По окнам

   С очередной рыбалки на кружки я возвращался раздосадованный и усталый до изнеможения. Бывают же такие незадачливые дни! Вечером, когда ловил живцов, ничто не предвещало непогоды. А с утра ветер как будто с цепи сорвался. Бывалые рыбаки знают, каких трудов стоит в шквальный ветер ловля на кружки, и обычно отсиживаются с удочкой где-нибудь в затишье. Я же, настроившись с вечера, пренебрёг этим правилом – и вот поплатился. На плёсах мою «ярославку», как щепку, несло по течению, а на поворотах реки так прижимало к тростникам, что я с трудом выгребал из их цепких зарослей на чистую воду. А о кружках же нечего было и думать: они моментально скрывались из вида в шипящей пене небывалых на Солонице волн. И я долго потом собирал их, перевёрнутые, по отмелям и заливам беснующейся реки. Два кружка так и не нашёл. И вот, чертыхаясь, грёб помаленечку к дому.
   Приближался уже к Шимороновскому повороту. И вдруг увидел, как в гуще тростников впереди мелькнуло что-то белое. Словно чайка вспорхнула над зеленью тростников, покрасовалась на фоне хмурого сентябрьского неба и пропала. Нет, на чайку вроде бы не похоже. Подгребаю ближе. И вижу опять, как что-то белое приподнялось над тростниками. И даже хлыстик какой-то мелькнул, вроде удилища. Да это же рыбак в белой кепочке орудует! Чуть привстанет в лодке – вот и видно кепочку. Сядет – и нет никого.
   «Надо обязательно посмотреть, чего он ловит в таких зарослях», – решил я. Но подобраться к рыбачку поближе оказалось делом непростым. Вёсла в траве только путались, пришлось их отложить, а самому лечь на нос лодки и, разгребая руками тростники, метр за метром медленно продвигаться вперёд. Вижу, рыбачек заметил мои старания и недовольно крикнул:
   – Ну! Чего надо?
   – Что Вы там ловите?
   – Да что попадётся. Ближе не подходи. Ищи «окошко» – и сам увидишь.
   Не без труда нашёл и я в тростниках «окошко» размером метр на метр.
Отложил в сторону два колена своей трёхколенки, укоротил леску, плюнул по привычке на червяка и осторожно положил снасть в «окошко». Поплавок утонул моментально. Это была красавица-краснопёрка, да большущая, граммов на триста. Одну за другой я выхватил из этого маленького «окошечка» пять краснопёрок, затем приличную плотвичку – и клёв как отрезало.
   Пришлось искать другое «окошко». И опять та же история: несколько поклёвок – и тишина. До позднего вечера ползал я на лодке по тростникам, искал «окна», и в любом из них отменно брала краснопёрка.
   Рыбалка в «окнах» так меня увлекла, что я забросил свои любимые когда-то кружки, забыл о щуках и весь сентябрь и половину октября пропадал в тростниках в поисках «окон» и красавиц-краснопёрок. Нередко возвращался к тем «окнам», где уже когда-то ловил, и опять там жадно хватала червяка краснопёрка. Пробовал ловить и на другие насадки: катышки хлеба, мотыль, опарыш, репейник, но с меньшим успехом. Маленький навозный червячок для краснопёрки оказался самым лакомым кушаньем. Брала она его тотчас же, с какой-то остервенелой жадностью и нередко взаглот.
   В любой ветер в тростниковой чаще была тишина, а в дождь я просто подгребал под нависший над водою зеленый густой шатёр, под ним и пережидал непогоду.
Так река моего детства Солоница и на склоне лет одарила меня незабываемой радостью настоящего рыбацкого счастья.