Д. Часть третья. Глава третья. 1

Глава третья


     Я внимательно наблюдала за тем, какое впечатление произведёт на них история Варвары. В некотором роде то был психологический эксперимент. Мне нравится иногда ставить на своих знакомых подобные небольшие опыты. Невинная шалость, никому не приносящая вреда, но открывающая порой очень интересные обстоятельства. В данном случае мне была любопытна реакция Даши. Ни для кого не было большим секретом, что Игорь – сынок состоятельных родителей. Вот только, в отличие от многих и многих своих ровесников, он в один прекрасный день не пожелал пользоваться благами своего положения и ушёл, что называется, на вольные хлеба. Работал в барбер-шопе, зарабатывал для нашего города прилично и вовсе не горел желанием что-то там наследовать от отца. Позиция весьма похвальная и редко нынче встречающаяся. Но суть была вот в чём: Даша, при всей своей декларируемой любви к Игорю, всегда мечтала о красивой жизни. Она и в дизайнеры пошла вовсе не из любви к искусству или эстетике, а из весьма и весьма рациональных соображений. Вот только оказалось, что настоящего богатства, к которому она так стремится, интерьерчики дать не могут. И тогда Дашенька обратила взор на своего горячо любимого мужа. А муж-то, как оказалось, был отнюдь не идеален. В том смысле, что не задействовал ресурсы, которые, с точки зрения Дарьи, задействовать был обязан. В самом деле, как можно было даже подумать о том, чтобы отказаться от помощи и поддержки состоятельного папочки, лишая себя таким образом шансов на наследство! В практичной головке Даши подобная идея совершенно не укладывалась. Она то и дело заводила разговор о том, как Игорю было бы хорошо почаще видеться с родителями, проявлять к ним больше уважения, и т.д., и т.п. Он не раз мне жаловался, что подобные беседы начинают ему надоедать. Но что поделаешь! Если влюбился в женщину вроде Дарьи, остаётся только терпеть. Она уже не изменится, пространства для развития слишком мало.
     Кто-то, наверное, упрекнёт меня в чёрствости, циничности и куче других смертных грехов. Мол, некрасиво ради утоления собственного любопытства ставить людей в неприятное положение, и личные качества этих людей никакой роли при этом не играют. Отчасти я могу с этим согласиться, но у меня имеется пара серьёзных доводов. Во-первых, я ещё никому никогда не причинила вреда. Людям бывает порой неловко слушать то, что я говорю, но не более того. Ничего оскорбительного или унижающего достоинства я себе не позволяю. Говоря новомодным языком, это такой лёгкий троллинг, имеющий целью задеть определённые струны в душе человека, на которого он направлен, и, возможно, побудить этого человека действовать или, по крайней мере, задуматься. Нет-нет, я вовсе не тешу себя надеждой, что кто-то может измениться в лучшую сторону после подобных моих экзерсисов. Пытаться перекроить другого – безнадёжное и глупое занятие. Но дать маленький толчок, предоставить возможность посмотреть на ситуацию с иной точки зрения… право, что в этом может быть плохого?
     Поэтому я со всеми подробностями рассказала Игорю историю, некрасивую и, в общем-то, подлую историю, главную роль в которой сыграла Варвара Долежаева. Конечно, известно мне было не так много, ведь Варенька выбрала в качестве конфидента не меня, а Диану. Тем не менее, даже общедоступных фактов оказалось достаточно, чтобы представить общую картину. Девушка попала в аварию, в которой погиб человек. Однако Олег Иванович не мог допустить, чтобы к его дочери были применены статьи соответствующего закона. Деньги и связи позволили ему достигнуть своей цели, и Варе даже не пришлось присутствовать в суде. Дело спустили на тормозах, и никого, казалось, уже не волновала судьба семьи, лишившейся кормильца. Вывод, который я, впрочем, не высказала прямо, напрашивался сам собой: богатые папеньки и маменьки – зло, причём не только для окружающих, но и для самих избалованных деток.
     Всё это время я не спускала глаз с Дашиного лица. Она, само собой, далеко не дура, и прекрасно поняла, куда метит мой удар. Правда, понимать – это ещё полдела, ведь никаких серьёзных возражений привести она не могла. Но тут ей на помощь пришёл Игорь. Я его, конечно, очень уважаю и ценю, вот только его стремление в любой ситуации поддерживать и защищать свою жёнушку выглядит иногда комично. Возможно, в этом и проявляется любовь. Не знаю, не берусь судить. Почувствовав, что беседа принимает неприятный оборот, Игорь вмешался и перевёл стрелки.
     “Значит, ты хочешь сказать, что девушку замучила совесть?” – спросил он.
     Я насмешливо подняла брови.
     “Совесть! Ты действительно думаешь, что она у неё есть? Хотя спорить не берусь, всё возможно. Но дело не в этом. Что получилось в сухом остатке? Папенька вытянул её за уши из беды, спас от судебного преследования и т.д. и т.п., а в итоге она в слезах и соплях бежит к Диане за психологической поддержкой. Как же так? Выходит, родительская опека и защита – вовсе не то, о чём мечтают золотые детки? Выходит, этого недостаточно? Получается, что девочке нужно нечто иное: понимание, сочувствие, эмпатия, которые Олег Иванович неспособен ей дать?”
     “Допустим, что так, – мрачно взглянула на меня Дарья. – Только мне кажется, что это их личное дело. И каким бы отцом ни был Олег Иванович… он всё-таки отец. И мы не вправе его судить”.
     Она сказала – мы, но имела в виду, разумеется, меня. Впрочем, ничего непривычного. Даша всегда негативно относилась к моей точке зрения на этот вопрос. И сейчас намечалось очередное столкновение, не без удовольствия мною ожидавшееся.
     “Мы не вправе судить Олега Ивановича не потому, что он отец, – решительно отрезала я, – а потому, что он не член нашей семьи. А вот “гордое” звание отца, которым так часто спекулируют, вряд ли можно считать хотя бы смягчающим обстоятельством. Если ты произвёл на свет ребёнка, это не даёт тебе никаких особых привилегий. Если ты его взрастил, воспитал и прочее, ты вовсе не имеешь права требовать к себе внимания, заботы о своих интересах и пресловутого стакана воды. Дети взрослеют и начинают собственную жизнь, которая совсем не обязательно должна быть тесно сплетена с твоей. К сожалению, большинство родителей слишком эгоистичны, чтобы это понять. Ребёнок для них – своеобразный жизненный проект, вложение на будущее, с которого они рассчитывают в дальнейшем получить проценты. И очень удивляются, когда чадо отказывается эти проценты платить”.
     Признаюсь, я ожидала от Дашеньки бурной реакции на свою речь, однако она на удивление хорошо собою владела. И вместо какой-нибудь гневной тирады лишь негромко проговорила:
     “Ты рассуждаешь так, потому что в твоей семье всё сложилось… не лучшим образом. Но ведь это вовсе не значит, что так должно быть у всех”.
     Я снисходительно улыбнулась.
     “Вовсе нет, и моё мнение – отнюдь не истина в последней инстанции. Ты говоришь, в моей семье всё было плохо. Не спорь, Даша, ты ведь именно это имела в виду. Да, не отрицаю, семья у меня не из лучших, и я этого никогда не скрывала. Просто мне, в отличие от многих, не приходится этого стыдиться и что-то там замалчивать. Да, у нас сложные отношения. У моих родителей трудные характеры, и я сама не подарок, что тут скрывать. Только дело совсем не в этом. Речь о принципах, которых я придерживаюсь и которые защищаю. Сейчас много кто делает громкие заявление, никак не оправдывая их собственной жизнью. У меня же есть полное право говорить то, что я думаю. Родители – это лишь те, кто выполнили своё биологическое предназначение и произвели вас на свет. Смешно с их стороны требовать после этого какого-то там почтения и особого уважения. И уверяю тебя, Даша (потому что предвижу это возражение), если я когда-нибудь сама стану матерью, то ни на йоту не изменю своего мнения. Убеждения даны нам не для того, чтобы менять их под гнётом обстоятельств”.
     Ну и так далее, и так далее. Это была хорошая, годная, как нынче говорят, тирада, но особого эффекта она не возымела. Игорь, как обычно, попытался всё обратить в шутку, а Даша была определённо не настроена со мной воевать. Да я и сама не чувствовала должного вдохновения. Ещё не было девяти, когда мой краткий визит сам собой подошёл к концу. Хозяева попрощались со мной сдержанно, но вполне дружески – и в этом тоже была загадка: несмотря на все взаимные подколки и неприязнь, мы с Дашей почему-то всё равно сохраняли относительно хорошие отношения. Видимо, мы просто нуждались друг в друге, как в некоем противовесе. Мне, по крайней мере, было бы трудно не общаться с ней.
     Быстро темнело, но, выйдя от Даши, я решила не вызывать такси. В конце концов, до моего дома было минут десять бодрым шагом, а настроение у меня после всех этих разговоров испортилось. Небольшая прогулка на свежем воздухе пришлась тут как нельзя кстати. Дорога шла под уклон, в сторону реки, и проходила через мрачный в это время лесок. Наверное, следовало сделать крюк и пойти по хорошо освещённой аллее, где к тому же всегда было много народу. Но именно сегодня мне не хотелось оказаться посреди шумной толпы, а вот пройтись среди деревьев, пугающих своей чернотой, немного пощекотать себе нервы, чтобы потом, благополучно вернувшись домой, налить себе горячего шоколада и усмехнуться собственным страхам… в общем, я пошла напрямик.
     Лесок был небольшой, метров двести в ширину, не больше, и отлично мне знаком. Поэтому у меня и не возникло мыслей о маньяке, орудовавшем в городе и уже успевшим убить нескольких молодых девушек. Да, в том-то и дело, он ведь нападал только на молодых девушек. А какая уж я, при всех возможных допущениях, молодая! Иногда в возрасте есть определённые преимущества.
     Шаги за спиной я услышала где-то на середине тропинки, ведшей сквозь лесок. Они были очень мягкими, крадущимися, но в то же время тяжёлыми – не могу объяснить, как это возможно. Я пошла быстрее – шаги тоже ускорились. Более того, они начали приближаться и уже звучали за самой моей спиной. Тут я поняла, что дело плохо. С одной стороны, это мог быть просто случайный прохожий, и если бы я закричала или обратилась в бегство, то выставила бы себя полной дурой. Но меня действительно преследовали… И тут я решилась. Резко остановившись, развернулась лицом к шедшему за мной человеку – и застыла в изумлении. Меньше всего на свете ожидала я в этот момент увидеть знакомое лицо!
     “А, это вы! – промямлила я дрожащим голосом, которому напрасно пыталась придать твёрдость. – Вы меня напугали, надо же было вот так…”
     Что-то в его взгляде заставило меня умолкнуть. Что-то тягучее, тяжёлое, обволакивающее. Я почувствовала, как этот взгляд завораживает, гипнотизирует меня. Затем он протянул руки, показавшиеся мне огромными, и положил их мне на шею. Вслед за тем наступила темнота.