Глава вторая. Коршун. Бывает и так...

Прогон идёт, большой, полноценный прогон. Довольный! Я, в смысле, довольный. Ну, какие же мы молодцы: два левака отпахали на этой неделе, блок новогодних песен по максимуму забили попсой и даже инструментал ввели - слушаю вон.
Так. Миня опять жуёт соляк в "Конях". Ты глянь чо: только глаза на него поднял – проснулся, и на повторе темы всё, как надо выдал. Ишь ты… Чего лыбишься, Иваныч - Денис выпендриваться достал? Да пусть хоть винтом по сцене ходит - изображает крутого гитариста, играет он просто на «бис», в столице в какую группу с руками оторвали бы. Вот только последнее время прям невозможно внимательный.
"Маэстро, иди в кабинет, отдохни часок - рухнешь. Опять всю ночь паял?"
Кофе мне припёр хороший аж три банки, но внушение сделал:
"В твои годы так кофе лохтать - прямой путь в гипертоники. Знаешь, кто это такие?"
Знаю, блин, а вот ты не знаешь, сколько мне лет, теперь думаешь, что я моложе Миньки. И хорошо. Кофе тоже хорошо, мне он, и правда, литрами нужен, чтобы носом не клевать. Старовата аппаратура. Сегодня вон до половины ночи микрофоны приводил к должной эксплуатации, но выспался, как ни странно. Вчера Талу напомнил, что ему надо бы, как порядочному шефу, какой свой коллектив не просто пользует, но и уважает, хоть разок прослушать большой прогон. Нас в школе директор всегда приходила прослушивать! И напомнил ещё разок, чтобы не слил кому инфу за то, что мы с ним одноклассники: не в курсе они - и хорошо. Субординация, шеф, субординация! Обещал он залететь, а самого нет. Балбес...
Так. Два блока, включая новогодний, звучат просто супер. Третий пошёл, самый сложный - патриотический. В нём у меня - два соло.
В "Он вчера не вернулся из боя" - моё, сам сочинил. Оба соло в конце блока, потому что микшер постоянно нужен, а Денис с ним не очень - не слышит группу, колонки не слышит. Ничо, справимся. Ну что там у нас с патриотическим блоком? Первая – отлично! Вторая. Хм… Ладно, чутка поработать надо с гитарной группой. Третья…
Слушаю, вслушиваюсь, регулирую, почти не дышу, это ж абсолютно новый блок, и...
Ну, ё….
Грохот, туш-какофония - это в наушниках, а в голове – взрыв и дикая, рвущая боль. Чёрт... Боюсь открыть глаза. Боюсь поплыть и растянуться при всех. Стягиваю наушники - давят, и сразу прячу руки – трясутся. Трясутся, падлы, как у вора! Так. Спокойно... Спокойно, Маэстро.... Щас… Пять сек. Пять сек… Ветер, друже мой, где ты? Я же открывал форточку, потому что накурили. Закрыли уже? Убью, нафиг. Нельзя курить в зале! Так... Тихо, тихо...
Открываю глаза – туман дрожащий. Плавают в том тумане сцена, парни на сцене и кто-то, стоящий в дверях.
Етижи-пассатижи! Кто вошёл в актовый зал во время прогона? Кто этот дебил? Я с той стороны табличку вывесил, чуть не на всю дверь - «Во время прогона не входить!» Стоп! Тихо… Просветлело малёхо. Парни смотрят на меня непонимающе. Правильно, не понимайте и дальше. Это вас не касается. Денис, стой на месте, в себе я. Иваныч, не надо вставать. Не надо, сказал! Вот... Правильно... Сиди, я щас, отец, щас: взрыв отгремел, отголоски остались.
Выдохнул, шарю глазами – голову повернул и дверь потерял: уплыл, но быстро вернулся. Кто вошёл?
Тал… Чо, шеф, вспомнил за прогон? Ага, вспомнил: смотрит вон на меня почти испуганно. Не пугайся, Коршун, прими-ка должный начальству вид, ты же всяко хозяин. Но, слышь, хозяин? Я тебя уже предупреждал один на один, когда ты так же к нам вваливался. Московский гость, блин. Дважды предупреждал - не входи во время исполнения, потому что отвлекаешь! Я тебя просил! Не вкурил что ли? Щас… Ещё пять сек… Ага. Более-менее я, а теперь - получи, фашист, гранату.
- Прервать прогон, Виталий Николаевич, могут землетрясение, бомбёжка и тётя Женя. Но буфетчица тётя Женя даже без таблицы на дверях никогда не позволяет себе такого. Прервать прогон – это, как в храм зайти в трусах. Здесь тоже храм. Храм музыки, музыки Вашего ансамбля, Виталий Николаевич!
Вот так. Лицо попроще сделай, вылупился ты.
Оглядываю притихших мужиков. Иваныч головой согласно кивает , ОК мне показывает. Спасибо, Иваныч, спасибо за поддержку. Смотрю на остальных. Облин... Вылупились они  почище шефа. Чего? Я вам не условие перемирия озвучиваю, а нормальные отношения между хозяином и достойным коллективом, а не шарашкиной конторой!
- Не важно, что у меня в голове шумовая граната взорвалась. Чёрт с ней – я переживу, важно другое: неуважение к собственной работе. Играть - это не лабать. Если хотите лабать, идите в «Романтику», а «Ковчегу» нужны музыканты - не лабухи. Лабухов, как дерьма: куда ни плюнь - попадёшь, а музыкантов – мизер. В чём разница? А в том, что музыкантам не важно, какая публика их слушает и кто туда-сюда мимо ходит, они музыку играют. Музыку!
А вот теперь вникайте, мужики. Хорошо вникайте. До придатков, мать вашу!
А я - на улицу, к ветру, к братишке моему. Срочно! И таблетку… Не упасть бы, чёрт.
Достаточно уверенно прохожу мимо Тала. Ну, чего? Чего ты хочешь мне сказать? Не хватай меня за плечо! Вообще, отвали! Шеф, блин...
Эх... Мне бы до конца их прогнать и не один раз, и не два, и поработать ещё есть над чем, а я, как дерьмо на солнце - плыву. Срочно на улицу!
Дверь спиной подпираю, маршрут просчитываю, собираю себя, группируюсь, как перед броском на противника: коридор-лестница-колонна-выход: полное от возможного - пошёл, Маэстро! Не падай, спецназ. Не надо падать. Вот так...
Ветер… Друже мой ветер, как же ты мне нужен сейчас. Привет, братишка мой, привет...
Ага, вот он: суетится, ерошит волосы и лижет, лижет лицо, кидает на него снежную морось, и уже хорошо, уже почти отпустило, а с таблеткой-то щас прям и совсем отпустит...
- Серёжа! Немедленно надень куртку! Кому говорю?
Мама Чоли… Моя ж ты хорошая, тётя Женя... Мамка... Чужая мамка, но и моя чуть-чуть.
- Я сам передам!
Тал? Ага, он примчал с курткой моей чутка не в зубах. Ну, чего ты? Спокойнее, Виталька, не накрыло меня, просто голова отъехала, но уже возвращается. Спокойнее, говорю, шеф!
А у него руки трясутся: набрасывает на меня куртку, кутает в неё, обнимает. Расстроен. Видно, что сильно расстроен.
- Как ты? Серёг, забыл я, а табличку не заметил. Ну, как ты?
К верх каком, блин… Я тебе ансамбль делаю, шеф. Тебе! Такой, чтобы и без меня на тебя пахал и на совесть, и как надо. По моим понятиям, как надо!
- Серёг, врежь мне что ли! Только не молчи, брат. Слышь? Как голова?
Ну, врезать-то всяко проще: уверен, что сейчас ты и руки не отведёшь. Только зачем? Чего хлопаешь бильтюками щенячьими? А голова ничо, шеф. Нормально голова, тяжёлая только.
- Серёг, всё - я больше не буду. Ну, чесслово, не буду. Отошёл?
Блин… Школа - мать моя родная. Какой, нахрен, крутой бизнесмен? Стоит напротив двоечник, пацан, какого родители застукали за ликвидацией обслюнявленным ластиком двойки в дневнике, стоит и чутка не плачет. Эх, шеф ты мой, шеф… Вот таким  я тебя  не знал никогда. Да, вспыльчивый, вредный на язык до «Выйди из класса!», до "Получите - распишитесь", раскованный до неприличия, но чтоб вот такой, чтоб переживать чутка не до слёз. И за кого? Я ж просто работаю на тебя.
Пытаюсь не улыбаться, надо ж выдержать паузу. Вроде удаётся состроить серьёзную мину. Слышь, дружище? Хорош егозить, свалишь. Лети вон на ёлку, стряхни снег на Коршуна, пусть очухается малёхо, а то чутка не как я.
- Жаль, с ноги не могу зарядить Вам, Виталий Николаевич, сил нет, а хочется.
Ну чо, купился, шеф? Ага, купился, блин.
- Чо? Правда сил нет? Ну, таблетку выпей какую и зарядишь. Пей! Я тут. Серёг, можь скорую?
- Нет.
Не хватало ещё медиков. Меня от одного вида белого халата так трясёт, что сейчас - это цветуёчки. Стираю с лица ладонями снежную морось и серьёзную мину заодно.
- Тал, ещё раз влетишь так в актовый зал - выкину в окно и посмотрю на полёт Коршуна в натуре.
Чего это тебя перекосило, бизнесмен? Шутки понимать разучился? Хотя… С ним вряд ли кто шутить рискнёт: вожак своры, едва ли не главный… Ничо, вспоминай молодость и расслабься уже! Расслабься, Тал, как струна натянут: тронь и зазвенишь. Или ты так за меня испугался? Ничо се... Эй! Задушишь, блин! Обхватил ты меня ручищами. Слышь? Ты ж с виду здоровее раза в два, а на морду раза в три старше. Эх, Виталька... Генетика у тебя... Да и жизнь... Ну, давай и я тебя обниму, братишка...
- Маэстро, ты не меняешься, и как же это здорово. Я прям, как в школе щас…
Так. Ну-ка, отпусти меня, шеф. Ты не видишь, а я вижу, что Иваныч выглядывает и тут же исчезает, а Денис не исчезает. Выпрыгнул вон из ДК, как чёрт из табакерки, и сразу с вопросом.
- Маэстро, что с тобой?
А я и не знаю, чего ему ответить. Вот же ж…
Так... Одноклассник ушёл, а шеф прибыл, и у него вон уголок рта вместе с сигаретой к уху уехал: то ли улыбается он, то ли скалится.
- У Сергея Анатольевича сильное сотрясение с последствиями, со школы ещё.
Ай, молодец! Убедительно врёт. Надеюсь, прокатит, но про школу ты зря ляпнул. Нафиг им знать, что мы одноклассники? Ты - шеф, я на тебя работаю, и хорош с них.
Ну, ё… И чего ты такой любопытный, Денис? Получил ответ – отваливай! Щас вернёмся в актовый зал, и я тебя вздрючу, есть за что: кривляться на сцене надо меньше и следить за ритмом. Чего? Глаза по полташу ты вылупил. Надо же, как интересно ему, блин.
- Чо, правда, со школы? Хм... У меня тоже было сотрясение, но так не шатало. Серёг, а ты обо что стукнулся?
Ах, ты ж... Как у  нас глаза-то полыхнули. Чего? Коршун увидел  цель с высоты? Сузились глаза и распахнулись тут же.
- Денис, понимаешь какое дело… Не стукнулся Сергей Анатольевич, стукнули его гитарой, - и вздыхает скорбно, - Я сорвался. Каюсь, Маэстро.
Чо? Кается он. Отомстил за нотацию, одноклассник? Так и скажи. Ну, ладно… Врём дальше, но вместе!
- Это, Денис, Виталий Николаевич от меня отмахивался. Он хотел гитару спереть и загнать, а я не вовремя зашёл.
Получил, шеф? Блин... Вот до чего ж ехидная у нас рожа! Хорош щериться, Коршун! Щас вот кааак... А нас прям прёт. Хм... Похоже, что обоих прёт. Ох, Виталька... Допросишься... А ему  пофиг!
- Да? Серьёзно? Не помню такого, Сергей Анатольевич, что-то с памятью моей стало. Или с Вашей?
У него морда кирпичом, а я, придурок контуженный, ведусь, как школяр.
Ну до чего вредный ты, Коршун! Прям, как потенциометр на басе – вечно шуршит, хоть не перепаивай.
- С твоей памятью, Птиц, с твоей!
Артист, блин. Сосредоточенный такой, пальцами лоб трёт, брови в кучу собрал – межа лоб чуть не пополам пропахала, физия серьёзная, озадаченная, и только глаза хохочут. Я и про Дениса забыл нахрен.
- А! Ну да! - и тычет пальцем мне в лоб, - А не фиг было, Маэстро, у меня Таньку Карпушкину уводить и алгебру списывать!
Алгебру списывать? Вот гад! Не списывал я алгебру у тебя никогда! Или списывал…. Не помню, но...
- Таньку Карпушкину?! Ты чо врёшь? Это ты её у меня увёл!
Всё, спектакль закончен, а вот воспоминания нет.
- Ага, Таньку увёл, а она потом тебя у Самойловой увела. Самойлова ей космы на дискаче повыдирала за это. Помнишь?
- За это? Да ну... Самойлова на Дэна запала, аж до истерики. Путаешь ты всё и всех, Птиц.
- Не путаю! За Дэна наша Анька Власова и ссыкуха из девятого "А" на Новогоднем маскараде передрались! Мы с ним их растаскивали. Озверели бабы совсем. А Самойлова по тебе и щас сохнет, Серёг, видел её недавно, сказал, что у меня работаешь - чутка в обморок не шарахнулась. Дать телефончик?
- Нет, не до Самойловой мне - открытие маячит, и Новый Год. Всё потом.
По-моему, мы оба забыли про Дениса, а до него доходит.
- Погоди, погоди…. А вы чего – одноклассники?!
Тал меня за плечи обнимает, улыбаемся с ним друг другу и Денису киваем одновременно, а он ошарашен так, что рот открыл. Шас проглотит уже обоих.
- Нифига се… Кто б сказал - не поверил... Маэстро, я думал, что ты пацан совсем... А ты уже и отслужил, да?
- Да. Иди в зал, Денис. Извините, шеф, нам работать пора.
Ну вот и шеф в шефе включился, кивает Денису.
- Бывает и так, Денис: внешность обманчива, - и мне, - Не смею мешать, Сергей Анатольевич, но на прогон забегу как-нибудь. Всех благ.
И полетел Коршун...