Высокие идеалы. Главы 1-4

1

Он закрыл глаза, вслушиваясь в монотонный шум осеннего дождя за окном, и ему показалось, будто он слышит, как и в тот далекий день, скрип рассохшейся повозки на ухабах разбитой дороги, ведущей в имение его отца. Тогда тоже шел такой же противный дождь, было промозгло и сыро. По низкому, нависающему над коньком крыши небу плыли облака; иногда тишину прерывали крики голодных чаек.

Покой нарушило появление на подъездной аллее экипажа, запряженного двойкой лошадей. Дребезжа и подпрыгивая на кочках, повозка остановилась около парадного крыльца. Соскочивший с козел кучер помог двум женщинам в дорожных костюмах сойти на землю.

Глядя из окна своей спальни, Джефри без труда определил, что одна из них была дамой средних лет с пышно взбитой прической, горделивым прямым носом, задранным — как показалось юноше, — слишком высоко, и улыбающимися тонкими губами; но при том глаза женщины оставались строги и серьезны. Рядом с ней смущенно и даже несколько испуганно ступала совсем молоденькая девушка. Ее пшеничные косы растрепались от дорожной тряски, а худое личико побледнело так, что большие, широко открытые глаза на его фоне сделались темными, как небо у нее над головой. Сама она была так тщедушна и жалка, что у Джефри невольно сжалось сердце: неужто мегера, что должна была стать ему мачехой, морила свою дочь голодом?!

Но больше юноша о них не думал. Припав лицом к холодному стеклу, он глотал жгучие слезы, что комом подступали к его горлу. Ах, как бы ему хотелось сейчас забыть про стыд и разреветься — громко и безутешно, оплакивая себя и свою пропащую участь, но в свои шестнадцать лет Джефри знал, что мужчины не должны проявлять слабость.

Да, теперь в их доме поселятся чужие женщины, и жизнь уже никогда не вернется в прежнее русло. Новая хозяйка установит здесь свои порядки, будет без меры поучать пасынка и во всем восхвалять родную дочь… Джефри с первого взгляда на эту блеклую, худосочную девицу с выражением невинного страха в глазах понял, что она — «умница» и «чистоплюйка», которая даже под страхом смерти не переступит черту дозволенного.

Он терпеть не мог таких особ и сам при случае любил показать свой норов, чем уже не раз доводил отца до белого каления.

Джефри был единственным ребенком в семье, родительская любовь целиком и полностью доставалась лишь ему одному, наверное поэтому мальчик вырос излишне самолюбивым. Он с детства был уверен, что в будущем станет единоличным наследником поместья, поэтому известие о появлении соперников — вернее, соперниц, — повергло его в шок. Совершенно незнакомая девица должна была в одночасье стать ему сестрой, с которой он обязан делиться. Нет, это было просто возмутительно! С ним не могли поступить так жестоко! Но его отец, Берги Малинуа, еще будучи достаточно моложавым мужчиной, пожелал соединить свою судьбу с такой же одинокой, как и он, вдовой из соседнего городка — некой Маргарет Босерон. У этой почтенной женщины имелась взрослая дочь — ровесница Джефри. Как всегда в подобных случаях, родители посчитали, что их дети легко поладят…

Узнав о переезде посторонних в их дом, Джефри с ужасом ждал приближения несчастного дня и теперь окончательно убедился, что дела его совсем плохи. Строгий голос отца был лишним тому подтверждением:

— Джеф, почему ты до сих пор здесь? По-моему, сейчас твое место в гостиной! Выйди поздороваться с госпожой Маргарет!

— А это обязательно? — отозвался юноша, нехотя покидая подоконник, с которого уже четвертую неделю не сметали пыль.

— Ты еще спрашиваешь! — Берги Малинуа сдвинул брови. — Она заменит тебе мать!

— Ее мне никто не заменит, — процедил сын себе под нос, но отец услышал его бормотание.

— Твоего мнения никто не спрашивал! Чай, не маленький уже. А я…— рослый, широкоплечий мужчина гордо посмотрел на свое отражение в мутном зеркале, — я еще не так стар, чтобы отказываться от женитьбы. Маргарет тоже одинока, она недавно потеряла мужа, вместе нам будет легче преодолеть житейские трудности.

Низко опустив голову, Джефри краем глаза наблюдал своего отца, с которым далеко не всегда находил общий язык, но который был все же родным ему человеком. Да, мнения Джефри и вправду не спросили, а ведь ему предстояло жить в этом доме вместе с этими людьми…

Немного помолчав, господин Малинуа словно бы опомнился.

— Джеф, перестань жеманиться: ты не девица — ты без двух минут мужчина! Или я ошибаюсь?..— Приподняв одну бровь, он лукаво посмотрел на упрямца. Все подростки стремятся показаться взрослее, а потому нет вернее способа подвигнуть на что-либо юнца, чем усомниться в его зрелости.

— Я мужчина! — подтвердил Джефри. — И я тоже хозяин в этом доме!

— Смотри же! — Берги Малинуа погрозил пальцем. — Я жду тебя в гостиной.
Дождавшись кивка сына, он удалился с довольной улыбкой. Все эти упрямства — явление временное, не сомневался отец. Пройдет месяц, и Джефри привыкнет и к новой матери, и к сестре.

*  *  *

Когда юноша спустился в сумрачную холодную гостиную, разговор там явно не шел на лад. Отец сидел рядом с женщиной, которая никак не могла стать его женой — нет, их даже было трудно вообразить вместе! — и, сжимая ручку кресла, сбивчиво рассказывал о хозяйстве, при том, конечно же, умалчивал о долгах (в первый день нужно создать доброе впечатление). Маргарет слушала его, милостиво склонив голову вбок, и лицо ее не выражало никаких чувств. Им обоим было неловко друг с другом. Они вели себя со сдержанной вежливостью, а Джефри никак не мог понять: кому нужен этот брак, брак без любви, основанный лишь на чувстве сострадания?..

Девушка, одетая в шерстяное пальто, под тяжестью которого ее плечи уныло ссутулились, стояла в уголке, скрестив руки за спиной, и была так серьезна, что казалось, сейчас расплачется. Джефри скользнул взглядом по ее худенькой фигурке и, заметив жемчужную брошь, что была приколота к лацкану воротника, поморщился. «Ишь ты, городская фифа!» Он отошел в другой конец комнаты, чтобы не иметь возможности даже видеть ее лица.

Взрослые обрадовались появлению юноши: в его присутствии можно было не разговаривать друг с другом. Маргарет немедленно поднялась навстречу пасынку.

— Здравствуй, Джефри! Вот, значит, ты какой! — произнесла она мягко, словно обращалась к пятилетнему ребенку. — Жаль, что мы не встретились на венчании, но, думаю, это не станет помехой нашим отношениям. Днем раньше — днем позже…

Эта дама каждое слово выговаривала с излишней внятностью, как будто боялась быть непонятой, а Джефри еле сдерживал усмешку: Маргарет Босерон заискивает перед ним!

— Мой сын немного задается, как и все мальчишки в его возрасте, — оправдался Берги Малинуа за молчание сына. — Он у меня один, поэтому не знает, что значит делиться с братьями… Но теперь мальчику предстоит хорошая возможность перевоспитаться.

Нервно кашлянув, хозяин дома обратил взор на дочь своей новой жены. Девушка вздрогнула, испуганная столь пристальным вниманием, и побагровела до корней волос.

— Ну-с, девочка, как тебе у нас? Нравится? — с улыбкой спросил хозяин.

— О да, господин Малинуа! Здесь такой свежий воздух! — тоненьким голоском пропела та.

Джефри вторично поморщился: девица явно лицемерит. В городе ее этому хорошо научили! В деревне никто ни перед кем не лебезил и не притворялся, здесь все было начистоту. Уловив в глазах юноши насмешливые огоньки, юная особа поспешила поправиться:

— У вас очень хорошо, но я здесь еще ничего не видела. Мне трудно судить.

— Это дело поправимое! Мой сын с радостью все тебе покажет. Не правда ли, Джефри? — с этими словами отец повернулся к юноше, который молчал, словно воды в рот набрал. — Оставим детей наедине. Пусть познакомятся. Маргарет, ты, наверное, устала с дороги — я проведу тебя в спальню…

Похлопав сына по плечу, Берги Малинуа удалился вслед за высокой, статной дамой, затянутой в тугой корсет. Джефри тоскливо вслушивался в их затихающие шаги. Что он будет делать с навязанной ему сестрой? «Я сейчас же скажу ей все, что думаю об их приезде! — решился Джефри. — Нет, только не лгать!» Но едва он повернулся к девушке, слова застряли у него в горле. Она не ждала от него ничего, кроме гостеприимства… В глубине души барышня, конечно же, знала, что ей не рады, но была убеждена, что воспитание молодого хозяина сгладит остроту конфликта. Джефри не мог ее разочаровать, не мог показаться бестактным дикарем. Его честность сейчас никому не принесет добра, им все равно придется жить под одной крышей. К тому же девица непременно в случае чего нажалуется мамочке, и тогда Джефри станет козлом отпущения.

Поняв, что ожидать чего-то от новоиспеченного братца бесполезно, девушка отошла от стены и, приблизившись к нему кукольными шажками, мужественно протянула руку.

— Луиза… — еле слышно промолвила она.

Она действительно была похожа на большую куклу: две длинные светло-русые косы, спускавшиеся по плечам, неуклюжее шерстяное пальто, крошечные ножки, обутые в такие же миниатюрные туфли. Ее вытянутая вперед рука с ухоженными музыкальными пальцами дрожала — Луиза боялась. Но чего? Наверное, боялась показаться глупой и неряшливой.

Поборов уязвленную гордость, Джефри усилием воли заставил себя пожать кончики ее пальцев.

— Следуйте за мной, — холодно сказал он.

Девушка повиновалась, хотя вряд ли ей хотелось сейчас совершать экскурсию. Она устала и продрогла до костей.

— Это столовая, это библиотека, это кладовая…— на ходу перечислял Джефри, размахивая руками и быстро шагая вперед. Луиза вскоре начала отставать. Ненавистные новые туфли до того давили, что она не чувствовала своих ног и едва сдерживалась, чтобы не взвыть от боли при каждом шаге.

Остановившись около очередной двери, юноша уже хотел было продолжить «смотр», как обнаружил, что гостьи нет рядом. Злясь и досадуя на «вредную девчонку», которая вздумала играть в прятки, он вернулся назад, обещая себе, что на этот раз уж точно выскажет ей все, что он о ней думает.

— Извините, что прослушала ваш увлекательный рассказ, но я слегка утомилась. Может, продолжим позже?..

И снова ее предельная вежливость и невинный, чистый взгляд обезоружили его. То, что к нему обращались на «вы», очень смущало и в то же время веселило Джефри. К нему с роду никто так не обращался.

— Хорошо, — пробурчал он, недовольный тем, что его отповедь так и осталась проектом. — Только прекрати мне выкать. Я — Джеф.

— Тогда и ты зови меня просто Луи, — согласно улыбнулась она.

Джефри страстно желал поскорее избавиться от навязанной ему подопечной, поэтому вдруг вспомнил про ее потребности.

— Ты, наверное, замерзла и хочешь есть? — без обиняков спросил он.

Покрасневшая от такой прямоты горожанка улыбнулась еще шире.

— Совсем немножко! — вымолвила она, хотя ее глаза выдавали обратное.

Отведя девушку на кухню, где было жарко от натопленной печи, Джефри оставил ее на попечение кухарки, а сам поспешил запереться в своей комнате, чтобы не иметь больше «удовольствия» общаться с Луизой Босерон. Что будет дальше, как сложатся их отношения, юноша не знал, и ему было страшно заглянуть в это туманное будущее. Мысль о ближайших годах, проведенных рядом с мачехой и сводной сестрой, нагоняла на него беспросветное уныние.

2

Рассвет пришел неохотно, мрак ночи не хотел уступать права новому дню, и утро выдалось туманным и хмурым. Пожелтевшая трава на выгоне была мокра; кое-где залегли обширные лужи. Чем «славилась» провинция во все времена, так это грязью. Здесь ее всегда было по колено.

Проснувшись рано, часов в шесть, Луизе захотелось в одиночестве прогуляться по свежему воздуху, по которому она так истосковалась в городе. Обув туфли на босу ногу, девушка прокралась по скрипучей деревянной лестнице вниз, в переднюю, где все было окутано сумраком осеннего утра.

Едва Луиза шагнула на крыльцо, ее лицо обдал леденящий ветер. Окрестности скрылись за белым пологом тумана, словно нарочно не желая представать перед гостьей во всей красе. Кругом все было мокро, и Луиза тут же промочила ноги, сколь ни аккуратно выбирала дорогу. За господским домом располагались служебные постройки и конюшня. Бредя наугад по заросшей мхом тропинке, девушка с интересом осматривала потрескавшиеся кирпичные стены, из-за которых доносилось конское ржание. Как Луизе хотелось научиться ездить на лошади! Когда-то отец обещал сводить ее на ипподром, и девочка с упоением ждала этого дня, но он так и не наступил. Отец вечно был занят, он даже часа не мог уделить своей семье, а потом его не стало…

С тех пор, как Луиза с матерью остались одни, девушка изо дня в день томилась тягостным ожиданием. Она предчувствовала, что вскоре их жизнь изменится, и предчувствия ее не обманули. «Какой же он грубый, этот Джефри, — думала про себя Луиза, продолжая красться по-над стенами дома к конюшне, — лучше мне не попадаться ему на глаза и самой все осмотреть…» Но не успела она докончить своих мыслей, как вдруг из ниоткуда прямо на нее выскочила огромная черная собака, громко лая и сверкая острыми белыми клыками. От неожиданности Луиза пронзительно закричала и всем телом прижалась к стене. Зажмурившись от ужаса, она ждала самого страшного, ей казалось, что свирепое чудище сейчас же прыгнет на нее и растерзает… Но собака, видимо, решила попугать свою жертву, прыгая вокруг нее и оглушая хриплым рыком.

Луиза едва не лишилась чувств, слезы застыли в ее глазах, но она не могла даже пошевельнуться, чтобы еще больше не разозлить пса. Эта пытка продолжалась нестерпимо долго. Девушка надеялась, что животное устанет и оставит ее в покое — напрасно! Верный своему долгу, четвероногий страж рьяно бросался на чужачку, лязгая зубами и обжигая ее горячим дыханием. Никто не спешил ей на помощь, ведь было рано и все еще спали. «Зачем я только пошла сюда!» — ругала себя девушка, но тут в пяти шагах от себя увидела Джефри. Юноша прибежал на шум и теперь был то ли испуган, то ли рассержен.

— Помоги! — в отчаянии взмолилась она, но он... раздумывал. Он спокойно наблюдал, как собака бросается на беззащитное существо. Наверное, его забавляла эта картина. Увидев в глазах Джефри насмешку, Луизе захотелось плакать: неужели у него каменное сердце? Почему он ей не поможет?!

Вдоволь натешив свое самолюбие, молодой человек наконец соизволил отозвать собаку. Та послушала хозяина и, дружелюбно махая хвостом, с чувством выполненного долга удалилась восвояси. Ни жива ни мертва от пережитого, Луиза стояла у стены, переводя дыхание. Вместо того, чтобы извиниться, ободрить, утешить, юноша грубо схватил ее за руку и потащил к крыльцу.

— Хочешь, чтобы тебя порвали на куски?! — раздраженно выговаривал он, дергая ее за рукав. — Растяпа! Если ты здесь ничего не знаешь, то и сиди в своей комнате! Нечего лазить где попало!

Покраснев, шмыгая носом, она молча слушала его ругань.

— Ну! Расплачься еще, сопля! — злорадно оскалился Джефри. — Иди, жалуйся своей мамочке! Рассказывай, что я натравил на тебя собак! Вперед и с песней!

Он демонстративно удалился в свою спальню, а Луиза осталась стоять одна посреди чужой гостиной, глотая невыплаканные слезы. Сейчас бы уехать, немедленно сбежать отсюда, чтобы не терпеть эти унижения… Но мама не поймет и не поверит. Бесполезно с ней об этом говорить — ответ будет однозначен: они во что бы то ни стало должны стать семьей…

Кое-как добравшись до постели, Луиза как подкошенная рухнула на нее, уткнувшись лицом в подушку. Плакать не было сил. «Я выйду замуж и уеду», — вдруг пришла в голову спасительная мысль. Да, выход был только один. Выйти замуж за кого угодно, лишь бы уехать хоть на край земли. Пусть это случится нескоро, но теперь у Луизы появилась надежда на лучшее будущее. Ей не нужен такой брат.

*  *  *

Солнечный свет полосами ложился на вытертый паркет и линялую скатерть. Луиза следила взором за кружащими над обеденным столом мухами, рассеянно слушая разговор отчима с матерью. Как на зло Джефри, который так грубо отчитал ее накануне, сидел напротив и буравил девушку неподвижным взглядом серых глаз. Он был довольно хорош собой, но Луиза едва ли заметила это. Его грубость и прямота шокировали ее.

— Мы должны уехать на пару дней, — сообщила Маргарет с улыбкой неизбывной вежливости. — Господину Малинуа нужны деньги, и мы будем вынуждены продать наш городской дом, а также снять со счета сбережения твоего, Луиза, отца…

Девушка вспыхнула, но пересилила себя и невозмутимо продолжила есть.

— Не скучайте тут без нас, — добавил от себя отец Джефри. — Эй, что за кислые мины?! — воскликнул он, переводя взгляд с сына на падчерицу.

— Берги, — Маргарет положила руку на плечо мужа, — дети просто еще не привыкли друг к другу, им нужно время.

— Глупости! Какое время?! Если захотят, хоть сейчас будут бегать и резвиться вместе.

— Папа, не хочу тебя огорчать, — сухо вмешался Джефри, — но, по-моему, мы уже вышли из этого возраста.

— Ну да, ну да… Я забыл — ты же «мужчина»! — усмехнулся тот. — Ну что ж, тогда поухаживай за своей «дамой».

Глаза Джефри и Луизы встретились. «Даже не жди!» — уловила она его негласный ответ.

3

Луиза маялась со скуки. В городе у нее по крайней мере были подруги, а здесь она оказалась совершенно одна. Выходить на улицу больше не хотелось. Девушка слонялась по коридорам как тень в поисках занятия или развлечения. Путь к прежней жизни теперь окончательно отрезан — мама продаст их родной дом, и никогда больше не вернутся беззаботные времена. Про званые вечера и танцы можно забыть. Бескрайние поля, лошади, коровы, собаки — вот, что отныне окружало Луизу.

В «верхней» гостиной, имеющей такое название потому, что она располагалась на втором этаже, помимо старой мебели и предметов интерьера в уголке приютилось заброшенное всеми пианино. Крышку инструмента давно не открывали — Луиза заметила на полировке толстый слой пыли. «Откуда оно здесь?» — с недоумением подумала девушка. Вспомнив невозвратимые годы своего детства, она приблизилась к нему и, открыв крышку, благоговейно провела пальцами по потрескавшимся клавишам из слоновой кости…

…Джефри подскочил как ошпаренный, когда до его слуха донеслась знакомая до боли мелодия — та самая, которую так часто играла его покойная мать… Сначала юноша подумал, что ему мерещится: замирая от мистического страха, он бросился в гостиную, откуда доносилась музыка, и дрожащими руками приоткрыл дверь. Подумать только! За пианино сидела Луиза Босерон — та самая «сопля», сующая свой длинный нос куда не следует; но именно она, а не кто другой, играла так, как могла играть только мама… Это было просто непостижимо!

Не сводя с девушки глаз, Джеф тихо вошел в комнату и застыл у дверей. Казалось, стоит ему произнести хоть одно слово, и волшебная музыка оборвется, а он так хотел еще послушать ее!…

Луиза играла очень хорошо: ее длинные прозрачные пальцы наугад трогали клавиши, а сама она сидела совершенно прямо, и только от избытка чувств, замирая в упоении, ее тельце слегка наклонялось к клавиатуре, а маленькая ножка в туфельке на квадратном каблучке ритмично давила на скрипучую педаль. Джефри не сдержал предательских слез: музыка пробудила в нем столько счастливых воспоминаний, что сейчас Луиза показалась ему прекраснейшим существом на земле…

Почувствовав на себе чей-то взгляд, девушка остановилась. Джефри стоял в дверях: побледневший, непохожий сам на себя, с покрасневшими глазами.

— Нравится?

Он хотел сказать «да», но вместо этого почему-то отрывисто воскликнул:

— Где ты этому научилась?!

Отодвинувшись от пианино, Луиза захлопнула крышку и, вздохнув, словно собиралась с духом, смущенно произнесла:

— К нам домой ходил учитель музыки, у него я и брала уроки. Мама считает, что воспитанная девушка должна уметь развлечь гостей в перерыве между беседой.

— А-а…— разочарованно отозвался юноша.

— Это сонатина, — добавила Луиза, помолчав. — Не думала, что ты любишь музыку, Джеф.

— Моя мать играла ее…

Луиза с недоумением наблюдала перед собой совершенно иного Джефри — тихого, мечтательного, доброго, каким — она не сомневалась — он был на самом деле. Погруженный в свои размышления, молодой человек сел рядом с ней на широкий табурет, любовно оглядывая пианино, на крышке которого остались следы пальцев, отпечатавшихся в пыли.

— Ты скучаешь по ней?..— осторожно спросила Луиза.

Только теперь Джефри пришел в себя и взглянул на нее так, как будто увидел впервые.

— Ты скучаешь по своей маме? — повторила девушка.

— Да, — неохотно отозвался он, снова замыкаясь в себе и своей обиде.

— Мне тоже трудно. Родители в жизни могут быть только одни, никто не в состоянии восполнить потерю, — заметила Луиза. — Но мы должны их понять. Все имеют право на счастье.

— И мы тоже! — возразил он, вспыхнув как пороховая бочка. — Почему мы должны забывать о себе?!

— Так устроена жизнь, — пожала плечами она. — Кто-то должен забывать о себе, чтобы сделать этот мир лучше… В конце концов, твой отец прав: мы уже взрослые и можем подружиться.

— Подружиться! — передразнил Джефри. — А если я не хочу? Я здесь хозяин, это мой дом! А ты… какая ты мне сестра?! Я хотел чего-то добиться в этой жизни, в будущем разбогатеть… Теперь все пропало. Меня здесь никто не считает за человека! Я что-то вроде домашней скотины!

— Прости за прямоту, Джеф, — вклинила она свое слово в поток его эмоций, пропитанных ополчением на весь мир. — Можно тебя поправить? Ты не обидишься?

Он враждебно скосил взгляд в ее сторону.

— Валяй!

— По-моему, — Луиза нервно стиснула руки, — по-моему, ты слишком часто повторяешь слово «я». Или мне кажется…

— Чего?! — вскипел юноша. — Ты хочешь сказать, что я эгоист?!

— Не то чтобы да, — испуганно поправилась Луиза, но было уже поздно. Ее слова глубоко задели его и от былого перемирия не осталось и следа.

— Ты… ты поучаешь меня в моем собственном доме?! Не успела приехать, как уже…

— Прости! — Девушка торопливо отскочила к дверям, потому что налитые кровью глаза Джефри метали молнии. — Я не имела цели обижать тебя… Я действительно здесь никто и не имею права поучать тебя и делать какие-либо замечания, но и уйти я тоже не могу. Нам придется терпеть друг друга! Я обещаю, что это не продлится долго. Я уеду, как только предоставится возможность, а ты сможешь осуществить свои мечты. Уверена: у тебя все получится! Прости мою дерзость. Веришь, я отговаривала маму от этого брака, но она… ни в какую…

— Ладно тебе! — махнув рукой, слегка остыл Джефри и взглянул в испуганное ангельское личико. — Не извиняйся. Ты не виновата. Мы вообще здесь ни при чем. Пусть живут, как им нравится, только как жить нам, где найти отдельное жилье? Поместье давно не видело ремонта, здесь все трещит по швам, штукатурка осыпается с потолка — а отец вздумал жениться. Не понимаю.

— А я понимаю. Господина Малинуа тоже можно понять, Джеф! Ты к нему слишком строг, — снова одернула его Луиза.

Молодой человек решительно поднялся и ушел, бросив на ходу, что им ни к чему продолжать этот разговор. Луиза поглядела в сторону запыленного пианино, невольно сожалея о сорванном перемирии. С чего начинался их разговор и чем закончился — очередным прением. «Мы никогда не сможем понять друг друга. Если Джефри хоть раз выслушает меня до конца и согласится со всем вышесказанным, то, должно быть, свершится чудо!» — подумала она.

Второй раз за день войдя в ту же гостиную — место недавних прений — и застав там Луизу, Джефри хотел было тихо, задним ходом повернуть обратно, дабы избежать очередной стычки, но девушка заметила его и взяла инициативу в свои руки.

— Как давно баловали этого старичка? — спросила она, когда он уже находился на пороге бегства.

— Что? — Джефри повернулся и невольно вздрогнул. Каким-то непонятным образом Луиза заставляла его трепетать. Должно быть, хрупкая с виду девушка обладала тайной мощью, именуемой обаянием, но в который раз боевой дух Джефри был сломлен. Старое пианино как будто обрело свою вторую молодость: черный лак сверкал натуральным блеском, в канделябрах мерцали свечи.

— В каждом инструменте есть душа, — пояснила Луиза, нежно проводя рукой по гладкой поверхности, — когда я увидела этот инструмент, у меня не осталось сомнений: уже много дней, недель или даже лет он находится в глубокой печали от того, что на него больше не обращают внимания. И я решила привести его в порядок. Красиво, не правда ли?..

Луиза до того невинно улыбалась, глядя на Джефри, что он вдруг разозлился на самого себя. Ну как у нее получается околдовывать его?! Почему всякий раз она одерживает над ним верх?

— Красиво, — процедил юноша сквозь зубы. Чтобы не ощутить себя окончательно побежденным, оставалось лишь спасаться бегством. А эта «сама невинность», кажется, все понимала и ухмылялась ему в спину, не сомневаясь, что через недельку-другую неприступный бастион сдастся на ее милость…

4

Потянулись дни осенних ненастий и нескончаемых нравоучений отца. Джефри никак не мог привыкнуть к присутствию в доме «чужачек», а также к их законному праву чувствовать себя здесь хозяйками. Еще недавно он был единственным наследником поместья, а теперь у него появилась сестра, о которой он почти ничего не знал. Быть может, Берги Малинуа надеялся поправить свое материальное положение браком, но в таком случае он сильно просчитался. Выгодным такой брак никак нельзя было назвать. Во-первых, жене пришлось переехать в дом мужа — а это только дополнительные расходы; во-вторых, нужно было обеспечивать чужую дочь; в-третьих, немолодая избранница господина Малинуа сама нуждалась в деньгах не меньше него самого. Поэтому Джефри решительно ничего не понимал. Луиза же, напротив, что-то постигла умом в этом деле, но спросить у нее об том юноша считал ниже своего достоинства. Единственное, что ему оставалось делать, так это демонстрировать непримиримость. Какая-то клеточка его души знала, что такое поведение называется эгоизмом, но Джефри ничего не мог с собой поделать. Женитьбу отца на чужой женщине он считал предательством; ему казалось, что падчерице он отдает любви и заботы больше, чем родному сыну. С каждым днем Джефри все больше дерзил, а Луиза в противовес ему приняла облик идеальной дочери, тем самым заслуживая всеобщее обожание.

Джеф страдал. Он чувствовал себя всеми покинутым и коротал промозглые вечера в одиночестве, выражая тем самым протест. Но почему-то этого самого протеста никто не замечал. Все обитатели поместья словно по уговору делали вид, что Джефри просто не существует. Иногда юноша доходил до отчаяния и не видел иного выхода, чем сделать шаг навстречу мачехе и сестре, но это значило бы уступить своим принципам, проиграть! И он все пуще ополчался. «Если печься только о других, то о тебе ведь никто не побеспокоится! — размышлял Джеф. — Все будут принимать твои дары и в итоге выпьют из тебя все соки».

*  *  *

Свой день Джефри начал с обыкновенных упражнений в стрельбе из охотничьего ружья. К дереву была привязана жестяная мишень, которую юноша неустанно, с невиданным упрямством изрешечивал. В этом он находил свое успокоение, представляя, как с каждым выстрелом уничтожает своих «врагов». Джефри снова и снова заряжал ружье, пока коробка с патронами не пустела. Не раз юноша с удовлетворением замечал в окне испуганное выстрелами лицо Луизы. Ее страх забавлял его. Девчонка все-таки его боялась, хотя бы в этом он ощущал свое превосходство.

Сегодня все пошло не так. Едва только он нацелился в самый центр мишени, как прямо перед дулом ружья возникла Маргарет. От неожиданности Джеф едва не уронил оружие.

— Осторожнее! — гневно воскликнул он, но женщина, кажется, не обратила на это внимания. Она была не на шутку встревожена.

— Где Луиза? Ты не видел ее? — вскричала мачеха, теребя оборки своего платья.

— Откуда мне знать? — буркнул он, осматривая оружие.

— Почему ты так спокоен?! Она же теперь твоя сестра… Даже если ты отказываешься признавать ее сестрой, Луиза, в конце концов, просто наивная девочка, она здесь ничего не знает! — с надрывом причитала женщина, готовая вот-вот разрыдаться. — С ней ведь может случиться что угодно! Как старший, ты должен был присматривать за ней! Неужели тебе совсем нет до нее дела?!

— Совсем нет, — бесстыдно отвечал молодой человек. — Я не нянька вашей Луизе.

— Ее нигде нет! Джефри! Найди мою дочь, очень тебя прошу… — взмолилась Маргарет со слезами на глазах.

— Неужели вы вспомнили обо мне? — усмехнулся Джеф. — До этой минуты, кажется, меня для вас просто не существовало.

— Это не так! — горячо возразила она. — Ты также мой сын теперь, наравне с Луизой! Тебе показалось!..

В Джефри боролись два начала: с одной стороны он и сам сильно испугался за девушку; с другой же — был рассержен и обижен. Он разрывался на части, не зная, как поступить.

— Ну ладно, я поищу ее, но в первый и последний раз! — Он нехотя отложил ружье. «Она сбежала: поняла, что ей здесь ловить нечего», — вертелись мысли в его голове.

— С Луизой случилась беда! Может, она пошла гулять и заблудилась! Надо спешить! Скорее, скорее!

— Ничего с ней не станет, — огрызнулся Джефри через плечо. Он намеренно не ускорил шаг, когда лениво, словно бы преодолевая внутреннее сопротивление, пересекал двор.

— Нельзя так… — покачала головой женщина.

— Я вам не мальчик на побегушках! Вы приехали сюда, я вас не звал!

Пораженная Маргарет остановилась, провожая взглядом фигуру пасынка. Когда будущий муж пригласил ее переехать к нему, она была окрылена мечтой воссоединения двух семей, грезила тихими вечерами у камина, когда вся семья в сборе… Но ничего не выходило именно из-за упрямого юнца. Он вставал между ними, как камень преткновения, ввергая и отца, и Луизу, и Маргарет в состояние безысходности. Джефри был настолько эгоистичен, зол и раздражителен, что к нему вообще невозможно было подступиться. «Что же делать?» — в тревоге за дочь думала женщина, оглядывая хмурые темные окна старинного особняка. Наверное, нужно было уезжать. И она бы непременно решилась на это…

*  *  *

Джефри бежал по полю, с которого уже убрали урожай, и сухая солома хрустела под его ногами. Это было уже не смешно: Луизы не оказалось ни в доме, ни на конюшне, ни в сарае, ни во дворе… Девушка как будто испарилась, Джефри даже не знал, что и думать.

Небо затянуло плотной пеленой облаков, и равнина простиралась во всех направлениях в золотисто-бурых тонах осени, но погода стояла сухая. Дождя не было давно, что так несвойственно ноябрю. Имение Малинуа располагалось на отшибе, в отдалении от крупных населенных пунктов. «Островок», обетованный людьми, окружали бескрайние поля, засеваемые пшеницей и рожью. Люди занимались здесь в основном земледелием и скотоводством. С цивилизацией их связывала проселочная, в колдобинах, дорога.

Луиза не могла далеко уйти. Столь хрупкой особе преодолеть расстояние в несколько сот миль просто не под силу. «Мне нет до нее дела! — повторял, сжав зубы, Джефри все то время, пока бежал, всматриваясь в уходящее за горизонт грязно-желтое поле. — Я могу совсем не искать ее. Пусть уходит — туда ей и дорога!» Но сколько юноша ни убеждал себя в безразличии к судьбе Луизы, сердце говорило ему обратное. Не мог он остаться равнодушен к этим по-детски доверчивым глазам, к этой умиляющей покорности, к обезоруживающему всепрощению…

Джефри сам не мог понять, в чем заключается сила этой удивительной девушки, откуда она черпает свое невидимое глазу мужество. «Она не могла далеко уйти!» — повторял он, не веря уже самому себе и здравому смыслу.

Во всех направлениях не было ни души. Равнина заснула беспробудным сном до весны, и природа замерла вместе с ней. Обернувшись вокруг своей оси, Джефри еще раз убедился, что Луиза исчезла без следа. Почему и куда она ушла, зачем, ради чего — эти вопросы оставались без ответа. Сокрушенно всплеснув руками, молодой человек опустился на холодную землю и поднял глаза вверх. Серые облака были безмолвными свидетелями пропажи девушки, они не могли ничего сообщить о ней Джефри. А ему уже было не до глупого превосходства. Где искать Луизу, с какими глазами возвращаться домой без нее?! Чего греха таить, он и вправду должен был присматривать за ней — а вместо этого упорно избегал встреч с нею.

— Что мне теперь делать?! — в отчаянии выкрикнул Джефри. — Да, хорошо, я признаю, что Луиза мне не безразлична! Я ничего не могу с собой поделать… Я… — Он не успел договорить и замер с открытым ртом. Прямо напротив него появилась она. Появилась, будто вызванная его признанием, которое уже давно, с первой встречи, жило в его душе; которое он всегда знал, но почему-то запирал на несколько замков, а ключи выбрасывал за ненадобностью…

Луиза возникла как из-под земли, и сначала Джефри не поверил своим глазам. С растрепанными светлыми волосами, в шапке, съехавшей набекрень, она галопом скакала во весь опор на Воронце — любимом коне Джефри. Одной рукой придерживая поводья, другой же махая своему нареченному брату, Луиза весело смеялась — юноша еще никогда не видел ее такой счастливой, как сейчас. Черный, высокий, сильный жеребец беспрекословно слушался наездницу, хотя до этого подпускал к себе одного Джефри. Она «околдовала» и его! Джефри не мог поверить своим глазам: даже Воронец переметнулся на ее сторону! Все, к чему прикасалась своей нежной маленькой ручкой Луиза, преображалось.

— Луиза! — Ошарашенный, юноша вскочил с земли.

— Смотри, смотри, Джеф! У меня получилось! — радостно воскликнула девушка, когда, поравнявшись с ним, натянула поводья. — Это так здорово! Я даже не представляла себе…

— Глупая! — опомнившись, закричал Джефри и, чертыхаясь, подскочил к своему коню, чтобы стащить наездницу на землю. — Вечно ищешь приключения на задницу! Вечно испытываешь судьбу! А если бы Воронец скинул тебя?! Ты хоть представляешь, что бы с тобой было?!

Не ожидавшая такой реакции девушка подавленно молчала, хлопая длинными ресницами в ответ на его ругань. Для того, чтобы выразить свои чувства, Джефри уж точно не пожалел крепких слов.

— Ты не рад за меня? — тихо промолвила Луиза, когда он наконец замолчал.
Молодой человек рассмеялся.

— Скорее я рад за себя! Если бы с тобой что-нибудь случилось, то досталось бы за это мне!

— Ах да, конечно! — Она хитро прищурилась. — Как я могла забыть? Вы же ни о ком не можете думать, кроме себя, господин Себялюбец!

— Кто позволил тебе вывести Воронца из стойла?! — взъелся Джефри.

— Твой отец. Он сказал, чтобы я попыталась. Я «попыталась», и у меня получилось! — Луиза гордо вздернула подбородок.

— Неправда! Он не мог тебе разрешить!

— Ну не знаю. Может, он пошутил…— Она погладила лошадь по лоснящейся голове и, что неудивительно, Воронец довольно засопел. Джефри ощутил укол ревности.

— Всем было бы намного лучше, если бы ты не вылезала из своей комнаты! — Выхватив поводья, он повел коня к воротам поместья, не удостоив Луизу даже взгляда. Но, возбужденная неожиданным успехом, она не обиделась и вприпрыжку побежала за ними.

— Это правда, что раньше Воронец участвовал в скачках и даже получал призы, но из-за травмы был снят с соревнований и вскоре продан твоему отцу? — поинтересовалась девушка, догнав хмурого брата.

— Правда, — недовольно пробурчал тот, не сбавляя быстрого шага. — Это хороший конь, и он мой! Понятно? Не смей приближаться к нему!

— Но ведь на конюшне больше нет лошадей, господин Малинуа их всех продал! — воскликнула обескураженная Луиза.

— Я знаю! — невозмутимо парировал юноша.

— Это значит, что я больше не смогу кататься?! Но это же несправедливо! Почему? Джефри, ответь! — Она забегала вперед него, обжигая взглядом, как это умеют все обиженные женщины. Ему же пришлось призвать все свое самообладание, чтобы выстоять в этой «схватке». Один раз взглянув в лучистые серые глаза Луизы, ей уже было невозможно отказать. Но он выстоял и остался непреклонен.

— Жадюга! — не удержалась Луиза. — Ты просто жадюга!

Ей в ответ прозвучал его издевательский смех. Кажется, Джефри просто не было дела до того, что она о нем думает. На самом же деле это было далеко не так. Людям свойственно скрывать свое истинное лицо, и при том они иногда даже не задумываются над тем, для чего это делают…