Карибский кризис

   Вот и не верь умникам-философам, что всё в этом мире развивается непременно по спирали! Сегодня, в третьем десятилетии XXI века наш мир вновь оказался на грани смертоносной для всей цивилизации термоядерной войны. Все средства массовой информации нашей разгорячённой планеты обрушивают на психику современных землян одну и ту же устрашающую информацию: полномасштабная 3-я мировая война уже полыхает. Местом смертельно опасной схватки вынужденно оказалась территория некогда процветавшей бывшей Советской Украины, на которой к неожиданному изумлению всего славянского мира вновь, как до конца не выкошенный чертополох, возродился нацизм в форме махровой бандеровщины. Вооружённый конфликт, какого мир (по суммарной военной мощи и количеству вовлечённых в него стран) не знал за всю свою историю после Второй мировой войны, пока, слава богу, удерживается в неядерном варианте. Но час от часу землянам легче не становится: главные конфликтующие державы – США и Россия – как великие шахматные гроссмейстеры упорно силятся двинуть свои тяжёлые ядерные «фигуры» как можно ближе к границам друг друга. Америка серьёзно намерена разместить свои ракеты средней дальности с ядерными боеголовками в образовавшихся при распаде СССР и ставших теперь членами НАТО мелких Прибалтийских странах, находящихся на «полном пансионе» Запада. Усиливающимися темпами идёт обживание силами быстрого реагирования США территорий наших бывших союзников по ныне канувшему в Лету Варшавскому договору – Польши и Румынии. Тогда любой город или стратегический объект в Европейской части нашей страны, окажется досягаемым в считанные минуты. Наши военно-политические стратеги в ответ вынашивают планы размещения своих ракет средней дальности с ядерными боеголовками в Западном полушарии – на территориях симпатизирующих России в её противостоянии с Соединёнными Штатами Венесуэлы и Кубы. Сейчас, в последнюю неделю октября как будто бы повторяется накал Карибских ядерных страстей шестидесятилетней давности, только тысячекратно усиленный военной мощью противоборствующих  сторон. Радио, телевидение, печатные издания и интернет обильно выплёскивают устрашающую весь мир информацию: НАТО в эти дни проводит учения по ядерному сдерживанию под кодовым названием «Стойкий полдень» – в воздушном пространстве Бельгии и Британии, в которых задействовано до 60 военных самолетов, способных нести ядерное оружие на борту. Наши тоже в ответ показали свою «Кузькину мать» – затеяли «тренировку» Стратегических ядерных сил России по нанесению ответного массированного ядерного удара, в которой были задействованы наземные ракетные комплексы «Ярс», подводная лодка «Тула» и стратегические ракетоносцы Ту-95МС. Американцы, в дополнение к учениям на Европейском театре военных действий, в двухстах километрах от Вашингтона провели второй испытательный пуск гиперзвуковой ракеты. 
Словом, с обеих сторон идёт открытая демонстрация своих ядерных «мускулов». В довершение ко всему, две ракеты С-300 ещё советского производства ударили по территории Польши, страны-члена блока НАТО. Во всех уголках планеты люди с нескрываемым ужасом задают один и тот же вопрос: «Что, ”Карибский кризис” повторяется?»   
   Давние события вокруг маленькой островной  страны в Карибском море, окрещённые «Карибским кризисом», как будто бы вышли на новый виток неотвратимой философской спирали.
   О, «Куба – любовь моя, остров зари багровой!» – и память невольно перенесла меня на 60 лет назад – в далёкое детство.

                I
   К началу учебного года нам, второклашкам, прислали новую молоденькую учительницу. Кто-то из наших родителей, тут же выведав факты её небогатой биографии, разнёс их по всей станице: мол, жизнь у нашей Валентины Васильевны течёт как в том цветном калейдоскопе – со скоростью часто меняющихся красочных узоров. В конце весны она, с непорочным девичьим достоинством дождавшись из армии своего парня Сашу, отслужившего в 72-й инженерной бригаде РВГК(1) –  в новых, только-только созданных ракетных войсках – тут же сыграла с ним скромную студенческую свадьбу. А уже в начале лета, с отличием окончив педагогическое училище, она, как с давних пор заведено на Руси, посоветовавшись с молодым мужем, уверенно выбрала распределение в маленькую, удалённую от центров цивилизации станичку, хотя красный диплом даровал ей железную возможность остаться в большом городе. Для молодожёнов решающее влияние на этот выбор имел несказанно щедрый по тем временам подарок местного колхоза – небольшой уютный домик с приусадебным участком на тихой окраинной улице, прозванной в народе станичными черёмушками. Вся эта улица была застроена типовыми домиками-близнецами, предназначенными для привлечения молодых специалистов в сельскую глубинку.
   Первого сентября 1962 года красивая, счастливая, весёлая и нарядная Валентина Васильевна как на крыльях впорхнула в наш класс. Свой первый в жизни урок она начала с удивительно непривычного для нас приветствия:
- Здравствуйте, мои маленькие, умненькие птенчики!
В общении с нами, «птенчиками», она употребляла исключительно ласкательные имена: Алёшенька, Танечка, Коленька, Ванечка, Галочка, Вовочка… А в конце первого урока, озорно сбросив с ног босоножки, она встала на свой учительский стул и над доской кнопками закрепила плакат собственного изготовления: «Учимся без второгодников!» Ну, как мы могли с нею стать второгодниками, если у Валентины Васильевны даже Ванечка и Коленька – беспробудные троечники в первом классе – превратились в твёрдых хорошистов?!
    Целый месяц наша школьная жизнь протекала как в сказке: на уроках мы с лёгкостью и удовольствием выполняли все, даже самые сложные задания
Валентины Васильевны, а на переменах она превращалась то в массовика-затейника, то в заботливую кормилицу в школьной столовой, а то и… нашим
вратарём во время футбольных баталий на школьном дворе. Да-да, после уроков она делила нас на две команды, поровну перемешивая мальчишек и девчонок в составе каждой из них. А поскольку во втором классе нашей сельской начальной школы было всего лишь девять учеников, то десятым игроком вынужденно становилась Валентина Васильевна. Выигрывала всегда та команда, ворота которой защищала наша учительница. Дело в том, что мы, мальчишки, намного мастеровитее девчонок обращавшиеся с мячом, всегда старались не обидеть её как вратаря – упорно «мазали» мимо ворот. Казалось, наша райская школьная жизнь будет вечной…
  Второй урок близился к концу, и мы с нетерпением ждали весёлой трели школьного звонка. За окнами в прозрачном воздухе на фоне лазурного неба грациозно кружилось множество белоснежных паутинок – природа исполняла вальс бабьего лета. За наше дружное прилежание нам был обещан очень трудный футбольный матч – Валентина Васильевна грозилась выйти на него… нападающим и назабивать рекордную кучу голов. Вдруг дверь в класс резко отворилась и в проёме показалась фигура её мужа. Вид у него был явно подавленный. Пальцем он поманил Валентину Васильевну в коридор. Почуяв неладное, она на ватных ногах вышла к нему, забыв прикрыть дверь. И мы стали невольными свидетелями их короткого разговора. Первым с отчётливыми нотками тревоги заговорил Александр:
- Валюшенька, меня срочно вызвали с работы в правление колхоза, и кадровик тут же вручил повестку в военкомат. Сегодня уже к 14 часам я должен быть там.
- Сашенька, а к чему такая спешка, будто война началась? – упавшим голосом спросила она.
- Родная, ты же знаешь, что сейчас на Кубе творится. А я – ракетчик, у меня мобилизационное предписание в военный билет вклеено. Через два часа от правления машина идёт в район.
- Милый, я мигом, только деток отпущу да завуча Прасковью Степановну предупрежу.
- Я на улице тебя буду ждать, солнышко моё.
С потерянным лицом наша учительница вернулась в класс:
- Деточки мои славные, мне срочно надо проводить мужа в командировку. Идите, пожалуйста, по домам. Задания на дом не будет. – Едва сдерживая слёзы, она выскочила из класса. Впервые в её обращении к нам мы не услышали ласкающего детские души слова: «птенчики». Потом, покидая школьное здание, мы увидели их под бледно-медовой кроной старого ясеня, с незапамятных времён нашедшего себе пристанище в углу школьного двора. Наша милая, добрая учительница, по сути – ещё девчонка, уткнула своё красивое личико в широкую грудь молодого, высокого, статного мужчины. Её худенькие плечи часто вздрагивали, а руки безвольно обвисли вдоль стройного тела. Мы впервые в своей детской жизни видели плачущего учителя.
   Вернувшийся из района водитель, зайдя к Валентине во двор, сообщил ей, что в военкомате, спешно оформив сопроводительные документы, её мужа тут же усадили в автобус с двумя десятками таких же мобилизованных парней и отправили на призывной пункт. Лицо молодой женщины смертельно побелело: её любящее женское сердечко предчувствовало близкий конец их едва состоявшемуся семейному счастью.               
   «Слышишь чеканный шаг – это идут барбудос…»(2)  – громко неслось из репродуктора через открытую форточку и улетало далеко за пределы двора.

                II

   Последние две недели той первой четверти мы учились во вторую смену. Занятия вела Прасковья Степановна. Нам она сообщила, что Валентина Васильевна серьёзно заболела и пока не может вести уроки. С физкультуры, вынужденно поставленной последним уроком, она каждый раз отпускала нас по домам. Словом, накрылся наш футбол.
   Прохладным пасмурным октябрьским днём я медленно брёл из школы по притихшей станичной улочке. На полпути меня обогнал долговязый Петюня – запущенного вида подросток, которого в станице называли кто блаженным, кто чокнутым. Он бежал трусцой и визгливым голосом орал на всю улицу:
- Дядьки-мужики, прячьтесь в подвалы, милиция едет всех на войну забирать!
Поравнявшись с бабой Полей, женщиной лет шестидесяти, стоявшей у покосившейся калитки, Петюня вкрадчиво затараторил:
- Баба Поля, баба Поля, прячь сыночка. Новый милицанер на большом мацаклете едет, про вашего дядьку Ваську у Дуньки-колдуньки спрашивал! Сказал, повестку привёз. Я услыхал и к вам сразу побёг. Прячь дядьку, а то на Кубу заберут, как училкиного мужика! – посчитав, что свершил великое дело, юродивый парнишка решил из этого поиметь свой шкурный интерес:
- Баба Поля, баба Поля, можно я у тебя в саду груш натрясу? Я же дядьку Ваську спас!
- Удумал же, чокнутый, как бабку на гостинцы расколоть! Сам байку про милиционера с повесткой сочинил, или дружки подсказали? Мужик у учительши – парень не простой: тот, кто самолёты на войне сбивает, а мой Васька всю армию каптёрщиком прослужил, солдатам кальсоны да портянки выдавал. Какая нужда кладовщика на Кубу тащить? Передай мамке мой совет: пусть тебя ещё раз в психушку свозит да подлечит.
Не успела бабка Полина отшить настырного Петюню, как к подворью на тяжёлом мотоцикле с коляской подкатил недавно назначенный станичный участковый оперуполномоченный, лейтенант Слухаенко:
- Здравия желаю! Коноплёв Василий Андреевич здесь проживает?
- Ну да, тут. Где ж ему ещё жизнь коротать-то, бобылю моему? Только сейчас он в бригаде, трудодни колхозникам начисляет. А что такого мой сын набедокурил? Уж не трудодней ли лишку кому накинул? 
- Да вы не волнуйтесь, гражданочка, повестку в военкомат надлежит мне ему вручить. По всем правилам – лично. Вы кем ему доводитесь?
- Матушка я его родная! Сама Ваську с сорок второго воспитываю. С тех пор, как на Андрея моего похоронка пришла. Давайте уж вашу повестку, вернётся с работы, отдам.
- Извините, не положено! Только под личную подпись. Где тут у вас бригада? – пытаясь завести мотоцикл, уточнил оперуполномоченный.
- Что-то он у вас плоховато заводится? Видать, старый драндулет выдали, – сердито съязвила на прощание Полина.
В разговор со своей нехитрой лестью мигом встрял Петюня:
- Нет, он у дяди милицанера легко заводится. Только… долго.
- Что б ты понимал в технике, малец? Садись-ка, дорогу покажешь к вашей бригаде.
Возрадовавшись неслыханному счастью – на глазах у станичников с ветерком прокатиться на редком для сельской местности транспортном средстве – блаженный Петюня запрыгнул в коляску, по шею прикрыл себя кожаным пологом и воодушевлённо скомандовал:
- Вперёд, дядя милицанер!
   Вечером того же дня Василий Коноплёв с поллитровкой самогона заявился к моим родителям – приглашать их, своих кумовьёв, на собственные проводы в армию. Мать усадила их в передней за переносной столик у окна, на подоконнике которого всегда громоздилась стопка перечитанных газет, а в соседней комнате я делал уроки и оказался свидетелем их тревожного разговора.
- Кумашок, ты вот человек политически подкованный, важные газеты каждый день читаешь, скажи, что в мире сейчас затевается? Это правда, что новая война вот-вот начнётся? – слегка посоловелым, с плаксивыми нотками голосом допытывался дядя Вася.
- Не просто, кум, новая, а третья мировая война, похоже, разгорается, –  потухшим голосом ответил отец. – Вот сегодняшний номер газеты «Известия», в нём, слушай, что пишут: «Президент Кеннеди подписал текст официального провозглашения военной блокады Кубы, вступившей в силу в 14 часов по гринвичскому времени 24 октября». А вот что напечатано во вчерашнем номере: «Представители США постоянно хвастаются тем, что американские самолёты в любое время могут напасть на Советский Союз, сбросить американские бомбы на мирные города и сёла и нанести тяжёлые удары. Не проходит и дня, чтобы государственные и военные деятели, а также печать США не угрожали тем, что американские подводные лодки, которые с ракетами ”Поларис” на борту рыщут по многим морям и океанам, могут обрушить атомный удар на Советский Союз и другие миролюбивые государства». А наши власти на той же странице отвечают: «Советское правительство принимает все необходимые меры к тому, чтобы наша страна не оказалась застигнутой врасплох и была в состоянии дать достойный ответ агрессору». Понял, кум, к чему привязана нынешняя мобилизация?
- Они что, каптёрщиков на Кубе не найдут?
- Во время войны всех гребут. А жить захочешь, и ракеты запускать научишься. По всему видно, пока что забирают только бездетных мужиков.
- Да, кумашок, тебя-то не загребут – тридцати ещё нет, а уже троих детей «настрогал».
- А тебе кто мешал? Взял видную девку Раиску в жёны и на третий же день выгнал. Чудак ты, кум!
- Я её на огороде с Лёнькой Кривчиком в кукурузе застал … А, ладно, кумашок, коль с возка чего упало, то й конячке легче стало. Эх, и бутылка нам что-то быстро дно показала – пора и честь знать. Пришли бы завтра с кумой пораньше, нам с тобой – кур ловить, а кума мамке подмогла бы готовить – я всю бригаду на проводы позвал, чем-то угощать же надо? 
   С самого утра Коноплёво подворье заполнилось громким кудахтаньем: по нему, как оглашенные, метались перепуганные куры-несушки и их женихи-петухи. За ними с рыболовными подсаками гонялись двое запыхавшихся молодых мужиков. Баба Поля растерянно стояла посреди двора и плаксиво гундосила:
- Хлопцы, хоть бы парочку курочек оставили на развод, да петушка! Васька, уйдёшь в свою армию, там тебя государство кормить будет, а я чем жить стану? Оставьте штуки три, Богом молю!
Не оставили. Всё куриное поголовье переловили, головы поотрубали, тушки на кухню снесли – справились!
   Провожать учётчика на Кубу явилось столько желающих, что все они едва разместились в двух комнатушках тесной хатёнки Коноплёвых. Виновника события его родная тётушка Марфа требовала посадить в Красный угол – под божницу. Мол, под покровительство Пресвятой Девы Божьей Матери. Василий ретиво сопротивлялся:
- Тётя Марфа, меня, коммуниста – под иконы?! Вдруг до парторга дойдёт, из партии в шею вытолкают.
Его решительно поддержал бывший пулемётчик, ветеран Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы Иван Степанович:
- Вася, не дело коммунистам прятаться от врагов за церковной утварью. Коммуниста в бою только Красное знамя от смерти бережёт. Садись, Вася, рядом со мной. Я – бывший боец, ты – будущий. Фрицев не спужались, и Джонам хвоста накрутим. – Пафосная речь ветерана всеми собравшимися была принята за первый тост. Станичники дружно плеснули в стаканы мутноватой жидкости и разом – как по команде – отправили её в жадно раскрытые рты. Потом слово взял бригадир. Он, по привычке, долго мямлил. Всё бессвязно и невпопад: то о видах на урожай в этом году; то о трудностях уборки сахарной свеклы с наступлением сезона осенних дождей; то сколько килограммов зерна и новых, хрущёвских рублей ожидается на один трудодень. В конце своей нудной речи он посетовал на то, что кузнец Гришка зря и не вовремя утонул в речке по пьяному делу и теперь, мол, бригадный гужевой транспорт остался в зиму неподкованным. Его никто не слушал: знай, каждый подливал себе самогоночки и, крякнув, опустошал стакан, а потом тянулся к тарелке за куриной ножкой или пупком. Причём, рука каждого пропустившего стопку станичника привычно тянулась не к своей, а непременно к соседской тарелке. 
   Дождавшись, пока сидевший рядом с Василием ветеринар-осеменитель Егорка освободил место, выйдя вслед за знатной дояркой Варварой (якобы малость перекурить), к нему с до краёв наполненным стаканом подсел сосед Гордей Кузьмич, уже успевший не раз заложить за воротник – щупленький, пучеглазый, неухоженный дедок лет восьмидесяти, прошлой осенью успевший схоронить уже вторую старуху – бабу Груню. Чокнувшись о пустой стакан провожаемого на Кубу соседа и жадно – с «гидроударами» – осушив свой, он, заплетающимся языком, затеял сперва непонятно куда клонящийся разговор:   
- Васёк, сосед мой дорогой, я же тебя знаю аж с тех годков, когда ты ещё без трусов лазил в мой сад яблоки красть. Что сказать, ты всегда был храбрым малым, крапивы не боялся, когда я тебя на дереве прихватывал. Да неужто ты, наш бравый учётчик, нынче каких-то американцев спужаешься? Давай-ка пропустим по стопарю за доблесть на войне. Только так, Васька, чтоб у них там, на Кубе ты непременно стал героем. Понял? А нас, земляков, чтоб гордость за тебя – ух, как одолела! Я вот как смыслю, дорогой сосед: у нас в станице один-то герой уже имеется, – дед Гордей легонько ткнул сухоньким кулачком в плечо Ивана Степановича, сидящего от Василия по другую сторону, – так он, стервец, живой с войны явился, смекаешь?! Ни тебе памятника герою в станице… А надо – чтоб как у людей: в соседней станице, прикинь, идёт мужик в магазин за поллитровкой, а по пути памятник герою красуется. Купит казёночки, назад идёт, присядет у памятника, помянёт геройски погибшего земляка. Красота! Кабы, вот, ты в заморских краях от ихней  американской пули геройски погиб… Смекаешь? Памятник – и посмертно! – победно взметнул вверх свой скрюченный указательный палец изрядно захмелевший дед Гордей. Тут уж не выдержал сам «живой герой». Сердитым тоном Иван Степанович принялся разжёвывать Василию истинный смысл «забот» старого Гордея о заблаговременном увековечении его памяти: 
- Ты думаешь, Вася, какого чёрта он подбивает тебя на посмертный подвиг? Недокумекал? Так я тебе при нём глаза раскрою: не успел этот старый хрыч Груньку схоронить, уже на твою маманю глаз положил. Уразумел? У этого трутня хата скоро завалится. Так ты если куда денешься, он тут как тут – в тепле, накормлен, обстиран. Да ещё и на шею Польке сядет – кто её защитит, бедную, если ты на той Кубе сгинешь? Так что, защитник кубинской революции, возвращайся-ка домой живым, как я  – с Великой Отечественной. А станица и без твоего посмертного памятника до скончания веку простоит, никуда не денется.
   Уже стемнело, когда дверь в переднюю тихонько отворилась и в неё несмело вошла… Валентина Васильевна – исхудавшая, с резко  выделявшимися заострёнными чертами бледного личика, что явно указывало на нездоровое состояние молодой женщины. Её тусклый взгляд медленно скользил по захмелевшим лицам не желавших расходиться станичников. В руках она держала небольшую матерчатую хозяйственную сумочку. Первой на неё обратила внимание хозяйка дома:
- Проходи, дочка. Садись рядом со мной, погорюем. Теперь мы с тобой солдатки – ты жена, я мать солдата.
- Бабушка Поля, мне бы к Василию Андреевичу – очень надо.
- Тогда проходи в светелку, он там с мужиками дорожку себе гладит.
Она протиснулась между спинами гостей и стеной тесноватой горенки, вошла в смежную комнату, огляделась. Её очам открылась странная картина, совсем уж неприглядная для проводов в армию, да ещё на войну с лютым американским империализмом: шестеро пьяных мужиков, раздав засаленные карты, резались в подкидного дурака; четверо пытались прикончить недопитую четверть, беспрестанно наполняя из неё свои граненые стаканы; трое сидящих меж ними, не выдержав столь скоростного темпа, уже мирно посапывали, уткнув свои раскрасневшиеся шнобели в тарелки с куриными косточками. Едва заметная тень осуждения легла на ставшее мраморным лицо молодой солдатки. Немного отлегло на душе, когда она увидела почти трезвого призывника – значит должен понять её просьбу:
- Василий Андреевич, просьба у меня к вам большая, вот, – Валентина протянула ему серую холщёвую сумочку, – я тут Сашеньке передачку собрала. Может встретитесь где, может на Кубе… Передайте, пожалуйста, здесь нет скоропортящегося. Так, немножко груш да кусочек сала – соседка одолжила. Мой Сашенька сальцо очень любит. И там, в конвертике я ему денежек немного хочу передать, может, понадобятся…
Василий, конечно, понимал, что они вряд ли где-нибудь встретятся с мужем этой молодой женщины: того ведь призвали, считай, две недели назад, уже, наверное, и на Кубу отправить успели. Но его до глубины души тронула жертвенность этой девчонки: у самой же во дворе – голь перекатная: не успели пока эти молодята обзавестись живностью, посадить огород, а она вон как убивается – последнее готова оторвать от себя. А как надеется, что её гостинцы дойдут, доедут, доплывут – хоть в самый дальний закуток Земли.
- Не печалься, девонька, чует моё сердце, где-то да встречу твоего Сашу, –  ей в утешение нафантазировал Василий. – Хоть на Кубу довезу твою передачку. А с салом это ты здорово придумала – наше лакомство, станичное! Где его на Кубе отыщешь, сальца-то – нашего, домашнего?! Подошла баба Поля. Обняла Валентину за плечи, потом легонько подтолкнула к столу:
- Ты, дочка, совсем в тоске по муженьку исхудала, садись-ка, скушай что-нибудь. А то и по рюмочке с тобой потянем, песню солдату на дорожку споём.
- Ой, бабушка Поля, я последние недели на еду смотреть не могу: всё время тошнит, на рвоту тянет. Пойду домой, прилягу.
Всё поняла старая женщина, но виду старалась не подать:
- Тогда я тебе курочку жареную в рушничок заверну, отлежишься – покушаешь. А сумочку твою я сейчас же в рюкзак Ваське затолкаю.
   Наутро у двора Коноплёвых резко затормозила грузовая машина с деревянными лавками в кузове. В ней уже сидели пятеро таких же резервистов, как и Василий. Двое из них схватили его за руки и лихо потянули вверх, весело скандируя тут же переиначенную пословицу:
 - Назвали резервистом – полезай кузов!
Чихнув пару раз из выхлопной трубы, грузовик с новобранцами, покачиваясь на сельских ухабинах, скрылся за поворотом. Баба Поля, запоздало выскочив со двора с иконой Пресвятой Девы Божьей Матери в руках, с растерянным видом осеняла ею лишь густой пыльный шлейф, поднятый автомобилем, увозившим на войну с Америкой её сына…
   Советские пресса и радио давали очень скупые сводки с «Кубинского фронта», ограничиваясь распространением официальных правительственных заявлений «об агрессивных планах американского империализма задушить кубинскую революцию». Поэтому отец поздними вечерами до самой полуночи засиживался в гараже, где стоял видавший виды мотоцикл ИЖ-49. Там он припадал ухом к приёмнику «Спидола», купленному его младшим братом Иваном в Венгрии, когда механизированная дивизия, в которой он проходил воинскую службу, была брошена туда на подавление антикоммунистического мятежа. Преодолевая неистовый шум, подавляющий западную пропаганду, «Голос Америки» отправлял в эфир более щепетильные подробности военного противостояния СССР и США. Так от отца вся станица узнала, что 27 октября в Соединённых Штатах окрещено «чёрной субботой» – в этот день наши ракетчики сбили  американский самолёт-разведчик над Островом Свободы. Погиб лётчик – 35-летний майор ВВС США Рудольф Андерсон. От этой тревожной новости многие стали всерьёз готовиться к ядерному удару по Советскому Союзу, ну и, конечно же, по их станице. «Веским» доводом послужило умозаключение конюха Тараса, напомнившего станичникам, что всего лишь в двух десятках километров от станицы находится продуваемый всеми ветрами степной железнодорожный полустанок, по которому враг «непременно врежет атомной ракетой». Подвалы стали спешно приспосабливать под убежища: стаскивать кадушки с соленьями в один угол, овощи, заложенные на зиму, поднимать наверх, высвобождая пространство под топчаны и раскладушки. Увы, воспользоваться подвалами по военному назначению станичникам не довелось: в начале следующей недели отец, сидя за двором на лавочке,  зачитывал из газеты собравшимся вокруг него мужикам взаимные послания руководителя СССР Никиты Сергеевича Хрущёва и президента США Джона Фицджеральда Кеннеди. Из этой политинформации мужики в момент сделали нужный для себя вывод. Мол, конфликт между самыми сильными странами, грозивший ядерной мировой войной, окончательно разрешён. А посему на радостях приняли единодушное решение: хорошенько «обмыть» победу советского и кубинского народов над не в меру распоясавшимся американским империализмом. Тут же из соседнего двора к лавочке притащили тяжёлый дубовый стол, а от нас – все имеющиеся в доме табуретки. Из кирзовых сумок, этих непременных атрибутов хозяйственных станичных мужиков, на стол перекочевали с полдюжины поллитровок,  горлышки которых традиционно увенчаны плотно притёртыми кукурузными кочерыжками. В гранёные стаканы многообещающе забулькали «фронтовые» сто граммов – один раз, второй, третий… А из «Спидолы», подвешенной на сучке старой тютины, будто бы вместо тоста звучало ставшее до боли родным советским людям: «Песня летит, над планетой звеня, Куба – любовь моя!»
   Василий Коноплёв «вернулся с войны» ровно через десять дней – накануне 45-й годовщины Великого Октября. Домой от центра станицы он шёл пешком, а впереди него вприпрыжку шелудивым петушком поспешал юродивый Петюня, при этом, не забывая беспрестанно горланить:
- Ура-а, дядька Васька с Кубы идёт! Он американский самолёт сбил: ту-ду-дуф! А медаль не дали! Деда Гордея прогонит от бабы Поли!   
На Петюнины скоморошьи выкрики со двора вышла Валентина; скорым шагом она устремилась навстречу Коноплёву. На ходу Василий снял с плеча рюкзак и вытащил из него её серую сумочку:
- Не довелось мне побывать на Кубе, Валюша. Свезли нас на сборный пункт и все эти дни там продержали. А потом дали отбой и отпустили по домам. Саши твоего на сборном пункте не видел. И спросить было не у кого. Возьми свою сумочку, там всё в сохранности.
Валентина дрожащей рукой взяла сумку, повернулась и медленно побрела во двор. По её осунувшемуся бледному личику катились горькие слёзы отчаяния.
   Вот и хатёнка Василия. На завалинке, прямо перед собой уткнувшись задумчивым взглядом в землю, старая Полина грелась на ещё тёплом осеннем солнце.
- Здравия желаю, мамочка, – по-военному бодро отрапортовал Василий. Мать явно не ожидавшая быстрого возвращения сына, невольно вздрогнула и громко запричитала на деревенский лад:
- Что за война такая! И ни одна душа не погибла, и всех кур моих под нож пустили! Как теперь жизнь доживать – ни курёнка, ни яичка?!
- Чую, маманя, старый Гордей тебе уже успел мозги вправить. Чтоб духу его в нашем доме не было!    
   Вечером у Коноплёвых снова собрались станичники – встречать земляка «с фронта». Но теперь они вынуждены были прийти со своей выпивкой и закуской – нечего было Полине выставить на стол. И за общим столом подвели окончательные итоги Карибского кризиса. По их подсчётам безвозвратные потери «на кубинском фронте» составили: а) – один погибший американский лётчик; б) – всё куриное поголовье матери и сына Коноплёвых. «Вполне приемлемые для Советской Армии потери», – рассудили станичники, уже затемно расходясь по домам. Откуда им было знать, что Карибский кризис ещё не все жертвы собрал в свою копилку: через год в техасском городе Далласе был убит президент США Джон Кеннеди – американская военщина ему не простила антиядерный компромисс с  Советским Союзом; через два года был снят с высших партийно-правительственных постов и до конца своей жизни заперт на специальной даче под зорким присмотром КГБ Никита Хрущёв – ему не простили авантюры с размещением наших ракет средней дальности на Острове Свободы. Ведь в тот период СССР отставал от США по количеству ядерных зарядов в 7 раз, а по средствам их доставки на территорию противника – в 4 раза.
                «Родина или смерть! – это бесстрашных клятва.
                Солнцу свободы над Кубой гореть! Родина или смерть!»
               
                III
 
   Валентина Васильевна так и не оправилась от шока неожиданной разлуки с любимым Сашей. На наших занятиях она, тихим голосом объяснив нам задание, в молчаливом забытье устремляла свой рассеянный взгляд на дверь. Как будто ждала, что дверь вдруг резко отворится и в проёме появится рослая, крепкая, статная фигура в военной форме – живой и невредимый её самый дорогой человек на свете. Но дверь в наш класс так больше никогда и не открылась среди урока. Прасковья Степановна, по-матерински жалея молодую коллегу, частенько отпускала её домой, а сама, уже немолодая, постоянно курсировала между нашим и своим классами. Каждую неделю Валентина Васильевна отпрашивалась на весь день – ездила в райцентр, в военкомат. Всё силилась хоть что-то узнать о судьбе мужа. Уже все станичные мужики, призванные в те тревожные октябрьские дни, вернулись к своим семьям, занялись привычным сельским трудом, а о Саше – ни слуху ни духу. На каждом приёме военный комиссар твердил одно и то же: «Ваш муж исполняет важное государственное задание Родины. Больше ничего сказать не имею права». И каждый раз убитая горем молодая женщина с заплаканными глазами возвращалась в пустой, ставший чужим холодный дом. Не было у неё ни сил, ни желания даже растопить печь. На следующий после визита в военкомат день Валентина Васильевна не появлялась и в школе. Так продолжалось всю вторую четверть. А в самом конце четверти холодным снежным декабрьским утром, запыхавшись, в школу прибежала соседка нашей учительницы и поведала Прасковье Степановне, что Валентина Васильевна очень просила срочно вызвать телеграммой её старшую сестру:
- Вот записка от Вали, там текст и адрес, – женщина протянула сложенный вчетверо тетрадный лист, – сказала, что ближе сестры у неё никого нет: отец не вернулся с войны, мать в прошлом году умерла от страшной неизлечимой болезни. Да, чуть не забыла, денежку возьмите, – она положила в ладонь Прасковьи Степановны смятый желтоватый бумажный комочек – «хрущёвскую» рублёвую купюру. Стрельнув глазами по записке, она подошла к моей парте и протянула её мне вместе со смятым рубликом:
- Вовочка, беги домой, скажи папе, что я просила его помочь. Пусть сядет на мотоцикл и быстренько съездит на почту, отобьёт телеграмму. Дело срочное: отправить надо далеко – на Украину.
Пока я бежал домой, мальчишеское любопытство взяло верх – развернул листок, прочитал: «Прошу срочно приезжай мне плохо». В адресе был указан неведомый мне город Днепропетровск.
   К вечеру третьего дня у дома Валентины Васильевны остановилась бригадирова двуколка, с которой сошла солидная женщина лет 35-ти. В канун Нового года та же двуколка увозила её вместе с нашей Валентиной Васильевной на тот самый железнодорожный полустанок, по которому (по «стратегическому» расчёту конюха Тараса) американские агрессоры не успели-таки долбануть баллистической ракетой. Несмотря на каникулы, мы всем классом пришли проститься с нашей любимой учительницей. По очереди обнимая каждого из нас, она слабеньким голосочком всё повторяла: «Птенчики вы мои, первые!» Мы тогда не хотели верить, что прощаемся с Валентиной Васильевной навсегда…
   А дядька Васька Коноплёв, возвратившись «с войны», в тот же день выгнал из своей хаты успевшего перебраться к матери деда Гордея. Через неделю он срочно женился: из соседней станицы привёз тихую, приятной внешности молодую вдовушку с двумя малолетними дочурками. Своему куму (моему отцу) он во время скромного празднования этого события так объяснил причину спешного расставания с холостяцкой жизнью:
- Сам подумай, кумашок, а вдруг опять объявят войну с Америкой. И меня, холостяка, снова загребут. А так, через годик третьим дитём с Катериной обзаведёмся, её девочек удочерю. Вот тогда – накось выкуси! – резко вздёрнув правую руку, сжатую в кулак, дядька Васька рубанул по её изгибу ребром левой ладони. – С тремя малолетками хрен возьмут!
   План свой он выполнил досрочно: ровно через девять месяцев у четы Коноплёвых родился сын. По настоянию бабы Поли его нарекли Андреем – в честь деда, погибшего в Великую Отечественную войну. На радостях счастливый отец целую неделю обмывал со станичными мужиками рождение наследника. И опять съели, было расплодившихся, кур и петухов бабушки Полины…

                IV
   
    Уже давно перестало биться сердце великой страны Советов. Могучей страны, которая в том Карибском кризисе смогла поставить на место главного мирового жандарма – Соединённые Штаты. Через каких-то три десятка лет после тех тревожных событий она в одночасье вдруг распалась на пятнадцать осколков-республик, каждая из которых поспешила объявить собственный государственный суверенитет. Огромное число людей, составлявших единый советский народ, вмиг стали друг для друга иностранцами. Однако, в тот момент никому и в диком сне не могло привидеться, чем всё это обернётся в недалёком будущем.
   Однажды на дисплее моего мобильного телефона высветился незнакомый номер, в котором после плюса вместо привычной семёрки стояла цифра 3. Немало подивившись этому, я, всё же, коснулся пальцем кнопки ответа. Бодрый, хрипловатый мужской голос начал диалог с лёгкой интриги:
- Привет! Не узнаёшь?
В ответ я лишь невнятно пробормотал:
- Да, вроде как, ну, в общем...  не догадываюсь.
- Ну, ты даёшь, одноклассника не признал!
- Ванька, ты? – неуверенно вставил я первый пришедший в голову вопрос.
- Ты, парень, видно, постарел – память стала никудышней: Ванька Цезарь в Молдавии живёт. Неделю назад я ему звонил в Бендеры.
- Он не в Молдавии живёт, а в Приднестровской Молдавской Республике, – перебил я пока ещё неразгаданного собеседника.
- У нас в Украине самопровозглашённые сепаратистские территории государствами не признаются, – довольно жёстко перебил меня таинственный собеседник, и, как ни в чём не бывало, продолжил. – В прошлом году он побывал в нашей станице, летал на похороны отца. Зашёл к твоей матери, взял номер, по которому я сейчас звоню.
- Раз не Иван, то вообще не догадываюсь, кто ты, – выдохнул я в трубку с лёгким разочарованием.
- А не с тобой ли на пару после выпускного вечера вместе махнули поступать в политехнический? Ты – на химфак, я – на механический. А потом тебя оставили в аспирантуре, а я распределился в Днепропетровск, на «Южмаш»(3).
- Лёшка, ты?! Какими судьбами?
- Какими? Тебя порадовать. Привет кое от кого передать.
- От кого? Кроме тебя, я на берегах Днепра никого и не знаю.
- Здор;во живёшь! А Валентину Васильевну не помнишь?
Она всем своим «первым птенчикам» просила меня приветы передать.
Кстати, мы у неё оказались и первыми, и последними «птенчиками» – в школу она больше не возвратилась. Подхватывай эстафету – перезвони нашим, чьи номера знаешь.
- Теперь понял, Валентина Васильевна тоже в Днепропетровск от нас уехала. Ты часто её видишь? Как ты её нашёл?
- Совсем недавно. Свою старую квартиру в Индустриальном районе после рождения внука оставили сыну с невесткой, а сами с Галкой купили двушку в центре города. Переселились на правый берег Днепра. И оказались на одной лестничной площадке с дочерью Валентины Васильевны – Ириной. Ну, теперь-то она Ирина Александровна – важная персона, владелица сети крутых ресторанов, муж у неё – начальник СБУ(4) нашего миллионного города. А их сын  – военный, в 30 лет он уже подполковник ракетных войск, каково, а? Валентина Васильевна частенько наведывается к ним в гости, она тут рядом, на улице Пушкина одна живёт. Можешь с ней пообщаться. Найди Ирину в «Одноклассниках». У неё фамилия по мужу известная – Кучма. Попроси её, чтоб видеозвонок организовала, когда Валентина Васильевна у них будёт. Она всегда рада весточкам «из прошлого», часто наш класс сгадывает, слезу пускает.
- Вот это да! Наша Валентина Васильевна, оказывается, сваха вашему бывшему президенту?
- Малость не угадал, она – тёща его родного племянника. Ну, бывай! Звони! А то у меня все гривны улетели  за 5 минут звонка в Россию.
   В тот же день я зашёл на страницу Ирины Кучмы. С главного фото куда-то мимо меня устремила свой лучезарный взгляд очень молодо выглядевшая красивая женщина.
Уверенная в своей неотразимости она, вразрез с укоренившейся традицией, не скрывала даты своего рождения: 26 июня 1963 года. В скобках указана девичья фамилия – Космачёва, та же, что у Валентины Васильевны. Пролистал размещённые на странице фотографии. На одной из них увидел Ирину в обнимку с хорошо сохранившейся, заметно поседевшей приятной женщиной, лицо которой тронуто едва заметной реденькой сеткой морщинок. Силой воображения я начал «разглаживать» её морщинки и «перекрашивать» ей волосы в тёмно-русый цвет. И в моей памяти всплыл образ… той, нашей молоденькой учительницы из далёких 60-х годов прошлого века. «Всё сходится», – мысленно подвёл я итог своего поиска. Набрался решимости и написал пространное сообщение Ирине, к которому прикрепил отсканированную копию единственной, наполовину выцветшей фотографии нашего 2-го класса: в переднем ряду на лавке по обе стороны от Валентины Васильевны сидят наши девчонки, а мы, мальчишки, как истинные джентльмены, стоим в заднем ряду. И попросил показать это фото маме. В тот же день я получил ответное сообщение: «Добрый вечер, Владимир! Обязательно покажу. Она конечно расплачется… Как быстро прошло время!!! Благодарю Вас за внимание».
   А вечером следующего дня, через полсотни лет я снова увидел живой облик нашей незабываемой учительницы. С минуту мы, рассеянно улыбаясь, молча, сквозь экраны компьютеров глядели друг дружке в глаза. Первой заговорила Валентина Васильевна:
- Я тебя не таким представляла, птенчик мой Вовочка, ты же у меня был самый маленький в классе!
Я растерялся – заранее заготовленный мною сценарий нашей виртуальной встречи был напрочь порушен таким началом диалога. И я стал оправдываться  тоном нашкодившего школяра:
- Извините, дорогая Валентина Васильевна, не удалось сохранить себя тем, восьмилетним мальчишкой, через год мне уж вылет в «лигу пенсионеров» светит.
Как ни странно, переход нашего разговора в такое, «стариковское» русло Валентине Васильевне пришёлся по душе, волнительное напряжение первых минут «свидания с прошлым» мгновенно улетучилось и она начала подробный рассказ о своей жизни после отъезда из станицы. Из него я узнал, что муж старшей сестры, первый секретарь Днепропетровского горкома комсомола, сразу же после переезда по большой протекции устроил Валентину Васильевну секретарём начальника одного из ключевых отделов секретного ОКБ № 586 – «Южное». Это позволило новой работнице ровно через три месяца уйти в оплачиваемый декретный отпуск. А когда она вернулась на своё рабочее место, навстречу ей из раскрытой двери своего кабинета шагнул новый начальник – худощавый, выше среднего роста, лет до тридцати возрастом, рыжеволосый, с невыдающейся внешностью мужчина. Приветливо улыбнувшись, он протянул руку своей подчинённой:
- Давайте знакомиться, руководитель отдела испытаний ракетной техники Кучма, – после паузы добавил, – Леонид Данилович.
Вскоре она подружилась с женой своего начальника Людмилой, почти ей ровесницей. Та работала в соседнем отделе ОКБ № 586. Полтора десятка лет спустя Людмила познакомит её дочь Ирину с племянником своего мужа Владимиром, который через три года после знакомства станет законным зятем Валентины Васильевны. Уже будучи президентом Украины, Кучма поспособствует ей с обращением к президенту России Ельцину с целью прояснения судьбы мужа Саши. Из Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации она дождалась-таки ответа, которого никак не могла получить более трети века: «По документам учёта безвозвратных потерь сержантского и рядового состава Советской Армии установлено, что старший сержант Космачёв Александр Павлович, 1941 года рождения, исполняя интернациональный служебный долг, погиб 27 октября 1962 года. Похоронен в г. Сантьяго-де-Куба. Перезахоронен в 1978 году в братской могиле на территории мемориального комплекса Эль-Чико на юго-западной окраине г. Гаваны». В начале нулевых лет президент Кучма организовал Валентине Васильевне вместе с Ириной посещение ставшего для них священного места вечного упокоения их мужа и отца.
   В итоге я понял, какую решающую роль в дальнейшей судьбе нашей учительницы сыграл именно этот человек – создатель стратегической ракетной техники Советского Союза и второй президент Украины.
   Через год идиллия наших общений была неожиданно нарушена – пришло время Крымской весны. Крым, наконец, возвратился в родную гавань – снова стал российским регионом. Его примеру вознамерились последовать другие украинские территории, некогда обжитые русскими и до Октябрьской революции 1917 года входившие в состав Российской империи – от Харькова до Одессы. Через три месяца на Донбассе вспыхнула война за его независимость от Украины. Россия поддержала Донбасс. С тех пор в глазах семьи Валентины Васильевны я стал гражданином страны-агрессора. Резко оборвались все контакты – переписка, звонки, видеосвязь. Звонить продолжал только Алексей. Однажды он сообщил, что Валентина Васильевна  просила извинить её за молчание и сообщить мне, что зять Владимир – высокопоставленный СБУшник – жёстко потребовал от неё и Ирины срочно прекратить любые контакты с россиянами, кем бы те им ни были. Иначе, мол, у него самого могут быть большие неприятности по работе.
   Более семи лет у меня оставался лишь один канал, по которому мне прилетали редкие весточки о Валентине Васильевне, – одноклассник Алексей. А с началом военной операции по защите Донбасса и уничтожению возродившегося на украинской земле нацизма в бандеровской «обёртке» и он захлопнулся. Ранним дождливым февральским утром, едва в окнах забрезжил рассвет, из моего мобильника громко зазвучала со школьных лет знакомая песня: «Ой, Днипро, Днипро, ты течёшь вдали, и волна твоя как слеза». Не знаю, почему на Лёшкин звонок я поставил именно эту песню военных лет? Вроде бы, когда закачивал её в телефон, никакого дурного предчувствия моя душа не улавливала. Не возникло оно и в то утро. Ткнув пальцем в значок ответа, я недовольно пробурчал:
- Привет, Лёша! А что не спиться в ночь глухую?
- А ты что, до сих пор спишь и не знаешь, что случилось? – вместо ответного приветствия донеслось из трубки.
- А что случилось? С Валентиной Васильевной что-то?
- Ты что, правда, ничего не знаешь? Война началась! – во всю глотку кричал в ответ мой одноклассник.
- Тебе это приснилось? Или ты уже с утра «на грудь принял»? Какая война? Кто кому её объявил? Лёшка, с такими новостями не шутят.
- Включи телевизор, поймёшь, кто – кому! Вы что, своего Путина остановить не можете? Твоя Россия на нашу страну напала! Что мы вам сделали, чтобы нас так ненавидеть?
Я резко выскочил из-под одеяла, схватил пульт, включил первый попавшийся канал. Шла трансляция обращения президента России. Ровным, уверенным голосом, почти не глядя в заготовленный текст, он чеканил каждое слово: «Народные республики Донбасса обратились к России с просьбой о помощи. В связи с этим в соответствии со статьёй 51 части 7 Устава ООН, с санкции Совета Федерации России и во исполнение ратифицированных Федеральным Собранием 22 февраля сего года договоров о дружбе и взаимопомощи с Донецкой народной республикой и Луганской народной республикой мною принято решение о проведении специальной военной операции. Её цель – защита людей, которые на протяжении восьми лет подвергаются издевательствам, геноциду со стороны киевского режима. И для этого мы будем стремиться к демилитаризации и денацификации Украины, а также преданию суду тех, кто совершил многочисленные, кровавые преступления против мирных жителей, в том числе и граждан Российской Федерации». Заметно убавив звук, я тоже почти кричал в трубку:
- Лёша, выслушай меня внимательно, а чего же вы от нас ожидали? Думали, до бесконечности будем в бессилии вытирать ваши плевки на своих щеках? Доскакались вы на своём майдане, доблеялись по-козлиному: «Москаляку – на гыляку!»? Мы что, должны были безучастно наблюдать, как вы пустили на свою территорию заокеанскую военную чуму, причём, пустили намеренно, понимая, что США – наш главный враг, желающий разместить свои ядерные ракеты на территории Украины. Фактически, у нас под носом – как тогда, 60 лет назад они сделали в Турции? Забыл, в какой тревоге в те годы жили наши родители, все станичники? Неужели выветрилось из твоей головы, что наша молоденькая Валентина Васильевна из-за этой авантюры ваших нынешних американских покровителей своего мужа потеряла и на всю жизнь осталась вдовой? Или мы должны были  предать жителей ДНР и ЛНР, оставить их на растерзание вооружённых шакалов из боевых отрядов ваших укронациков? Не будет этого, Лёша! Хватит, мы долго терпели выходки вашего бандерофашистского режима и его западных хозяев. Настал момент нанести всей этой «собачьей стае» мощный, зубодробительный удар. А вы, гражданское население, здесь причём? Вас никто не тронет, разве что –  ваши же собственные головорезы.
- Ты это Валентине Васильевне скажи, у неё внук под Донецком освобождает Украину от сепаратистов и  российских агрессоров. Я, наконец, понял, что с руснёй зомбированной нам, патриотам Украины, говорить не о чём. Прощай, я тебя больше знать не знаю! – резко прервал наш последний разговор мой одноклассник.

                ***

   Смогли-таки американские ястребы вновь поставить мир на грань ядерного уничтожения всей цивилизации. Если быть объективным, они никогда и не позволяли отодвинуть человечество от этой роковой черты. Для главного жандарма планеты противостояние с СССР-Россией сродни тому футбольному матчу, что мы не доиграли в детстве с Валентиной Васильевной. Матч, ведь, состоит из двух таймов. Так и наше противостояние с «командой» США – первый тайм с ними состоялся на Кубе в далёком 1962-м. Тогда «первый тайм» закончился вничью. Договорились взять тайм-аут, длившийся долгих 60 лет. Теперь нам навязали «второй тайм» Карибского кризиса, причём, в одностороннем порядке перенеся его на «поле» бывшей советской территории – ныне «незалежной» Украины. Недавно к нам подоспели давние верные «болельщики»: в Москву на открытие памятника вождю кубинской революции Фиделю Кастро с Острова Свободы прилетел президент этого Карибского государства Мигель Диас-Канель. Во время этих торжеств по площади, теперь носящей имя
пламенного кубинского революционера, разлетались уже порядком поистёртые в памяти лозунги: «Viva Cuba! Viva la libertad! Viva Fidel!»(5)      
               
                ***

А тем временем… Подполковник Вооружённых сил Украины Кучма Александр Владимирович, внук Валентины Васильевны, американскими ракетами «Хаймерс» продолжает обстреливать российский Белгород – родной город подполковника Вооружённых сил России Коноплёва Василия Андреевича, дед которого – круглый тёзка – чуть было не отправился воевать за кубинскую свободу. Тот в ответ крылатыми ракетами «Искандер» прицельно бьёт по критической инфраструктуре украинского Днепропетровска, родного города Александра Кучмы. Их семьи всё чаще вынуждены укрываться в убежищах. Ракеты Коноплёва намного чаще достигают намеченных целей, нежели дорогие и уязвимые для ПВО кучмавские «Хаймерсы». Поэтому дорогие мне люди, волей судьбы пустившие свои родовые корни на берегах Днепра, теперь ютятся в холодных квартирах, зачастую – без воды и связи с внешним миром. Мне их очень-очень жаль, но они сами для себя, вольно или невольно, выбрали эту судьбину. А нам теперь тоже отступать некуда. Карибский кризис продолжается. Как закончится его «второй тайм»?
«Родина или смерть! – это бесстрашных клятва».


 1 – боевое соединение Ракетных войск Резерва главного командования Вооружённых сил СССР, дислоцировавшееся в г. Фюрстенберг (ГДР).
 2 – «бородачи», кубинские партизаны, революционеры, под предводительством Фиделя Кастро и Че Гевары организовавшие свержение диктатора Батисты.
 3 – «Южный машиностроительный завод»  – крупнейшее в СССР предприятие по производству ракетно-космической техники, расположенное в Днепропетровске.
 4 – Служба безопасности Украины – правоохранительный орган специального назначения, обеспечивающий  безопасность Украины. Аналог российского ФСБ.
 5 – «Да здравствует Куба! Да здравствует свобода!  Да здравствует Фидель!» (исп.)