварством.
Чем может ответить некое условное Добро на столь очевидное преимущество противной стороны?
Подумаешь-подумаешь над таким вопросом, да и пожмёшь плечами. Нет внятного ответа.

Однако Зло, по природе своей, склонно к агрессии во всех её формах и, значит, к самоуничтожению тоже.
Зло, ослеплённое ненавистью, не видит и не знает никаких границ, поэтому одно Зло начинает заглатывать с потрохами — другое, а особо одарённые экземпляры в слепой ярости могут подавиться даже собственным хвостом.
Только это и спасает.

Пепелища мировых войн — становились питательным удобрением для робких всходов Добра. Но позже уцелевшие семена Зла тоже выползали на свет, и опять зарастала планета сорняками.

Это лирическое отступление — необходимое переходное звено к простой мысли, что все основные политические и земельные преобразования в России случились вскоре после завершения «маленьких победоносных войн».
Крымская война 1853-1856 г.г. — предшествовала отмене крепостничества;
Русско-японская война 1904-1905 г.г. — предшествовала реформам Столыпина;
Первая мировая война 1914-1918 г.г. — породила Февральскую революцию, а затем и Великий Октябрь.

Эти войны достаточно наглядно продемонстрировали необоснованность России на господство даже в местных конфликтах.
И каждая из них закончилась территориальными уступками со стороны России и заключением унизительных мирных договоров.
Хотя, конечно, приведённый выше перечень войн очень избирательный.

Известно и другое. Россия длительное время снаряжала военные походы на среднеазиатские ханства и постепенно продвигалась до Памира и Гиндукуша вплоть до Афганистана и далее до Тянь-Шаня и китайского Каракорума, пока не упиралась в неприступные хребты.
Присоединение Средней Азии не было мирным, мягко говоря.
Достаточно просмотреть картины русского художника-баталиста Василия Верещагина, чтобы понять это.

И, тем не менее, Россия упорно туда внедрялась, неся многочисленным народам европейскую цивилизацию и освобождение из-под рабства.
Так часто трактуется официальная историческая версия захвата и аннексии чужих территорий в попытках найти оправдание этим преступлениям.
Хотя, отчасти, в этом есть доля правды, но вот в освободители — русских туда никто не приглашал. Однако Российская империя спешила захватить как можно больше территорий на азиатском континенте, который уже давно и успешно прибирала к рукам Британская корона.
Новые центральноазиатские владения России в итоге вобрали в себя более 3 млн. квадратных вёрст с почти 8 млн. жителей по данным на 1897 год.
Это одна из причин, по которым сложно исторически точно оценить население самой России и долю в нём крестьянства.
Ведь ещё случались прирастания и отделения других земель. Вспомнить хотя бы Польшу и Финляндию, да вдобавок  Аляску с Русской Америкой.

Можно здесь вспомнить и освободительные Балканские войны, удивляясь уже другому, — что освобождать из-под рабства собственный народ российское самодержавие не слишком торопилось и освобождение иных народов осуществляло штыками рабов отечественных.
Удовлетворить свои личные амбиции, возведя их в ранг государственных задач, государям, начиная с Петра I, позволялось переработкой рекрутского материала через солдатчину, тем паче, что выживший солдат, перейдя в статус инвалида, получал права на свободу. Так что была выгода и для раба.

Интересно, что ещё в 1801 году, Павел I решил было поддержать идею Наполеона Бонапарта о совместном походе в Индию.
Он  даже снарядил и отправил 20 тысяч казаков с артиллерией под командованием атамана Платова.
Но отряд добрался лишь до окраин Саратовской губернии, когда пришли известия о смерти Павла I и приказ немедленно возвращаться.
Индия уцелела,…но зато России Александра I пришлось самой противостоять Наполеону.
Кстати, подобные не состоявшиеся военно-политические альянсы и имперские замашки по разделу мира потом повторятся в отечественной истории не единожды.

Ведь агрессивность присуща не только монархиям, нельзя забывать того, что два правительства, пришедшие на смену царизму — Временное и Советское, тоже бредили военными успехами, одно в продолжение до победного конца Первой мировой, другое — во Всемирной борьбе пролетариата с буржуазией,… ну и т.д. и т.п.
Имперские мотивы в сочетании с мессианскими всегда находили в отечестве ярых сторонников и упёртых исполнителей.

Вообще, удивительно, что страна, непрерывно поедающая в течение столетий земли соседей, так и не смогла навести порядок на своих исторических территориях, чтобы создать долговременно действующее законодательство и экономические рычаги для их освоения и получения постоянного, твёрдого дохода, а не череду переделов, бунтов, революций и войн.
И никто из правителей не додумался сделать свой народ не рентодателем, а рентополучателем с тех богатств, которые принесли России новые приобретения на Востоке, чтобы явить всему миру наглядно образец того, как надо хозяйствовать на земле.
А русский народ, более 80 % которого составляли крестьяне, ждал и жаждал справедливости, он искал Земли и Воли.
 
Но ведь и дворянство российское стало формально свободным всего лишь за столетие до того, как провозгласили вольность крепостным.
Пётр III в «Манифесте о вольности дворянства» 1762 года разрешил дворянам не служить или же служить, но выходить в отставку по своему усмотрению, свободно бывать за границей и даже поступать там на службу к другим государям, хотя при этом оговаривалось, что в случае войны дворяне обязаны возвращаться и поступать на прежнюю службу под страхом лишения своих наделов.
Так что и в этом случае, провозгласив вольности даже дворянам, государство российское сохраняло в запасе рычаги альтернативного закабаления и принуждения к покорности, особенно в той части, которая касалась дел ратных.

Узнав, что-то о возможном проникновении в Сибирь рода Прудниковых, я сразу увидел, что в отношении ещё 3-х составляющих генеалогического материнского древа, ничего особо значащего мне не отыскать.
Возможно, прибыли эти люди в Сибирь уже после 1861 года, возможно и раньше.
Откуда они, какими путями сюда добирались и как тут обосновались, были они из крепостных или не были — вопросы без ответов.

По многим причинам невозможно представить правнуку жизнь пращуров, их мысли, переживания, если знаешь по факту далеко не всё из событий того времени, а копать более глубокие временные пласты и совсем бесперспективно.
Заглянув в век XVIII, мы в большинстве случаев и фамилий своих не отыщем как таковых. Их попросту не существовало, крестьянину хватало простого имени.
Вот и сегодня мне не известны даже фамилии женщин-матерей прадеда и прабабушки, сохранились лишь полные имена их отцов.
О матерях — только их дети являли нам собою их главное наследие, а чьи они дети сами — узнать практически нереально. 

И что особенно меня поражает, — про своего прадеда Семёна Фёдоровича — всё, что я раскопал, это цепочка, протянувшаяся от расстрельного дела, наспех состряпанного в НКВД. И не парадокс ли в этом?
Угробили человека ни за что, но дали потомкам зацепку в толстом чекистском талмуде. Хотя такую зацепку не всякий ещё и потянет, чтобы разобраться с ПРОШЛЫМ.
Я всё же потянул и что-то откопал.
Но не удивительно ли, что о человеке пришлось судить и узнавать не по тому, что он сделал в жизни и оставил потомкам, а по тому, что сделали с ним, совершив противоправное злодеяние от имени государства.

Очередь за прабабушкой. Она прожила гораздо дольше своего расстрелянного мужа. А много ли знают о ней её потомки?

Хотя спрашиваю себя честно, а надо ли потомкам что-то знать? Это я уже о себе самом.
Как дважды дед и почти прадед, я имею право поставить вопрос именно так.
Вот и спрашивается, — зачем моим внукам разбираться в хитросплетениях дедушкиных мозгов, если с одной стороны в них страна, которая могла выпускать только галоши, а с другой — её утрата переживается, как величайшая трагедия современности?
Внуки отмахнутся и подумают: пусть уж старый маразматик сам разбирается в подобной неразрешимой никакими логическими средствами дилемме.
Они уж точно обойдутся без галош.

А моя прабабушка ничего про галоши не говорила. Она вспоминала про валенки!
Причём здесь валенки? А вот — причём.

По дошедшим до меня её же воспоминаниям, выйдя замуж, она поселилась в семье мужа — Семёна Фёдоровича, то есть в доме свёкра — Фёдора Афанасьевича.
Так вот свёкор, бывало, наказывал невестку необычным способом: он поколачивал её носком валенка.
Да-да. И она, вспоминая об этом, не сердилась на него, а лишь хитро улыбалась.
А за что поколачивал?
Так ведь было и за что — за самовольные отлучки из дома на вечёрки: Аннушка убегала погулять с подружками, случалось, что просто через окно.
Ей исполнилось всего-то 16 лет, когда сосватал Прудников-прапрадед одну из дочерей односельчанина, Ветрова Изота, за сына своего — Семёна.

Эту историю я услышал от одной из своих тётушек, а другая поведала очень похожую, но не про Анну, а уже про её сына-первенца Дмитрия, который тем же путём уходил погулять, став уже женатым.
И как я понял — с разницей в 20 лет, история повторилась в том же доме прадеда.
Эта процедура ухода через окно вызвала массу вопросов у меня, начиная с самых простейших.
Как был устроен дом, куда выходили окна, где собиралась молодёжь Тюменькино?
И почему всё же через окно? Почему не через дверь, или она заперта снаружи? Любопытно. А где тогда муж?
Как-то это всё не вяжется с моими представлениями о патриархальной семье и крестьянском укладе.

Я вспомнил дома уже своих дедов, которые знал. Окна в них не были распашными, но иногда летом, в сильную жару, рама просто выставлялась, однако на такое действие можно было решиться лишь в тихие годы, когда в округе не хулиганили.
Что ж, в Тюменькино жили все свои, хулиганы случались, но были на виду общества.
Дома выходили окнами на улицу, вылез и пошёл гулять,… а вот был ли палисад у дома прадеда? Тоже интересно.
В старожильческих сибирских сёлах они стали появляться лишь в конце века. Дома от улицы не огораживались, обязательно сооружались только ворота и поскотины на огородах.
Огораживались не от людей, а от скота и домашних животных, чтобы те не потравили чьи-нибудь посевы.

Многого мы уже не представляем из той жизни, вот и с Дмитрием также.
В Тюменькино были лишь церковно-приходские классы до четвёртого включительно, а дочь Дмитрия Семёновича утверждала, что отец легко помогал своей младшей сестре Дарье решать задачи даже за седьмой класс.
А ещё дочь утверждала, что её отец пел в церковном хоре,… ну не в городе же это происходило?

Но вернёмся к семье Ветровых.
Кроме Аннушки в доме Изота Васильевича жили ещё два сына — Лука и Григорий, а сколько дочерей у него имелось, ещё незамужних — под вопросом.
Две старшие сестры Анны известны достоверно — Таисия и Марфа, а ещё две Изотовны, подходящего возраста, попадались мне в списках односельчан, но сёстры ли они Анны — не знаю, хотя предполагаю, что — да.
Уж слишком редкое отчество, а также сами документы, где они упомянуты, указывает на то, что они тоже дочери Зотика — так смолоду прозывали односельчане Изота Васильевича Ветрова, а также и его супруги — Натальи Викторовны.

Старший из сыновей Зотика — Лука (1882 г.р.), был женат на дочери Ивана Голованова (или Головина) из соседней деревни Темновой — Акулине.
Акулину, как и Анну, тоже взяли в дом молодой, в 17 лет. Но это произойдёт в 1918 году, когда Луке исполнится уже 37 лет!
Лука Ветров, по воспоминаниям, был громадным детиной. Кулаки такие, что убить мог быка.

Но первым женился младший из сыновей Изота — Григорий. Откуда родом его невеста, Дарья Васильевна — неизвестно.
В декабре 1915 года у Григория с Дарьей родилась дочь Валентина.
Крёстной матерью (или восприемницей) при этом стала Марфа Изотовна Ниверовская из деревни Ерестной. Значит, Марфа уже вышла замуж и жила у мужа своего Ивана Ниверовского.
И заметим, что позже первому своему сыну Семён Фёдорович и Анна Изотовна найдут невестку тоже в Ерестной.

А в 1918 году, когда у Григория и Дарьи родился сын Михаил, крёстной записана Таисия Зотовна Ветрова, судя по фамилии, ещё не замужняя девица.
Позже она станет Рыбиной, а мужа себе отыщет где-то не в Тюменькино и, вероятнее всего, тоже в Ерестной.
Обе эти сестры впоследствии, уже в городе, буду жить по соседству на улице Тульской, которая к Ерестной примыкала. Но об этом своеобразном «Тюменском поселении», основанном в Новосибирске — разговор отдельный.

Ещё две возможные дочери Изота:
Пелагея, (ставшая Чернозипунниковой), и Фёкла, (ставшая Сартаковой), — судя по фамилиям, нашли себе мужей в Тюменькино, но до каких пор они там проживали неизвестно. Следы их затерялись.

Скорее всего, сегодня известны не все дети, урождённые в семье Изота и Натальи Ветровых.
Во всех семьях дети часто умирали от самых разных напастей, а потом далеко не все выжили из числа внуков, но об этом уже известно документально.
Сам же Изот скончался в Тюменкино в возрасте 68 лет, (о его жене Наталье сведений нет).
Случилось это 9 марта 1918 года, но на свадьбе старшего сына Луки 23 февраля того же года он ещё погулять успеет.
А свадьбы гуляли в деревнях с размахом.
Возможен ли был подобный размах в беспокойном 1918 году — вопрос, конечно, интересный.
Но можно предположить,  что гуляли ещё по старинке, то есть — долго и крепко.
Не исключено, что лично для Изота крепость подобного праздника оказалась даже избыточной.

Отталкиваясь от указанного в метрических книгах возраста Изота, — моего прапрадеда по линии Ветровых, получаю последовательность, в которой год рождения самого Изота Васильевича — 1850, а далее
старший сын Лука — 1882 г.р.,
Марфа (НеИмировская, позже Заморина) — ?
Таисия (Рыбина) — ?
Анна (Прудникова) — 1888 г.р.?
Григорий — 1893 г.р.
Пелагея (Чернозипунникова) — 1903 г.р.
Фёкла (Сартакова) — ?

В этом перечне много вопросительных знаков, а ведь это не только близкие люди по родству кровному, но многие из них ещё были живы даже в мои времена и жили-то совсем рядышком, на одной улице — по соседству!
Но жили они как-то даже уж слишком по-соседски.
Ведь сестёр мамы-стары я знал и видел с малых лет, но самого родства уже не воспринимал, да и не знал о нём даже. На этом уже не заморачивались особо — на родстве. Только вот почему?
И об этом стоит задуматься. До вражды не доходило — нет. Иногда даже в гости ходили друг к другу, но холодок отторжения в их отношениях чувствовался, и с годами он лишь нарастал.

Конечно, родовой строй отжил свой век ещё во времена оны и, как считают общественные науки, он был заменён государством.
Но всё же родственные связи и родовой строй — не одно и то же, хотя ведь и в сельской общине уже давно господствовало общество, а не чисто родовые связи.
Цивилизация, прогресс, потребности государства, по-видимому, добрались и до столь тонких межчеловеческих связей. Добрались, чтобы их разрушить. Ещё тогда…

Хозяйство Ветровых после кончины Изота перешло родным братьям Анны, а сама она давно была Прудниковой.
У неё к тому времени в браке с Семёном родились уже 4 сына и дочь, только вот два сына прожили совсем недолго.
Их смерть совпала с годами Первой мировой войны, оба умерли 4-х месячными: в 1914 году Георгий, в следующем году — Коленька.
Однако старшему сыну Дмитрию исполнилось уже 12 лет, Василию — 8 лет, да ещё дочка Наталья, двух лет от роду, радовала родителей.
На дворе —  весна 1918 года.
Это значимая веха, с которой начались серьёзные испытания для всей Сибири.

Установление Советской власти на территории Томской губернии длилось с декабря 1917-го по март 1918 года.

Но 26 мая 1918 года в результате мятежа Чехословацкого корпуса советская власть в Ново-Николаевске была низложена в течение одной ночи.
Следом чехи захватили и другие города вблизи железной дороги. Их эшелоны, переполненные вооружёнными солдатами, давненько растянулись вдоль Транссиба.
Эту очевидную угрозу существованию советской власти или никто не разглядел вовремя, или не было сил её устранить.
В Ново-Николаевске после мятежа возник Временный Западно-Сибирский комиссариат (ЗСК), который уже 13 июня переехал в Омск.
Там 30 июня ЗСК передал свои полномочия Временному правительству Сибири, и началась эпоха Колчака.
Эпоха, по своему содержанию ставшая для Сибири сколь знаковой, столь и жестокой.

В июле – августе 1918 года Томская губерния целиком перешла под контроль белых войск.
С декабря 1919 по январь 1920 года территория губернии постепенно освобождалась частями Красной армии.
Советскую власть в городе восстановят 14 декабря 1919-го, и в том же декабре в Ново-Николаевск перенесут административный центр губернии.

В апреле 1920 года административный центр возвращён в Томск.
13 июня 1921 года Каинский и Новониколаевский уезды переданы в состав созданной Новониколаевской губернии.

Это информация необходима для понимания того исторического факта, что прадеды успели вырасти и сформироваться при царизме, но потом, уже в зрелые годы, попали в череду бесконечных переделов власти, властителей, их законов,  территориальных преобразований и переименований всего и вся.
А дети их — в переделах с малолетства. Причём, по большому счёту, этот процесс не завершился до наших дней.
И складывается впечатление, что впереди — неизбежность значимых событий с тяжёлыми последствиями.

Мы ведь наследники той страны, в которой все (республики) были равноправны и суверенны (как бы) — вплоть до отделения.
Но потом, одних равноправных — по недоразумению отделившихся, стали со всей строгостью спрашивать другие, более равноправные — а вы собственно кто такие, чтобы отделяться?
Это лирическое отступление о стране, необычайно гордящейся тягой к наследованию своего прошлого и всеми прочими достойнейшими качествами, никем почему-то не оценёнными.

Ремарка.
В 1939 году среди дней отдыха были такие, ныне экзотические:
1 августа – Международный антивоенный день, 16 ноября – День коллективизации и урожая, 14 декабря – День освобождения Сибири от Колчака.

Вернёмся к 1918 году.
С приходом революционных и контр– преобразований явно обозначилось отмирание патриархальной семьи, о существование которой я заикнулся в самом начале.
Главной и жгучей проблемой на фоне всех прочих этот процесс не являлся. Он был едва заметен.
Он развивался как бы сам по себе, исподволь, параллельно более значимым, но предпосылки к его началу обозначились несколько раньше.

Сначала — с убыли мужчин на фронтах Первой мировой, потом на фронтах Гражданской и так далее...
Всяких войн хватило с избытком, чтобы создать демографические ямы по мужской линии.
Почему, именно с первой мировой?

Ну, до взаимного истребления в мировых масштабах человечество раньше не додумывалось, точнее сказать, техника не позволяла, да и ресурсы тоже. 
Армии примитивно сталкивались лоб в лоб и бились на поле брани тупо, хотя и жестоко, однако длилось такое мероприятие от силы несколько дней, хотя сами войны могли растягиваться даже на десятилетия.
Поэтому солдата в ту пору рекрутировали смолоду, и сразу лет эдак на 25: уж воевать — так воевать.
Солдат того времени — это та самая профессия, которая — Родину защищать, или царя-батюшку тешить новыми землями, что гораздо ближе по смыслу к солдатскому предназначению.

А вот, когда начались мобилизационные войны, тогда мужчину стали отрывать от дома в любом возрасте и из любого семейного положения, лишь бы сгодился по здоровью, то есть, чтобы все конечности при нём, ну и чтоб без одышки.
Но физическая убыль отцов семейств, как действующих, так и потенциальных — не являлась главной причиной в процессе распада патриархата.

Более значимую роль сыграли не внешние или военные причины, а — внутренние: социально-политические и социально-экономические.
Потеря многих прав и, в первую очередь, права владения землёй, имуществом, права распоряжаться своей жизнью и, наконец, утрата права иметь собственные мысли и совершать самостоятельные поступки — сломали саму основу, устой патриархата.
Собственность — в широчайшем смысле, перестала считаться чьей-то. Наследование имущественных прав теряло смысл.
Всякая частная собственность ударно загребалась совковой лопатой обобществления или огосударствления.

Мужчина же при этом переставал быть незыблемой основой семьи, её мозгом, словом и руками. Его легко можно было разорить, сковырнуть с места, унизить и заклеймить, да просто уничтожить.
И сделать это становилось тем проще, чем большими достоинствами он обладал.
Всё, что явно выходило за уровень выше среднего, тут же обрезалось ретивыми исполнителями любой власти, если не чисто физическим способом, то с помощью законов, судов или налоговых инструментов.

И не исключено, что многим показалось делом вполне прогрессивным и полезным — избавляться от патриархального деспотизма отцов и дедов, если уж удалось-таки избавиться от многовекового деспотизма монархии.
Тем более, если добытчиком и кормильцем можно вдруг стать, оторвавшись от земли, от тяжких трудов по её возделыванию, достаточно влиться в плотные ряды тех, кто сокрушает старый режим до самого основания.
Ведь оказалось, что процедура обобществления требует не только создания громоздкого силового аппарата, но ещё и для её непрерывного идеологического сопровождения — аппарата партийного.
Это открывало блестящие карьерные перспективы для очень многих несостоятельных «кормильцев».

Да и женщина могла реально ощутить освобождение от оков мужа-владельца, от забот многодетной матери и вообще, могла уйти из семьи в построение жизни по собственному усмотрению.
Выбраться из села в город, стать самостоятельной и востребованной, как работница, чтобы не зависеть от имущества и денег мужчины-хозяина.
Ведь крестьянка ранее не наделялась землёй как собственник, и даже в качестве жителя не всегда учитывалась, например, в некоторых ревизских сказках эпохи Петра, поэтому имущественных прав не имела.

Ну и процесс пошёл. Женщина всё более высвобождалась во всех смыслах и направлениях, а мужчина всё менее стремился перегружаться заботами о хлебе насущном.
Создавалось во многом взаимовыгодное положение, приведшее в итоге к модели семьи партнёрской или условно-договорной, вплоть до гостевого брака.
То есть до брака и семьи в полном равноправии свободной половой любви при возможном наличии детей, нажитых обеими сторонами, так сказать, по ходу дела.
А лучше — при их (детей) отсутствии.

Дети перестали служить опорой старости, а надежды на них как на работников и помощников в домашнем хозяйстве стали эфемерными.
Зачем тогда их плодить и воспроизводить расширенно? Для развития своего хозяйства? А для чего на большое хозяйство спину ломать? Если оно — хозяйство, чем больше в размерах, тем опаснее для владельца.
С голодухи, поди, помереть не дадут, и получается, что рожать — только нищету плодить.

Да и проживание нескольких поколений под одной крышей стало мучительным анахронизмом, от которого пытались уйти любым способом.
Только отсутствие свободной жилплощади или средств на её покупку сдерживали процесс разъединения.
Эти два обстоятельства и сохраняли остатки патриархата в России — уже советской.
Более зажиточный Запад шёл по этому пути с заметным опережением. И женский фактор освобождения — феминизация, там включился намного раньше.
Но у нас ведь всегда старались догнать его — загнивающего, да и обогнать — ну хотя бы слегка.

Такими ли виделись перспективы развития семьи радетелями утопического социализма и классиками марксизма?
Вариантов предлагалось много — от самых коммунистических (с обобществлением женщин), до самых гуманистических (с обобщением детей).
В пору молодости многие из сегодняшних «кудесников» под 70 ленились изучать классиков. И напрасно. Конспектировать и писать рефераты, конечно, было тогда делом тяжким — не сравнить с сегодняшними возможностями.
И многие упустили в своём образовании работу Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». 

Прочитать эту тонкую брошюру не вредно и сегодня. Написано интересно, познавательно, да не так же занудно, как «Капитал».
Она появилась вслед той самой «Теории материнского права» Бахофена, изданной в 1861 году, но не только ей вослед.
Сам Энгельс, честно ссылаясь на множество первоисточников, проделал ту работу, которую задумал и начал, но не успел закончить его товарищ Карл Маркс.

Энгельс обобщил знания во многих областях относительно становления семьи, как социального феномена.
Нет смысла здесь перечислять все стадии этого процесса — от свободной любви до принятия единобрачия, на то есть сам Энгельс и более современные исследователи.
Мне интересно лишь то, что автор упомянул Россию в этой связи недобрым словом из-за снохачества и рассматривал патриархальную семью вообще под критическим углом зрения, как уже отмирающую форму.
Но это он поторопился тогда.
 
Говорю так, потому что до 1937 года семья Семёна Фёдоровича Прудникова сохраняла многие черты патриархальности. Даже став полупролетарской, проживая всем составом в городе, который дерзко замахнулся в сравнении себя с Чикаго, семья Семёна Фёдоровича сохраняла многие черты прежнего крестьянского уклада.
Прудниковы, прошедшие процесс если уж не раскулачивания, то раскурочивания всего хозяйства в Тюменькино, смогли после этого выжить.
И основной фактор патриархальности семьи выразился в том, что вынужденно расставшись на время, они потом вновь объединились все под одной крышей.

Советская власть быстро разглядела мелкого частного собственника в том самом крестьянине, которому обещала изначально землю в собственность, пусть и с оговорками на общенародность этого ресурса.
Но, согласно восторжествовавшим партийным взглядам, именно он — собственник, стал главным препятствием на пути социалистического переустройства мира.
Началась по-большевистски упорная борьба сначала за ликвидацию кулачества, как класса, а потом добрались и до любого единоличника в принципе.
Замечательно, что единоличник-ремесленник или кустарь, а также их производственные артели в городах — не раздражали советскую власть в такой степени, как некто единолично и самостоятельно возделывающий землю.
Это даже странно.

Глядя из дня сегодняшнего, думаю, может, вождь ошибался? Может, зря он боялся частного собственника и видел в нём угрозу существующему строю, пусть и социалистической ориентации?
Ведь среднестатистический обыватель, обзаведшийся брюшком и определённым материальным достатком, в том числе, заимствованным через долгосрочное кредитование, (да ещё ипотеку), становится куда как спокойным и послушным.
И разве этакий объект не вполне пригоден для различных политических манипуляций со стороны тех, кто держит в руках управление системой?
Разве не это мы наблюдаем сегодня? Хотя и то сказать, ипотеку Сталин не вытянул бы сам. Не до того было, срочно строились заводы и фабрики.

И бывшие наследные хлебопашцы Прудниковы постепенно превратились в обычных городских пролетариев, но только никто из них на завод не попал.
Семён Фёдорович кроме умений по возделыванию земли, как и всякий крестьянин, владел топором, да и не только. Он стал плотничать при железнодорожной больнице.
Василий Семёнович, кочуя с места на место, зарабатывал в разных конторах совсем простым способом, используя прочность собственной поясницы — работал грузчиком.
И лишь Дмитрий Семёнович быстро из пролетарского сословия перешёл в разряд совслужащих.
А на завод со временем попадёт самый младший — Николай, но пока он только учится в школе.
Бывшие крестьяне пристроились и освоились в городе, который стремительно расширялся и поглощал всё новые поступления крестьян, оторванных от земли социалистическим переустройством деревни.

Итак, начался период жизни семьи Прудниковых в городе, ставшим уже Новосибирском.
Знаменательно, что ко времени объединения семья смогла ещё и немного вырасти количественно.
Дмитрий и Лиза обзавелись дочерью Анастасией (август 1933 года), и год её рождения я считаю годом «съезда» семьи.

По семейной легенде, дом, располагавшийся почти на самом берегу реки Каменки, купил старший сын — Дмитрий Семёнович.
Помог ли кто-то из родственников ему, (например, родители Лизы), или Дмитрий Семёнович хорошо зарабатывал сам, или не совсем уж «раскулачили» прадеда, но домик они всё же смогли прикупить. Нужную сумму в складчину набрали.
Где они все скитались до этого?

Про своего родного деда Василия знаю более менее подробно, а вот про прадеда и Дмитрия Семёновича — нет.
Но дошли до потомков воспоминания, что они (или кто-то из них) жили в селе Каменка.
И речка, прорезавшая Новосибирск широким оврагом, у которой они поселились все вместе, называлась тоже Каменка.
Легко запутаться с такой вот местной географией…

Сколько их поселилось на тот момент под одной крышей?
Прадед Семён Фёдорович и Анна Изотовна — с двумя дочерями (Наталья 1916, Дарья 1927) и младшим сыном (Николай 1923);
старший сын Дмитрий, жена его Лиза, дочь Ася-младшая (1933);
средний сын Василий, жена его Татьяна, дочь Ася-старшая (1929).
Итого: одиннадцать человек.

Вскоре произойдут небольшие изменения, по-видимому, в 1934/35 годах.
Старшая дочь Наталья выйдет замуж за Анатолия Сенникова из Тюменькино и уйдёт из-под опеки отца.
А в семье Василия и Татьяны родится дочь Валентина-первая.
Так что количество душ и едоков не изменится.

Дом вмещал всех. В разное время внутреннее его устройство изменялось, но до войны в четырёх его комнатах помещались три отдельные семьи, и существовала общая кухня-столовая.
Младшие дети обычно спали на полатях, расположенных на пристенке у русской печи, которая была сложена в углу самой большой комнаты по центру дома. Остальные комнаты группировались, как и полагается, «от печки» или вкруг неё.

Усадьба была маленькая.
На участке, может, сотки в три-четыре — добрую половину заняли дом, двор и хозяйственные постройки: кладовая, сарай, хлев, туалет.
На крохотный огородик, который упирался в отвесную стену глины, едва ли оставалось сотки полторы.
На тощих грядках огорода росли лук и чеснок, редиска — по весне, и редька — летом. Для детворы за лакомство шли горох или бобы, но особого размаха для овощеводства не было, площадь земли и её плодородие не позволяли.

Зато существовало развитое птицеводство: утки и куры. Периодически откармливался поросёнок, ну, и корова жила.
Как без неё, если в доме детвора — мал мала меньше — почти постоянно.
Чем занимались дети?
Наличие реки, песчаных отмелей, крутых горок — обещало немало забав. Да и та же глина на обнажённых склонах оврага могла привлечь внимание детей.
Почти отвесная стена, в которую упирались грядки, естественным образом была глиняной, и в дожди по ней стекали струи грязной воды.
Но в солнечные дни на ней удобно было прутиком нацарапать какие-нибудь картинки. Этакий граффити советской эпохи.
Смешные рожицы и прочие детские рисунки, однако не вызывали улыбок у взрослых.
Они почему-то это занятие не одобряли, опасаясь, что отвесная стена может вдруг обрушиться на детей и на огород.
Стена и, правда, ничем не подпиралась, а где-то там, уже над нею, в необозримом снизу пространстве, находился поросший травами пустырь. Строить на краю оврага опасались.

Дом был устроен так, что в срединной его части несущую балку потолка поддерживала опора в виде не слишком тщательно выструганного деревянного столба.
Впрочем, со временем поверхность доработали руками.
Детвора любила устраивать догонялки вокруг этого столба или просто бегать по кругу, цепляясь за него ладонями. Детские ладошки постепенно отшлифовали часть опоры, но та часть, которая уходила под самый потолок, оставалась довольно шершавой и мрачной.
Подворье возле дома не было большим, но обладало тем удобством, что в летнюю пору по праздникам можно было вынести на улицу стол и собрать на свежем воздухе всю родню, да ещё и гостей усадить.
А вся компания при этом оставалась как бы спрятанной от чужих глаз за стеной дома.

Самые тяжкие времена в доме прадеда наступили после его ареста. Это был первый жестокий удар.
По воспоминаниям, Семёна Фёдоровича провожали всей семьёй до конца улицы.
Я пытался представить себе эту картину: зима в разгаре, сумрачно, вереница тёмных фигур провожающих горестно тянется за вереницей чекистов, уводящих хозяина дома.
Провожающие ещё надеются, что расстаются лишь на время, и что их отец, муж, дед — всё в одном человеке, — вернётся к ним под крышу тёплого дома, что всё происходящее — это просто ошибка, недоразумение…
Но уводящие — почти наверняка знают, что арестованный не вернётся уже никогда.

На темноту того 1937 года робким лучиком упал свет от рождения сына Юрика у Дмитрия и Лизы.

Ещё одно довоенное воспоминание от дочери Дмитрия.
Дмитрий Семёнович, будучи уже заведующим Промлессоюзом, брал дочку с собой на работу.
Видимо, Лиза была тогда занята маленьким Юриком, а отец имел возможность в своём рабочем кабинете учить Асю, уютно устроившуюся за конторкой, читать по газетам.
И ещё Анастасия Дмитриевна вспоминала, что у неё было много хороших игрушек — деревянных, целые мебельные гарнитуры.
Можно предположить, что эти игрушки были частью той продукции, которую изготавливали предприятия Промлессоюза.

Случались в доме и праздники. Компании собирались большие и шумные. Наведывались в дом и гости из Тюменькино.
Чаще прочих бывали в гостях Ипатовы и Матюшенко. Часть из них уже перебрались в город тоже.
Отмечали как советские праздники, так и по старинке — церковные.
Новый год уже стал советским, как главный праздник детворы — с ёлкой, сменивший статус рождественской на новогоднюю, с игрушками и хлопушками, а Пасха оставалась светлой и по-особому дорогой прабабушке, которая стала набожной, но не слишком делилась своей верой с остальными.
Вера её была просяще-молитвенной, с надеждой на будущее детей и внуков, которым нравился лишь ароматный пасхальный кулич, как самый вкусный хлеб года.

Но была и другая забава и праздник, когда взрослые устраивали для девочек настоящие театральные представления.
Дети тоже вовлекались в постановки, а зрителями становились прабабушка с невестками и совсем маленький Юрик.
Жаль, не сохранилось никаких фотографий, запечатлевших подобные представления.
Фотокарточек вообще мало из тех лет, но те, что дожили до наших дней, позволяют вглядеться в лица предков и увидеть, словно воочию, многие детали их незамысловатого быта.

Через три с половиной года случилась другая беда — началась страшная война. Сразу же мобилизовали двух мужчин-кормильцев — Дмитрия и Василия.
В доме остались лишь невестки, малые дети и Николай — младший сын Анны Изотовны.
Он уже работал и приносил в семью какие-то деньги, будучи сам не женатым.
Невестки тоже работали: Лиза и Татьяна — в инфекционной больнице, ставшей вскоре одним из городских эвакогоспиталей.
И этот, само собой разумеющийся факт, что женщины работали, достоин того, чтобы его рассмотреть подробнее.

Дело в том, что как семья, сохранившая патриархальные устои, семья Семёна Фёдоровича отличалась тем, что женщина была хранительницей очага или дома, или, как уже сложилось в наше время — домохозяйкой.
Хорошо это или плохо, но Анна Изотовна не работала нигде и никогда кроме как в своей семье на домохозяйстве — это точно.
Более того, и жены моих дедушек, то есть бабушки поработали в основном лишь в годы Великой Отечественной войны, что было совершенно необходимым делом. Да ведь и не нужны в одном доме три домохозяйки сразу.
А вот деньги были нужны.

Хватало ли им на жизнь, и какие деньги они получали на своей работе, а также за ушедших на фронт мужей?
А вот и не знаю.
Вот о чём следовало бы поговорить с бабушками и дедушками, чтобы знать точно.
Теоретически деньги и иные пособия от государства полагались им по закону, но…
Что это были за суммы и насколько они были доступны?
Ведь для их получения требовалось пройти определённую процедуру оформления и предъявить ряд документов в органы соцобеспечения.

Смогли ли они всё оформить, как надо? Трудности при этом возникали у очень многих жён, матерей и прочих родственников, которым по закону выплаты полагались.
Кроме уже работающего на заводе Николая у Анны Изотовны есть ещё дочь Дуся 14 лет.
У Лизы на руках в 1941 году двое детей — Ася восьми лет и четырёхлетний Юрик.
У Татьяны тоже двое — Ася 12 лет и Валентина, которой, наверное, лет шесть. Валентина (первая) умрёт, как я предполагаю, зимой с 1942 на 1943 год, но это не точно. О ней дошло до нас совсем немного воспоминаний.
Мы вообще удивительно мало знаем о жизни семьи в те годы.
Где учились девочки, чем занимались вне школы, как питались, одевались? Быт был скромным, а они росли и взрослели.

УКАЗ
от 26 июня 1941 года
«О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время»

«Семьи военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава, призванных в Красную Армию, Военно-Морской Флот, пограничные и внутренние войска НКВД по мобилизации, за исключением семей сверхсрочнослужащих, получают в военное время пособия от государства в следующем порядке:
…для принятия решения о назначении пособия необходимы были следующие документы:
справка с места жительства о составе семьи;
справка из военкомата о мобилизации в ряды Красной Армии, удостоверение о нахождении на военной службе или справка с места прохождения службы;
акт обследования семьи;
письмо с фронта;
личное заявление члена семьи.»

Если даже принять за факт, что военнослужащие или их семьи были оповещены о Законе вовремя и озадачились получением всех справок, то возникали естественные трудности в этом деле.
Наверное, получить справку из военкомата было делом реальным, хотя кто теперь знает, если помнить о том, что разнарядки в военкоматах уничтожались, а ряд военнослужащих вообще были «утеряны» по факту призыва.
Ну а вытребовать документ из действующей Армии — насколько осуществима была такая задача в принципе?
Ведь от огромного числа военнослужащих на первых порах не то что справок каких-то было не дождаться, от многих и весточек никаких не приходило, а если и приходили, то зачастую без обратного адреса или прямо с дороги.
А ведь не все доезжали до фронта, и причин к тому было великое множество — от анекдотических до вполне по-военному трагических.

Отсутствие же справки, подтверждающей мобилизацию в ряды Красной Армии, (то есть подтверждение нахождения в ней) могло оттянуть момент принятия решения. Во многих делах на назначение пособий эти справки вообще отсутствовали.
Кроме того, значительная часть кандидатов на получение пособий могли быть отвергнуты по причине того, что призывались люди на военные сборы, ещё до начала войны или уже после её начала, (а не в Действующую Армию), но оказались потом на фронте и пропали…

Сужу по своему деду Василию Семёновичу. По всем документам он мобилизован 26-го июня 1941-го, но уволен с места работы лишь 2-го октября?!
А присягу принял 9-го октября и уже с 10-го числится участником войны.
Значит, с 26-го июня по 2-е октября он находился где-то на сборах в окрестностях Новосибирска и, скорее всего, в Бердске.
То есть три месяца обучения, подготовки на месте, и лишь затем — погрузка и отправка под Москву, почти сразу в бой.

Это один из вариантов сложности ситуации, когда боец мог ведь в первом же бою погибнуть или пропасть без вести, и вроде бы за ним уже более трёх месяцев службы,… но где?
Хотя некоторые источники сообщают, что «никаких вопросов не возникало при рассмотрении заявлений и принятии решений, если существовала справка о мобилизации или удостоверение о том, что человек уже находится на службе, в которых была указана дата призыва.
Если подтверждения не было, комиссия опиралась на данные из личных заявлений и датируемых писем фронтовиков.»

Видимо, как это процитировано выше, так всё и было — сложно понятным, что же конкретно надо предъявить.

Возникали задержки и со стороны собесов в обследовании семьей военнослужащих для составления соответствующего акта, что проистекало из-за элементарной нехватки кадров.
И ведь семьи, кроме всего прочего, могли перемещаться с места жительства и не по своей воле даже.
А уж про районы, попавшие под оккупацию, и говорить не приходится.
Уже к маю 1942 года  в финансовом управлении РККА образовалась огромная картотека на 700 тысяч человек.
Это число только офицеров, (рядовым-то нечего было пересылать), которым не смогли отыскать адрес их родных, чтобы переслать денежные аттестаты, по которым родственники смогли бы получать деньги, полагающиеся военнослужащим, через финчасти райвоенкоматов.

Сами же пособия семьям фронтовиков выплачивались ежемесячно по месту жительства через почтовые отделения в сумме от 100 до 250 руб., в зависимости от количества нетрудоспособных в семье.
В сельской местности размер пособия уменьшался на 50%.

Пособия выплачивались до момента, пока несовершеннолетние дети не становились совершеннолетними или не появлялись трудоспособные члены семьи.
Семьи убитых, умерших или пропавших без вести военнослужащих продолжали получать установленное им пособие до назначения им пенсии. Выплата пособия прекращалась с момента демобилизации красноармейца.

Не знаю как прабабушка, а её невестки пособия оформить теоретически могли, ведь даже в случае с Дмитрием, который пропал в октябре 1941-го, на получение документа из армии с июня-месяца срок был достаточный. Он-то убыл на фронт практически сразу вместе со своим гаубичным полком.

С Анной Изотовной сложнее, сама она по возрасту в иждивенки не попадала ещё, а на младшую дочь могла бы оформить пособие, как на сестру Николая, но это уже, видимо, только с 1943 года, когда Дуся в 16 лет (не учащаяся) уже не подходила по возрасту.
Высылал ли свой денежный аттестат Николай на кого-то, мне неизвестно, хотя такое его решение напрашивается, как само собой разумеющееся, в отношении матери.
Однако история семьи о получении каких-либо выплат умалчивает…

Но что эти деньги могли означать в принципе?

До начала войны система денежного довольствия в РККА была весьма сложной.
У солдата-срочника размер месячного жалования зависел не только от занимаемой должности, но и от срока службы, рода войск и прочих факторов. В целом же минимальный оклад в пехоте (рядовой стрелок первого года службы) составлял 8 рублей 50 копеек в месяц — сумма скорее символическая.
Для сравнения: в 1941 году бутылка водки стоила 3 рубля 40 копеек (во время войны цена увеличилась до 11 рублей 40 копеек). Правда, помимо оклада солдатам и офицерам полагался целый ряд других выплат: подъёмные, лагерные или курсовые, территориальные надбавки.

Сразу же с началом войны система денежного довольствия претерпела изменения, уже 23 июня 1941 года.
Финансовым управлением Наркомата обороны войскам были введены так называемые полевые деньги при сохранении размеров прежних окладов.

Для бойцов, получающих менее 40 рублей в месяц, прибавка составляла 100% должностного оклада, от 40 до 75 рублей — 50% и выше 75 рублей — 25%.
То есть командир взвода на фронте получал всего лишь на четверть больше, чем в мирное время, — выходило около 800 рублей.
При этом полевые деньги платили только в тех частях, которые входили в состав действующей армии, а если часть отправлялась в тыл, то выдача полевых денег автоматически прекращалась.
Потом появились премиальные за разного рода боевые достижения — подбитые танки, сбитые самолёты, потопленные корабли и подлодки и т.п., а также наградные выплаты при вручении орденов и медалей.

Для самих военнослужащих на фронте деньги практической пользы не имели, поскольку на передовой боец не мог отовариться, такая возможность появлялась лишь в тылу, но и то только через ларьки «Военторга», либо на рынках.
В обычном магазине военнослужащий ничего купить не мог, поскольку вся торговля шла исключительно по карточкам (талонам).

При этом надо знать, что средняя зарплата в годы войны в промышленности составляла 573 руб.,  у металлургов — 697 руб., у шахтеров — 729 руб., у инженеров — 1200 руб. 
Государственные цены за годы войны выросли в среднем в 3,8 раза*.
*(за все эти цифры не ручаюсь, но всё же привожу их из доступных источников, так как картина складывается всё равно наглядной даже, если цифры немного не точны для разных регионов).
Цены же на рынке выросли в 13 раз против довоенных:
бутылка водки стоила  400 — 800 рублей;  буханка хлеба стоила от 200 до 500 руб.; картошка — 90 руб. за кг.; сало — 1500 руб. за кг.;  пачка папирос «Казбек» — 75 рублей, самосад (махорка) — 10 руб. стакан.

«Рыночная экономика» торжествовала, ведь не только военным, но и гражданским на заработанные деньги товар сверх положенного по карточкам, не полагался.
Всё остальное — на базаре, а базар очень чувствителен к излишку денег на руках, как и к недостатку товаров на прилавках магазинов.

Так что премия за подбитый танк (200 – 500 руб., в зависимости от должности), за сбитый самолёт (1 – 2 тыс. руб. в зависимости от типа) или за потопленную подлодку (2,5 – 10 тыс. руб., в зависимости от должности), даже если она и  пополнила бы кошелёк семьи военнослужащего в тылу, не могла существенно повлиять на уровень её жизни.
В лучшем случае дополнительных продуктов могло хватить бы на пару-тройку дней. А поджигались танки и сбивались самолеты не каждый день, да уж и наверняка не каждым бойцом.

И, кстати, со временем стали больше платить, например, не за подбитый чужой танк, а за эвакуацию с поля боя подбитого своего и ремонт, да и вообще за сохранность техники, её своевременный ремонт артиллерии, за количество боевых действий (вылетов, вылазок, походов) и т.д.
Но большинство солдат-фронтовиков всё равно никаких выше указанных выплат не получали. Часть своего денежного довольствия фронтовики в добровольно-принудительном порядке отдавали в качестве взносов в Фонд обороны или через приобретение облигаций Госзайма.
Но при желании можно было открыть счёт и в банке, заведя книжку Гострудсберкассы, что многие, конечно же, делали.

Реальные деньги военнослужащие ощутили уже после окончания войны. К моменту демобилизации на их сберегательных книжках могли накопиться значительные суммы.
А вот, что стало с деньгами тех, кто не дожил до Победы, история пока умалчивает.

Как же обстояло дело с назначением пенсий при потере кормильцев у Прудниковых, когда сначала пропал Дмитрий, а затем погиб Николай? Не знаю доподлинно, но представить могу.

Если я до сих пор не обнаружил документа на Дмитрия Семёновича, как на пропавшего без вести, а о его гибели в концлагере стало известно уже после войны, то у Лизы было немного шансов на получение пенсии на детей.
Про её мытарства при розыске мужа я уже написал в части, посвящённой Дмитрию Семёновичу. Про то, как Лиза минимум дважды заявляла на розыск, и второй раз уже после войны в 1947 году.
И это был тяжелейший год в жизни всей страны.
А военкомат, призвавший Дмитрия Семёновича на фронт, при повторном запросе умудрился неправильно записать даже фамилию разыскиваемого и его жены.
Поэтому маловероятно, что она добилась чего-то. Тем более, что дочь уже выросла и оканчивала школу к тому времени.
К Лизе, кстати, в госпитале сватался электрик, но она не вышла замуж, так как опасалась, что отчим будет плохо относиться к её детям.
И это примечательный факт: чисто женская неустроенность, деньги и материальные блага не всё определяли в жизни людей даже в такие трудные периоды.
Не вещи, а именно сложившиеся понятия и нравственные устои — выходят на передний план при принятии сложных решений.

А пенсия за погибшего в марте 1943 года Николая?
Смогла ли её оформить Анна Изотовна? Скорее всего, не смогла, учитывая путаницу с исчислением её возраста, да ещё из-за Примечания 1 в статье 8 Постановления СНК СССР от 16.07.1940 № 1269 "О пенсиях военнослужащим рядового и младшего начальствующего состава срочной службы и их семьям"
Для понимания приведу частично сам документ.

На основании статьи 56 Закона о всеобщей воинской обязанности Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:
1.…
Семьям погибших на фронте или при исполнении иных обязанностей военной службы, имевших до призыва в Армию вышеуказанную зарплату, установить пенсии в следующих размерах:

   семьям погибших с одним нетрудоспособным — 35% среднемесячной зарплаты

    семьям погибших с двумя нетрудоспособными — 45%     -"-

    семьям погибших с тремя и более нетрудоспособными — 60%     -"-

Семьи без вести пропавших в период боевых действий имеют право на обеспечение наравне с семьями погибших.

2. Военнослужащим, у которых среднемесячная заработная плата превышала 400 рублей, и их семьям пенсии, назначаемые по ст. 1 настоящего Постановления, исчисляются из 400 рублей.

Военнослужащим, у которых среднемесячная заработная плата не достигала 150 рублей, и их семьям пенсии, назначаемые по ст. 1 настоящего Постановления, исчисляются из 150 рублей.
…
8. При разрешении вопросов о назначении пенсии семье умершего военнослужащего считаются нетрудоспособными состоявшие на его иждивении:

а) дети моложе 16 лет, а учащиеся моложе 18 лет;

б) братья и сестры моложе 16 лет, а учащиеся моложе 18 лет, если они не имеют трудоспособных родителей;

в) дети, братья и сестры, утратившие трудоспособность до 18-летнего возраста;

г) отец старше 60 лет, мать и жена старше 55 лет;

д) жена и родители - инвалиды I и II групп, независимо от возраста.

Примечания. 1. Указанные в настоящей статье лица считаются состоявшими на иждивении военнослужащих, если постоянным и основным источником их существования являлась помощь со стороны военнослужащего.
…
10. Если в составе семьи умершего военнослужащего, не имеющей права на пенсию, произойдет изменение, в результате которого семья приобретает право на пенсию (жена или родители станут инвалидами I или II групп или достигнут возраста, указанного в п. "г" ст. 8), то семье назначается пенсия со дня происшедшего изменения.
…

Примечание 1 довольно сложно преодолеть, во всяком случае, о получении пенсий военного времени никогда разговоров в семье не возникало.
А ведь кроме пособий и пенсий существовал ряд налоговых и прочих материально ощутимых льгот для семей военнослужащих, например, на бесплатное обучение детей, которые продлевались после войны и в 1946 году.

Постановление № 632 от 4 июня 1943 г.               
О льготах для семей военнослужащих, погибших и без вести пропавших на фронтах Отечественной войны

Совет Народных Комиссаров СССР постановляет:

1. Сохранить на все время войны за семьями военнослужащих, погибших и без вести пропавших на фронтах Отечественной войны, все льготы, предоставленные семьям военнослужащих, состоящих в Красной Армии, Военно-Морском флоте и войсках НКВД.

2. Сохранить на все время войны за семьями военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава, погибших и без вести пропавших на фронтах Отечественной войны, получающими пенсии, все льготы, предоставляемые семьям военнослужащих, получающим государственное пособие согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1941.

В 1946 году было учреждено Министерство социального обеспечения, которому и поручили пенсионное обеспечение семей погибших воинов, обеспечение пособиями военнослужащих и членов их семей, трудовое и бытовое устройство демобилизованных, членов семей погибших воинов.
Но теперь для потерявших родственника требовалось проходить документальное освидетельствование для получения определенных льгот ежегодно.

Трудно теперь оценить, каким конкретно льготным обеспечением смогли воспользоваться в доме Прудниковых.
А вот о том, что семья узнала нужду и ощутила нехватку самого необходимого, говорят воспоминания тёти Аси.

Чтобы прокормить детей тётя Таня пряла шерсть, мама вязала тёплые носки, варежки, а бабушку посылали торговать на рынок (барахолку).
Ещё мама и тётя Таня нанимались белить кому-нибудь, или, например, копать картошку за часть урожая.
Но картошку, конечно, и сами сажали в Ерестной, где был огород у Пановых — Лизиных родителей. Кто был с картошкой, тот считался богатым.
А чтобы побелкой заниматься, они обе ездили сначала за известью в город Искитим.
Это далеко, но добирались они туда на поезде зайцами: ехали, устроившись на ступеньках поездов. На билеты денег не хватало.

Летом, хотя бы изредка, но отправлялись из Ерестной через Верх-Тулу в Тюменькино, где сохранялась какая-то родня.
Предположительно, Анна Изотовна совершала эти длинные переходы к своим младшим сёстрам (я думаю, что ходили к Фене  Сартаковой), прихватив в попутчицы или дочь Дусю, или кого-нибудь из внучек.
Дорога была дальней, утомительной. Туда-то идти проще — от Верх-Тулы всё время на спуск и налегке, а вот обратно — всё больше в гору, да ведь и с поклажей.
Зачем туда ходили?
Летом хороши были там клубника и земляника, обильно росли лечебные травы. Их можно было насушить на зиму, ягоды — на кисели, травы — на лекарства.
Осенью тоже ходили — набрать на болотцах грибов и ягод: клюкву и бруснику, груздей и опят.
Ближе к зиме можно было в Тюменькино гораздо дешевле, чем на городском рынке, прикупить немного солёного сала, ну и т.д. …
И хотя много оттуда на себе-то всё равно не утащишь, однако, и то — помощь. Поэтому ходили, а, если повезёт, то кто-нибудь с оказией увозил до города. Ведь колхоз существовал, и связь с городом сохранялась на законном основании. Изредка, но ходили подводы. Машин-то во время войны на той дороге не видали.

Но была ещё одна причина не терять связи с родным селом.
Проживание в городе давало Прудниковым свои преимущества. Односельчанам по многим причинам приходилось приезжать в город, вот им предоставлялся угол, где можно приткнуться переночевать.
А в определённые периоды кто-то даже снимал одну комнату на срок учёбы или трудоустройства. Такое «гостевое» проживание можно было оговорить заранее.
Какое-то время в доме у Каменки проживала даже семейная пара из Тюменькино, сохранилась в памяти и фамилия одного из студентов-«койкосъёмщиков» — это был Анатолий Кучменко.
Конечно, эти квартиранты платили что-то, и продуктами из деревни могли помочь, да и чисто по хозяйству — мужские руки были в помощь.

И ещё одна помощь всё явственнее входила в дом Прудниковых. Анна Изотовна, а следом и Лиза всё более уповали на помощь божью и становились не просто набожными, но верующими.
Хотя веровать с конца двадцатых годов и особенно после событий 1933 года, когда «по требованию собраний рабочих и служащих» власти города стали закрывать молитвенные дома и церкви, становилось всё труднее.
Но сначала гибель прадеда, а потом трагедии войны, нужда, смерть маленькой Валентины и прочие беды всё более обращали взор уставших от невзгод женщин не к власти, но к лику Божьему.

И вот ещё из воспоминаний Анастасии Дмитриевны о военных годах.
Маме (Лизе) дали два ордера:
Мне достались ботинки на высокой деревянной подошве и шуба рыжая из собачьей шкуры.
Ещё выдавались талоны на бесплатный обед в здании Торгового комплекса. Запомнилась каша гречневая — размазня. Такой вкусной казалась мне тогда.
Но одежды всё равно не хватало, и мама  приносила из госпиталя, где работала прачкой и няней, казённое имущество — постельное бельё.
Потом она вырезала больничные штампики и ставила на их место заплатки. Одежда такая шилась только для нас, как домашняя, так как на покупку всего необходимого у мамы всё равно средств недоставало.

Но кто-то донёс на маму в милицию.
Был обыск. Пришёл милиционер, простынки и прочие вещи, пошитые из них, он изъял, как вещественные доказательства, взял и мою курточку под мышку и всё унёс.
Не помню, забирали ли маму до суда.
Но адвокат доказал, что мама содержала и своих детей, и саму свекровь, и ещё её младшую дочь Дусю. Содержала и одна работала.
Все вещи нам вернули.
Бельё оказалось уже списанным, а вот кто донёс в милицию, осталось загадкой.
В этом воспоминании есть значимая деталь: адвокат, доказав, что Анна Изотовна и её дочь находились на иждивении Лизы, как бы лишил при этом саму Анну Изотовну возможности получать пенсию за погибшего сына.
А по факту можно утверждать, что такой пенсии она и не получала.

О самом же происшествии с бельём есть семейная версия, но только версия.
Лиза почему-то подозревала свекровь. Так опять же вспоминала дочь Лизы.
Во все последующие годы Лиза никоим образом не проявляла неприязни к своей свекрови и более того, именно в семье Лизы и доживала свой век прабабушка, а не с сыном-Василием, ради которого, видимо, и пошла на такой шаг, потому что была проблема с разделом дома.

Анна Изотовна часть дома, который фактически принадлежал Дмитрию, а стало быть, и Лизе, хотела оформить на Василия, когда тот вернулся с фронта по ранению в 1943 году.
Анна Изотовна полагала, что продав свою часть, Василий потом сможет обзавестись и собственным домом.
Но Лиза была против продажи части дома чужим людям, и её легко понять.
На этой почве и возник конфликт.

И здесь можно сделать замечание о том, что патриархат в семье Прудниковых окончательно рухнул. Трое из четырёх мужчин пропали, погибли…
Василий Семёнович вернулся с фронта с серьёзным ранением и с проблемами для всей семьи, о которых я подробно написал в рассказе о нём самом.
С этого момента роль Анны Изотовны значительно изменилась, она стала старшей в доме Прудниковых. Взамен патриархата возникло некое подобие матриархата, особенно если учесть, что второму мужчине в доме в 1943 году исполнилось лишь шесть лет, а женский коллектив насчитывал шесть представительниц разного возраста.
Возможно, что именно с этого времени за прабабушкой закрепилось имя-прозвище мама-стара, которое вошло в семейный обиход уже навсегда.
Духовный авторитет мамы-стары никем и никогда в семье не подвергался сомнению, но она не давила им, а использовала силу настойчивости и нажитой мудрости.

В 1944 году родилась ещё одна девочка у Василия Семёновича и Татьяны Евгеньевны — Людмила.
Матриархат расширял свои границы.

В конце 1947 года, практически одновременно, произошли серьёзные послевоенные экономические преобразования в СССР.
По денежной реформе с 16 декабря по 29 декабря 1947 года обменивались деньги довоенного образца в соотношении 10:1 на новые купюры.
Льготному обмену подлежали лишь вклады в сберкассах на сумму до 3 тыс. руб. — в соотношении один к одному.

Одновременно была отменена карточная система снабжения продовольственными и промышленными товарами, действовавшая в стране с июля 1941 года.

Продажа продовольственных и промышленных товаров стала производиться в порядке открытой торговли по установленным единым розничным ценам взамен коммерческих и пайковых цен.
И в соответствии со специальным Постановлением правительства устанавливались предельные нормы отпуска товаров в одни руки:
хлеб печеный — 2 кг; крупа, макароны — 1 кг; мясо и мясопродукты — 1 кг; колбасные изделия и копчености — 0,5 кг; сметана — 0,5 кг; молоко — 1 л; сахар — 0,5 кг; хлопчатобумажные ткани — 6 м; нитки на катушках — 1 катушка; чулки-носки — 2 пары; обувь кожаная, текстильная, резиновая — по 1 паре…

Денежная реформа и отмена продовольственных карточек имели неоднозначные последствия.
Наиболее неимущие слои, не имевшие счетов в сберкассах и кубышек с драгоценностями, от этих мероприятий в большей мере пострадали, нежели что-то выиграли.
Эти значимые для всех преобразования произошли в ситуации, когда существующий объём производства не мог обеспечить свободный спрос населения на продовольственные и промышленные товары, не были созданы необходимые товарные резервы.
Страна, по сути, пережила голодную зиму 1946/1947, связанную и с неурожаем и по причинам очень многим прочим.

А избыток наличности на руках обозначился явственно. Вернулись в гражданскую жизнь миллионы демобилизованных солдат с накоплениями на счетах в сберкассах.
Поэтому уже в первые месяцы после отмены карточек люди столкнулись с нехваткой самых необходимых товаров.
То есть дефицит товаров, а, следовательно, торговля из-под полы да по блату обозначились уже тогда, но чисто политически Сталин опередил по времени многих союзников с этой отменой карточной системы.
Ну а политика у нас всегда идёт впереди экономики и здравого смысла…

В 1948 году у Василия Семёновича и Татьяны Евгеньевны появится третья дочь — Валентина (вторая), а всего лишь через год их первая дочь Ася (старшая) выйдет замуж и станет Носачёвой.
К тому времени и младшая из дочерей Анны Изотовны — Дарья, тоже будет в замужестве. Работая в госпитале, она познакомится с демобилизованным с фронта офицером Николаем Вавиловичем Домашовым. Они начнут самостоятельную жизнь, и в этой новой семье появится сын — Владимир.

Дальнейшая история семьи Прудниковых, которая переплетается с новыми ветвями рода через замужество дочерей и внучек связана с Тюменькино лишь отдалённо.
Однако из-за того, что связь эта пройдёт по времени через период затопления села, фрагментарные останки которого в виде вывезенных изб станут временными жизненными пристанищами других близких мне людей, то в Истории села напрашивается ещё одна часть, видимо уже завершающая.



ПРИЛОЖЕНИЕ 1. Трудовая книжка тёти Лизы.

В самой трудовой книжке образца 1939 года всё расписано подробно, даже указано, какие документы существовали до этого.
Первая запись, датированная мартом 1929 года, замечательна: «Общий трудовой стаж четыре года».
А в графе «На основание чего внесена запись…» указано: «С/слов». И право на подобную запись предоставлялось трудящемуся законом.
А следующая запись о приёме на работу датирована ноябрём 1936 года.

1929 год — это время коллективизации и выезда Прудниковых из Тюменкино. Возможно, Лиза с Дмитрием выехали раньше, ещё весной. Сохранись Трудовая книжка Дмитрия, многое стало бы понятнее.
По факту с 1929 года по 1936-й Лиза работала с перерывами, а где и кем — неизвестно, но с 25 марта 1936 года она принята няней в 4-ю Клиническую инфекционную больницу и проработала там почти 14 лет.
Она через два года из няней перешла в буфетчицы, подрабатывая во время войны прачкой и няней, а потом до весны 1950 года — снова в буфетчицах.
Обстоятельства её ухода требуют пояснения. Весной 1950 года на неё попытались свалить какую-то продовольственную растрату, и она вынужденно ушла «по собственному желанию».
А вынудили её тем, что припомнили «дельце» со списанными простынками ещё времён войны, хотя она была оправдана по суду.


ПРИЛОЖЕНИЕ 2. ЭТАПЫ РАСКРЕПОЩЕНИЯ.

19 февраля (3 марта) 1861 года в Петербурге император Александр II подписал Манифест
«О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей», о чём многие знают со школьной скамьи, не вникая в суть события.

А ведь одновременно с этим документом было введено в действие «Положение о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости», состоявшее из 17 законодательных актов, о которых мало кто сегодня слышал.
Любой желающий может с ними ознакомиться и понять, насколько кропотливый труд был проделан, чтобы подробно описать большой круг сложных вопросов, возникающих в плане практического воплощения провозглашённого Манифестом высвобождения крестьян.

Всего в 17 актах (главах) содержатся 207 пунктов, описывающих (по возможности доходчиво) порядок взаимодействия крестьян и помещиков на пути крепостного крестьянина к положению крестьянина-собственника.
А это был вовсе не одномоментный процесс.
Но, кроме того, документы сразу определили совершенно новые социальные, экономические и юридические возможности (горизонты) для тех, кто станет свободным собственником земли.

Интересно, что на большей части территории Российской империи крепостного права не существовало в принципе.
В первую очередь, во всех сибирских, дальневосточных губерниях и областях, но не только.
Азиатские и казачьи области, Кавказ, экзотические Финляндия и Аляска обошлись без крепостничества, то есть без  феодализма в форме помещичьего землевладения.
Другое дело, что на этих территориях проживало лишь около четверти всего населения империи, и что «свободный люд» находился там под другим гнётом, а именно — под гнётом казны государя — самого главного феодала всея Руси.
Казённые крестьяне и земли, на которых они жили, и при Александре I, и при Николае I находились в распоряжении Департамента государственных имуществ в составе Министерства финансов.
Крестьяне рассматривались как рентодатели, как источник государственного дохода, в такой же мере как рудники, леса и другие природные угодья, которые приносили прибыль.
Но всё же торговать этими людьми не полагалось и к положению государственных стремились постепенно перевести всех остальных крестьян.

Важно отметить, в то же время, 14 (26) марта 1861 вышел указ Александра II о восстановлении Государственного совета Царства Польского и учреждении органов самоуправления в Польше.
В Польше крепостничество существовало, и ещё свежи были в памяти Польские восстания 1794 года и 1830—1831 годов, которые хотя носили явный национально-освободительный характер, но в них и крестьянский вопрос прозвучал явственно.
И ещё одно явление 1861 года — тайное революционное общество народников возникло в России и просуществует до 1864 года, а с 1876 года по 1879 годы оно возобновит деятельность и войдёт в историю как «Земля и Воля».
Своей целью участники тайного общества ставили подготовку крестьянской революции.
 
И вот, интересно, сколько же всего было крепостных в империи?
Вопрос, казалось бы не сложный, но только на первый взгляд.
Свои изыскания на этот счёт я вынес в ПРИЛОЖЕНИЕ 3, так как сам вопрос — второстепенный.
Меня больше интересовал подход ещё царской власти к вопросу освобождения и сословного уравнивания населения.

В своё время я прошёлся по перечню законодательных актов закабаления крестьянства с 1497 по 1783 годы (смотри «Место под покровом у Владимира...»).
Там расставлены 14 основных вех этого пути в рабство.

Но ведь был законодательно прописан и частично пройден обратный путь.
При этом ещё до Александр II, другой царствующий Романов — Александр I, предпринимал ряд попыток, чтобы разрешить крестьянский вопрос и дать возможность русским крестьянам наравне с прочими сословиями покупать в собственность землю, что разрушило бы сложившуюся веками монополию дворянства на владение этим специфическим богатством и формой недвижимости.

К этому его вынуждал наглядный пример Франции, где в последнее десятилетие ушедшего XVIII века свершилось нечто поколебавшее уверенность многих монархов Европы в дальнейшей безопасности своих престолов.
Да и крестьянские войны полыхали не только в средневековой Европе, они, хотя намного позже, но опалили своим огнём и Россию. О них тоже помнили.

С 1801 года при императоре Александре I начали созываться негласные комитеты, призванные выработать некие меры по смягчению крепостного права.
И вот Указом от 12 декабря 1801 года было предоставлено право покупки земли купцам, мещанам, государственным и удельным крестьянам вне городов.
Дозволялось покупать или продавать лишь незаселённые земли, и закон не касался помещичьих крестьян, которые получат это право лишь в 1848 году, да и то ограниченным порядком.

4 марта 1803 года издан так называемый «Указ о вольных хлебопашцах»,
или буквально «Об отпуске помещиками своих крестьян на волю по заключении условий, основанных на обоюдном согласии».
Казалось бы — вот она вольница когда уже была объявлена!
И действительно, помещики получили право освобождать крепостных крестьян поодиночке и селениями с выдачей земельного участка,… но это скорее теоретически.
За свою волю крестьяне должны были выплачивать выкуп, если таковой был оговорен в договоре, или исполнять повинности.
То есть за предоставляемые в их распоряжение наделы помещичьих земель они должны были по-прежнему нести барщину или оброк и не освобождались от рекрутства.
Если обязательства крестьянами не выполнялись, то их возвращали помещику.

Сословие, получившее волю подобным образом, было названо свободным, но в истории сохранился термин «вольные хлебопашцы».
Однако за всё время царствования Александра I в разряд свободных перешло меньше половины процента от общего числа крепостных.

В 1808 году за удельными крестьянами было признано право дополнения наделов из казённых земель; но учреждения, ведавшие этими землями, неохотно отдавали их уделам.
Меры, принимавшиеся против малоземелья удельных крестьян, в некоторых губерниях оказались достаточными лишь для того, чтобы остановить тенденцию уменьшения крестьянских наделов из-за естественного прироста населения.

Николай I, принявший бразды правления после смерти брата при декабрьских событиях 1924 года, тоже вскоре озадачился судьбами подданного крестьянства.
Историки утверждают, что при нём издано 100 различных правовых актов, направленных на смягчение крепостного права, (возможно, декабристы всё же повлияли на императора), и в том числе такие:
— 1827 г. запрещалось продавать крестьян без земли или землю без крестьян, а также отдавать крепостных крестьян на заводы;
— 1828 г. ограничивалось право помещиков ссылать крестьян в Сибирь;
— 1833 г. запрещалось продавать крестьян с публичного торга поодиночке («с раздроблением семейства»);
— 1837—1841  г.г. проведены реформы в отношении государственных крестьян, они получили больше свободы в местном самоуправлении.
      Реформы эти разрабатывал и претворял «Секретный комитет для изыскания средств к улучшению состояния крестьян разных званий».
— 1843 г. безземельных помещиков лишили права приобретать крестьян.

Основным детищем Николая I считается Указ «Об обязанных крестьянах».
По Указу 1842 года крестьянин по воле помещика получал свободу и земельный надел, но не в собственность (как по указу 1803 года), а в пользование, за которое был обязан выполнять прежние повинности (барщину или оброк), размер которых закон не регламентировал, а лишь запрещал устанавливать новые.
В селениях «обязанных крестьян» вводилось выборное «сельское самоуправление», но сохранялась общая власть помещика.
И, в итоге, в течение последующих 1842—1858 гг. в категорию «обязанных крестьян» перешла мизерная доля крестьян в нескольких помещичьих имениях, так как помещики продолжали отказывать крестьянам в предоставлении свободы, а крестьяне не соглашались выплачивать огромные суммы выкупа, который фактически не давал ни воли, ни земли.

— 1848 г. крестьяне получили право покупать землю на своё имя, (до этого они приобретали её на имя помещика), но закон опять был обставлен рядом тягостных для крестьян условий и опять не защищал приобретённую крестьянином собственность от попыток её возврата помещиком.
И, тем не менее, именно эти крестьяне, переходившие с 1848 года в разряд государственных, становились основной движущей силой при освоении Сибири.
Они могли теперь распоряжаться собственной землей, а несли повинности исключительно в пользу русского государства.

Однако все эти меры не изменили сути крепостнических отношений в деревне, а в масштабе России не повлияли на структуру землепользования, поэтому крестьяне продолжали выступать «за волю», а помещики в целом сохранили свои права.

Типичный помещик был владельцем от ста до пятисот душ. Малоимущими считались дворяне, имевшие в собственности менее 20 работников.
И в этом огромном «хозяйстве» давно обозначились кризисные явления, которые беспокоили казну и требовали реформирования.
Одним из показателей кризиса помещичьих хозяйств был рост их задолженности.
К 1861 году около 65% имений находились в залоге у различных кредитных учреждений.
Помещики любили покутить и пожить на широкую ногу, но мало кто из них любил и умел хозяйствовать на земле.
Когда помещик разорялся, он закладывал имение в банк, надеясь выкупить его потом, а когда не мог этого сделать, его имение секвестировалось и переходило государству, а его частновладельческие крестьяне становились крестьянами государственными.

Численность государственных крестьян увеличивалась поэтому быстрее, чем частновладельческих. Относительная численность государственных крестьян на момент переписи 1724 года составляла 19% населения, а к переписи в 1858 году государственные крестьяне составляли уже 45% населения на территории, охваченной той самой первой ревизией 1724 года.
Одновременно относительная численность крепостных уменьшилась с 63% в 1724 году до 35% в 1858 году.
Прирост объяснялся с одной стороны меньшей смертностью и большей рождаемостью в среде государственных крестьян, а с другой — бегством частновладельческих крестьян.
Если помещик не искал беглеца, тот мог получить статус государственного. Таких крестьян обычно поселяли на новые недавно освоенные земли в Сибирь, в Заволжье, на Алтай.

Со стороны финансовой, органом управления казёнными крестьянами было хозяйственное отделение Казённой палаты, со стороны административной — земская полиция в лице земского исправника и заседателей, а с начала 1830-х годов ещё и становых приставов.
Земская полиция взыскивала с казённых крестьян подати и недоимки. Взыскания эти сопровождались незаконными поборами и злоупотреблениями.
В «Записке по крестьянскому вопросу» Михаил Сперанский писал:
«Сей род людей беднеет и разоряется не менее крестьян помещичьих. Работы и повинности их также неопределенны. Земские исправники суть те же помещики, с тою разностью, что они переменяются, и что на них есть некоторые способы к управе. Но взамен того сии владельцы не имеют никаких побуждений беречь крестьян, коих они ни себе, ни потомству своему не прочат».

Особую группу государственных крестьян составляли сибирские пашенные крестьяне. Ради освоения Сибири людям разных сословий, и городским мещанам, и даже обедневшим дворянам, но в первую очередь государственным крестьянам, было разрешено переезжать в Сибирь и получать там в собственность землю, с которой они могли жить и торговать.

Что же касается крепостных, то и в первые десятилетия после реформы 1861 года то их крестьянское хозяйство всё ещё не было до конца отделено от помещичьего, так как крестьянские и помещичьи угодья не везде были размежеваны должным образом.
Малоземелье, отвод в отрезки от крестьянского надела наиболее ценных и необходимых для крестьянина угодий в пользу помещика принуждали бывшего крепостного опять идти в кабалу к прежнему барину.
Оставались и некоторые принудительные меры к крестьянам при выполнении установленных законом 1861 года повинностей в пользу помещика и государства: круговая порука, телесные наказания, отдача за недоимки в общественные работы и прочие.
Сохранялась сословная неполноправность крестьян, а также до начала 80-х годов XIX века сохранялось их «временнообязанное» положение, когда лишь после окончательной уплаты выкупной суммы крестьяне получали полное право распоряжаться своей надельной землёй.

Помещикам выгодно было вести хозяйство посредством сдачи в аренду под отработки "отрезных" (от крестьянских наделов) земель.
Поэтому в пореформенное время наиболее широкое распространение отработочная система ведения помещичьего хозяйства получила там, где отрезки от крестьянских наделов оказались наиболее значительными, а именно — в центральной черноземной полосе России.
К тому же крестьянское хозяйство этой полосы в силу ограниченных возможностей для промысловых занятий носило преимущественно земледельческий характер.
В нечерноземных промышленных губерниях и на юге России помещики уже в первые два пореформенных десятилетия переходили к капиталистической системе ведения хозяйства, с применением наемного труда и более совершенной агротехники.

В Манифесте об отмене крепостного права Александр II, в частности, повелевал следующее.

Составить, поверить и утвердить по каждому сельскому обществу или имению уставную грамоту, в которой будет исчислено, на основании местного положения, количество земли, предоставляемой крестьянам в постоянное пользование, и размер повинностей, причитающихся с них в пользу помещика, как за землю, так и за другие от него выгоды.
Сии уставные грамоты приводить в исполнение по мере утверждения их для каждого имения, а окончательно по всем имениям ввести в действие в течение двух лет, со дня издания настоящего Манифеста.
До истечения сего срока, крестьянам и дворовым людям пребывать в прежнем повиновении помещикам, и беспрекословно исполнять прежние их обязанности.

Обязанность составления уставной грамоты возлагалась на помещика. Если помещик не представлял уставную грамоту в течение года, то призывался мировой посредник.
В роли мирового посредника выступал кто-то из местных потомственных дворян-помещиков и утверждался в должности указом Сената по представлению губернии.

Участие крестьян в составлении уставной грамоты зависело от владельца. Помещик имел право указать в уставной грамоте не противоречащие законодательству условия выкупа крестьянами земли в собственность.
Мировой посредник, в распоряжении которого находились чиновник полиции и землемер, организовывал поверку уставной грамоты, в частности, посредством зачитывания её «от слова до слова» крестьянам.
В случае возражений и жалоб со стороны крестьян мировой посредник до принятия им решения должен был стараться привести стороны к миролюбивому соглашению.
При отсутствии законных возражений со стороны крестьян уставная грамота признавалась окончательно поверенной, о чём составлялся акт, подписываемый мировым посредником, помещиком, грамотными крестьянами и добросовестными свидетелями.

При отсутствии среди крестьян и свидетелей грамотных, (что было не редкостью), акт подписывался по их просьбе посторонним лицом.
Мировой посредник, за некоторыми исключениями, самостоятельно утверждал и вводил в действие уставные грамоты. Крестьянин получал заверенную копию уставной грамоты, оплачивая по 15 копеек с каждого листа на покрытие канцелярских расходов.
Помещик и крестьяне были вправе обжаловать утверждённые уставные грамоты в губернское присутствие по крестьянским делам в течение трёх месяцев.

Всего было составлено более 111 тысяч уставных грамот (менее 50% соответствующих актов было подписано крестьянами).
В России уставные грамоты хранятся до сих пор в архивах субъектов федерации, копии имеются в РГИА.

Уже в 1861 году стала очевидной несоразмерность размеров выкупных платежей доходам крестьян, что вызвало постоянно растущие недоимки.
Рассылка по губерниям воинских команд для конфискации крестьянского имущества оказалась бесполезной мерой, но лишь к концу правления Александра II правительство приходит к мысли о необходимости снижения выкупных платежей.
Герцен и Огарев в своём «Колоколе» в июле 1861 года напишут: «Народ царём обманут» и прямо обратятся к русскому народу и революционной молодежи с призывом к восстанию против самодержавия.

В 1863 году в связи с истечением срока действия уставных грамот, которые составлялись и для удельных крестьян, члены организации «Земля и Воля» ожидали мощное крестьянское восстание, которое они хотели организовать в сотрудничестве с польскими революционерами.
Одним из важнейших требований, выдвигавшихся членами организации, был созыв бессословного народного собрания.
Однако польские подпольщики вынуждены были организовать восстание раньше обещанных сроков, а надежды на крестьянский бунт в России не оправдались.
Зато восстание против власти Российской империи на территории Царства Польского и Западного края, направленное на восстановление Речи Посполитой в границах 1772 года, свершилось и продлилось с января 1863 года до июня 1864 года.

В своей программе «Земля и Воля» провозглашала идеалы «анархизма и коллективизма»:
— передача всей земли крестьянам в равных долях
— введение полного общинного самоуправления
— введение свободы вероисповеданий
— предоставление нациям права на самоопределение.

Средства достижения этих целей предполагались разны, в том числе и организаторсие (пропаганда, агитация среди крестьян и других сословий и групп) и дезорганизаторские (индивидуальный террор против наиболее неугодных правительственных чиновников и агентов охранки).
Но, как известно, «хождение в народ» и попытки вовлечения его в революционный процесс не увенчались успехом. И в итоге все силы народники вынужденно сосредоточили на политическом терроре.

И в этой связи интересно, что изначально эпиграфом «Колокола» Герцена служило выражение «Угуо voco!» («Зову живых!»).
Почему — живых? Мне показалось, что здесь что-то от созвучия слов «смерд» и «смерть». Хотя смердами считались на Руси крестьяне более свободные, чем холопы, но «зловонное» происхождение самого их названия говорило о крайне низком человеческом статусе даже их.
Видимо, до живых смердов «Колокол» так и не дозвонился. А кто не слышит голоса свободы — тот мёртв.

И позднее Герцен добавил лозунг «Земля и воля», выразивший главное требование по крестьянскому вопросу в России.
А вообще программными для издания стали три основных требования:
«Освобождения слова от цензуры! Освобождение крестьян от помещиков! Освобождение податного сословия (крестьян) — от побоев!»
И надо заметить, что и тогда свобода слова ставилась человеком, понимающим суть происходящих событий, впереди всех прочих свобод.
А как без этой свободы вообще верить чьим-либо словам и каким-либо цифрам, если они всегда кем-то или чем-то продиктованы?
Это всё равно, что в РФ верить результатам соцопросов или какой-либо статистике.

Хотя вот и Герцен наряду с острой критикой помещиков за их жестокое отношение к крестьянам верил, что в среде передового дворянства найдутся по примеру декабристов люди, способные заставить царское правительство отказаться от крепостничества.
Он, возможно, тоже был романтически наивен в некоторых вопросах, как и всякий пишущий оттуда (из-за границы) сюда, а декабристы «закончились» здесь в 1824 году.

Однако ж в 1883 году уже Александр III в ознаменование своей коронации почти полностью отменяет выкупные платежи за землю, взимавшиеся с крестьян после реформы 1861 года.
В 1887 году отменяется подушная подать.

Но в 1893 году издаются два закона, которые снова поставили преграду разделам земли и ограничили свободу распоряжения крестьянскими земельными наделами.

Первый закон (от 8 июня 1893 г.) разрешал производить земельные переделы не чаще одного раза в 12 лет.
Второй (от 14 декабря 1893 г.) разрешал досрочный выкуп земель из общины только при согласии 2/3 схода.
Расчёт ставился на то, что сельские сходы не будут давать согласия на уход из общины, так как недоимки по выкупным платежам, земским и мирским сборам, числящиеся за уходящими крестьянами, перекладывались на крестьян, остававшихся в общине.
Законы объявили все надельные земли неотчуждаемыми, независимо от того, оплачен ли по ним выкупной долг.
Продажа земельных наделов лицам, не принадлежащим к данному сельскому обществу, была запрещена.

И только уже во времена правления Николая II началась Столыпинская аграрная реформа, разрушившая коллективное землевладение сельского общества.
Она по своему замыслу и была направлена на создание класса крестьян в качестве полноправных собственников земли.
Указ 9 ноября 1906 года «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования», наконец-то, выдвинул на первый план именно отчуждаемость земли от крестьян, предоставив каждому домохозяину, владеющему землей даже нераздельно с другими односельчанами, право укреплять свою долю в личную собственность.

Но монархию «отменили» в феврале 1917 года вместе с реформой Столыпина, а распоряжаться землёй стало Временное правительство.   
Однако единственной уступкой этого правительства крестьянству стало решение отобрать в казну принадлежавшие царской фамилии кабинетские и удельные земли.
Эта мера не затрагивала основ крупного помещичьего землевладения, 9/10 которого так и оставалось неприкосновенным.
Вопрос о Земле (и Воле) откладывался, как и многие прочие, до созыва Учредительного собрания.

Декрет о земле, написанный Владимиром Лениным и принятый Вторым Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов 8 ноября [26 октября] 1917 года провозгласил:
(1) Землевладение немедленно отменяется без какой-либо компенсации.

(2) Помещичьи земли, а также все коронные, монастырские и церковные земли со всем их скотом, инвентарем, постройками и всем, что к ним относится, должны быть переданы в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов до созыва Учредительного собрания.

(3) Любой ущерб конфискованному имуществу, которое отныне принадлежит всему народу, объявляется тяжким преступлением, подлежащим наказанию революционными судами. Уездные Советы крестьянских депутатов принимают все необходимые меры для обеспечения соблюдения строжайшего порядка при конфискации помещичьих земель, определения размеров поместий и конкретных поместий, подлежащих конфискации, составления точных описей всего конфискованного имущества и строжайшей революционной защиты все сельскохозяйственные предприятия передаются народу со всеми зданиями, орудиями труда, скотом, запасами продуктов и т.д.

(4) Нижеследующий крестьянский наказ, составленный газетой "Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов" на основе 242 местных крестьянских наказов и опубликованный в № 88 этой газеты (Петроград, № 88, 19 августа 1917 г.), будет повсеместно служить руководством для проведения великой земельной реформы до принятия окончательного решения о последней принимается Учредительным собранием.

Но Учредительное собрание, которое, как известно, всё-таки состоялось, было большевиками принудительно упразднено, как несостоятельный механизм решения насущных проблем 6 января 1918 года по решению ВЦИК.

А важнейшие положения Декрета о земле получили дальнейшее развитие в декрете
«О социализации земли», утвержденном ВЦИК 27 января 1918 г., и в
«Положении о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию» (14 февраля 1919 г.).

За этим декретом 19 февраля 1918 года последовал декрет Центрального исполнительного комитета Всероссийского съезда Советов "Об основном законе обобществления земли".

И потом первые декреты о земле были изменены Земельным кодексом 1922 года.
Земельный кодекс 1922 г. был разработан наркоматом земледелия с участием других ведомств и лично В.И. Ленина.
По своему содержанию он основывался на Законах о социализации земли 1917-1918 гг., а в некоторых вопросах допускал большую свободу распоряжения землей.

Подтверждалась отмена частной собственности на землю. Она предоставлялась в пользование желающим её обрабатывать. Допускалось по усмотрению крестьян как общинное, так и единоличное и "товарищеское" (коллективное) землевладение.
Все эти формы объявлялись равноправными.
Допускался выход крестьян из общины (только при общих переделах или коллективный).
В отличие от законов времен Гражданской войны, разрешались (с серьезными ограничениями) аренда земли и использование наёмного труда.
Впрочем, по конституционным постановлениям все работодатели оказывались лишенцами, т.е. лишались как политических, так и многих гражданских прав.

Принятое в 1923 дополнение к кодексу предоставляло автономным республикам и областям самостоятельно распоряжаться своим земельным фондом.
В соответствии с национальной политикой 20-х гг. устанавливалось предпочтительное наделение землей "туземного населения".
Земельный кодекс 1922 г. действовал до конца 1920-х гг.
И это был подробный и полноценный документ, не обманувший многих чаяний русских крестьян, но случилась коллективизация…

ПРИЛОЖЕНИЕ 3. Сколько было крепостных в 1861 году и всего крестьян к концу XIX века?

Датой возникновения крепостного права принято считать 1648 год, когда Соборное Уложение полностью прикрепило крестьян к земле, введя бессрочный сыск беглых крестьян. Но в это время крестьянин ещё имел кое-какие права, например, мог иметь личную собственность, на которую не распространялись права помещика.
Продавать и покупать можно было только землю, но не самих крепостных.

Но интересно, сколько же крепостных проживало в России на момент отмены крепостного права? Вопрос только кажется простым…
Например, я читаю в одном источнике:
По 8-й ревизии 1833 года в 54 губерниях Европейской России и Сибири числилось 8,5 миллионов ревизских душ государственных крестьян, то есть около 44,5% всех крестьян были государственными.

Если 44 % от всего числа равно 8,5 млн, то это целое равно около 19, 3 млн. За вычетом из общего числа крестьян указанную часть государственных получим 10, 8 млн, но ведь не все крестьяне и в этом остатке — крепостные.

Читаю в другом источнике:
… на остальной же части страны, где крепостное право закрепилось с середины XVII века, по данным 10-й переписи населения, к 1860 году насчитывалось более 103 тысяч помещичьих хозяйств, владевших более чем десятью миллионами крестьянских душ.
Цифры достаточно близкие.

И далее про эту же ревизию чуть иначе:
10-я — последняя ревизия, проводилась в 1857-1859 гг. по "Уставу о производстве 10 народной переписи" от 3 июня 1857 года.
По данной ревизии было учтено 11 244 913 душ мужского пола, а всего крепостных людей 23 069 621 человек, что составило 34,39% по отношению к общему числу жителей Российской Империи по состоянию на 1 января 1859 г.

Но если и так, то всё население России в 1859 году составляло 67, 6 млн.?
И вот подтверждение тому из третьего источника:
… несмотря на то, что подобной статистики не существует, вопрос можно прояснить, обратившись к сборнику «Крепостное население в России по 10-й народной переписи», изданному в 1861 году.
Согласно данным этого труда, на 1861 год число жителей Российской империи составляло 67 081 167 человек, из них крепостными являлись 23 069 631 человек или 34,39% от общего числа населения.

Цифры практически совпали, но спрашиваю себя — всего-то? Число крепостных подозрительно мало.

Вот ведь из другого источника более поздней переписи:
По данным Всероссийской переписи населения 1897 г. по сословному положению население России распределялось таким образом:
99,8 млн (81%) составляли крестьяне,
13,4 млн (10,7%) — мещане,
1,7 млн (1,5%) — потомственные и личные дворяне,
624 тыс. (0,5%) — купцы и почётные граждане,
589 тыс. (около 0,5%) — духовенство,
около 10 млн (8%) — "прочие" ("инородцы", деклассированные элементы, не указавшие своей сословной принадлежности).

По своим занятиям население разделялось на сельскохозяйственное —
97 млн (77,3%),
торгово-промышленное — 21,7 млн (17,2%)
и "непроизводительное" — 6,9 млн (5,5%).

И вот другой вариант соотношения населения той же поры с иллюстрацией.
На каждую тысячу населения приходится:
771 человек крестьян, 106 мещан, 66 инородцев, 23 казака, 10 дворян, 5 из духовенства, 5 почётных граждан, 8 прочих.
Тут приходит понимание: из-за того, что инородцы и казаки считались разновидностями крестьянства, то в некоторых источниках данные по их численности иногда объединяются в один показатель, поэтому есть разночтения.

Но замечательно, что после переписи 1861 года прошло 35 лет (всего-то), а крестьян уже почти 100 миллионов?
То есть крестьян значительно больше всего населения России, подсчитанного в 1861 году…

Неужели отмена крепостничества дала такой мощный демографический прирост?
Ведь приобретения аннексией центрально-азиатских земель дали империи всего лишь около 8 миллионов новых жителей — инородцев.
И хотя я с трудом понимаю, как учитывались жители Царства Польского и Финляндии в общей статистике, но приходится признать, что именно Свобода, пусть трудная и не полноценная — высвободила в русском человеке, в первую очередь, продуктивную силу по расширенному воспроизводству себе подобных.

И суть всей этой статистики такова — по своему составу и предназначению Россия была страной аграрной.
В этом выводе нет никакой новизны, однако понять до конца эту «земельную» сущность России смогли совсем не многие её правители.
Да почти и никто.
Поэтому вопрос Земли и Воли всё ещё ждёт своего решения.




Для иллюстрации (фотоколлаж) заимствованы материалы
с Яндекс портала.
В тексте также использованы материалы из различных созвучных по теме статей.
Ссылки на них не приводятся, ввиду отсутствия в источниках имён авторов произведений.