Мост

– Есть один выход, товарищи: построить в
                три месяца узкоколейку от станции до
                лесоразработок – шесть верст –
                с таким расчётом, чтобы уже через     
                полтора месяца она была доведена
                до начала сруба. … Для этого нужно, – голос Жухрая в
                пересохшем горле заскрипел, – Триста пятьдесят рабочих и два
                инженера…

Николай Островский «Как закалялась сталь"


«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно, что не пользовался Либрес или Гутолаксом, и не жег позор, что мылся Шолдерсом, чтобы, умирая…»
Артист Конкин в роли Павки Корчагина и сам Николай Островский, с запавшими жгучими глазами, несли кошмарную чушь, от которой хотелось отмахнуться, освободиться. С трудом открыл глаза и понял, что находился в гипнотическом сне. На стене, в недавно купленной телевизионной панели, шёл фильм «Как закалялась сталь». Видимо, реклама и фильм смешались в моём сознании.  Жена нервно тыкала пальцами в кнопки, пытаясь выключить телевизор.
        – Ты, что сделал с пультом? Не надоела комсомольская пропаганда?!
– Заблокировал «Выкл», чтобы Ева посмотрела фильм…
В это время в комнату вошла внучка Ева.
– Не собираюсь я смотреть эту кинуху!  В школе уже давно про Островского не вспоминают, у нас сейчас «Маленький принц» и Гермиона в моде.
         Ну, да… Я представил себя, пишущим сочинение: «Образ капитана Бернардито в романе опального Штильмарка «Наследник из Калькутты».
– Дед хочет рассказать тебе, как в грязь и снег укладывали узкоколейку, – иронично заметила жена. – У нас и нынче асфальт сыплют в снег наследники героического социализма. Нашёл чем удивить.
        Но Ева неожиданно обняла меня и чмокнула в нос.
– Дед, выдай синопсис, чтобы я имела представление, о чём вы шумите, – внучка посмотрела так, что отказать было невозможно.

        Я не был готов к тесту на знание знаменитого  советского произведения и, помявшись, стал бубнить, что книга Николая Островского выходила миллионными тиражами и была переведена на сотню языков…
Ева прервала меня, заявив, что я говорю длинно и скучно, а ей «в гимназуху» пора.   
Удовлетворяя собственное любопытство, я полистал свои старые записки, энциклопедию и, чего греха таить, интернет с его противоречивыми «википедиями».
«Стрелка» с внучкой случилась через день. К моему удивлению, Ева наехала на меня, будто мы только что расстались.
– Дед, по слухам ты был хулиганистым школяром, не верю, что ты прочёл «Как закаляли сталь».
– Поначалу не хотел, потом вчитался, – ответил я и задумался.
Мне вспомнилось, как в 1962 году в горкоме комсомола города Салавата мне торжественно вручили комсомольский билет, с профилем Ленина на обложке, и до 1978 года я был активным комсомольцем. Руководил комсомольской организацией Крайводхоза, которая иногда занимала первые места в Карасунском районе Краснодара…
– Ты про роман расскажи, – внучка убрала звук включённого телевизора. – Что тебя в нём тряхнуло?
А ведь Ева права! Меня взаправду в детстве потрясла эта книга. Мне понравился Павка, разбитной парень из рабочей среды, который махры насыпал в тесто попу, потом освободил арестованного революционера Жухрая. Одним словом – хулиган, вроде меня. И никакой он не фанат-комсомолец, даже любовь у него была. И не одна, а две! Романтическая к Тоне Тумановой и революционная – к Рите Устинович. Когда я сказал об этом внучке, та вопросительно отметила:
– Так он ещё и бабник?
Я не ответил, только погладил её мягкие пушистые волосы  и стал рассказывать, как  город Киев уже замерзал, потому что не хватало дров. Тогда главным транспортом были подводы с лошадьми, много на них не увезёшь, да и кормить лошадей надо. Большевики решили строить железную дорогу, комсомольцы почин подхватили, и в нечеловеческих условиях несколько сот комсомольцев построили  узкоколейку, несмотря на разгул контрреволюции и морозы. Только один человек, специалист из царской России, умел строить железные дороги. Ему было за пятьдесят, но он переносил лишения наряду с комсомольцами. Город получил дрова, жители не вымерзли.
В глазах Евы промелькнуло недоверие.
– Читала в «Википедии», что эта стройка – выдумка. Следов узкоколейки найти не удалось, а теперь эта легенда вообще никому не нужна.
– Иногда сказы помогают в реальной жизни, – попытался продолжить я. – Геракл жил или нет, а мифы учат…
– Начинается воспитание?! Ты рассказывай по теме, а не рассуждай про греческую демократию, – в глазах Евы искрилась ирония.
– Мы с тобой в «День Победы» шагали в Бессмертном полку…, - начал я.
– А это здесь причём? Люди воевали, страдали, победили?!
– Те, кто эвакуировал заводы за Урал – все читали книгу «Как закалялась сталь». И только станки подключали к электричеству, даже подростки начинали работать для фронта, несмотря на то, что крыш над цехами ещё не было.
– Слово «крыша» сейчас в отрицательном значении. И долго продолжался, этот комсомольский энтузиазм?
        Как преодолеть её недоверчивость? Как объяснить, что Саяно-Шушенскую ГЭС строили комсомольцы и коммунисты? А разрушили менеджеры, без элементарных знаний гидроэнергетики, словно в эпоху индустриализации, когда безграмотные люди изменяли технологию, а в случае аварии искали вредителей. Отвечать за содеянное очень тяжело… 
        Вспомнилась великая стройка моей юности, Байкало-Амурская магистраль, возводить которую отправились комсомольцы семнадцатого съезда ВЛКСМ в 1973 году. А лет через двенадцать железная дорога была построена.  Как рассказать ей о реальных героях нашего времени, где найти слова, которые могут тронуть  сердце современного ребенка, познающего мир через монитор компьютера и телевизора? 
Но тут, словно в ответ на мой вопрос, на теле-панели высветилась кабина оранжевого «КамАЗа», в которой сидели президент России и два пассажира.
– А вот и продолжение узкоколейки, которой нет! – встрепенулся я. – Включи звук.
Тот, что постарше, сидевший рядом с Путиным, произнёс: «Мы работали не за заработок, а за совесть»…
       И диктор представил этого человека: «Александр Островский, начальник строительства Крымского СГМ – мост».
       В моей голове начался перегрев. Я не поверил своим ушам и не сразу понял, что на экране показывают открытие Крымского моста.  Значит прямая дорога в Крым построена?!
«Мы жили работой, здесь у меня родился сын, – эти слова произнёс молодой строитель, сидевший возле правого окна КамАЗа.  – Сметка и рационализация помогли. Первые сваи забивали по15–16 дней, но инженеры нашли способ заглублять быстрее».
– А вот и Островский пожаловал!– сказал я внучке, пораженный необычайным совпадением, но следующая мысль была: «Не совпадение – это связь времён».
– Дед, комсомола давно нет, а мост строили за бабки, зачем усложнять жизнь? – не сдавалась внучка.
– Не все измеряется деньгами,  – вдруг вмешалась жена. – Тебе же сказали, мост  в Крым строился под руководством Островского!
Ева хмыкнула:
– Он, что – родственник?
– На этой стройке – все его родственники! Такую махину за два года отгрохали!
Почувствовав поддержку жены, я воспрянул духом и стал с энтузиазмом, хотя и сумбурно, рассказывать Еве, как еще в XIX веке британское правительство хотело проложить железную дорогу: из Англии в свою колонию Индию, через Крым и Керченский пролив. Но до реализации проекта дело не дошло, потому что возникли проблемы с финансированием. Бабла не хватило, как сейчас говорят. Легко унижать наших комсомольцев, которые голыми руками строили узкоколейку в Киев, сейчас это модно.
        – Ты представь! –  вдохновенно продолжил я. – Англичане, которые хотели первыми возвести Крымский мост, узнали, что Россия решила его строить, и Уильям Гла;дстон, премьер Великобритании, в том золотом веке говорит:
«У России не хватит денег, мы самая богатая колониальная империя и то отказались от этого. Я уверен, России не по силам построить мост на полуостров Крым».
Но вице-премьер, возразил, мол, деньги в России не главное.
        - Как не главное? Они же их воруют,– настаивал премьер.
        - А кто в мире не ворует? В книге «Как закалялась сталь» молодые русские строят узкоколейку в воде и снежной грязи, голодные и обмороженные, совершенно без денег, - произнёс вице-премьер.
          Тут меня окончательно «понесло», и я, не замечая, что мешаю в кучу события разных эпох, словно артист, принялся на разные голоса изображать беседу английских министров:
– Ты говоришь про полусумасшедшего калеку, который умер в Сочи? – спросил премьер.
– Он умер, но идеи его живы. Россия не победила бы фашизм, если у русских не было фанатичного патриотизма и энтузиазма. Кто мог предположить, что можно эвакуировать заводы в Сибирь, и под открытым небом выпускать танки и самолёты? Этому и учит Островский, в своём романе. На энтузиазме СССР и БАМ построил, в который никто не верил.  Кстати, начальник строительства Крымского моста – Александр Островский, – отметил заместитель.
– Потомок? – спросил премьер.
– Не знаю, но книгу «Как закалялась сталь» наверняка читал. Если страна прикажет стать героем, в России им становится любой. Это у них работает! – промолвил зам без тени иронии. – Вся надежда на то, что современная молодёжь на романтику не купится. Им теперь жильё, зарплату и развлечения подавай. Не будем паниковать, а поблагодарим Маркса, что он разгадал формулу капитализма, и пока она работает и обостряется, ничто нашему строю не грозит, - заключил заместитель.
– Нам с небес остаётся только наблюдать, – на этом я прекратил импровизированный диалог британских министров.
Ева слушала, удивленно хлопая длинными ресницами, и только в конце, поняв, что разговор министров на самом деле происходил на том свете, облегченно рассмеялась.
        –  Ты так убедительно разыграл диалог, что мне захотелось проехать по Крымскому мосту, надеюсь для этого не надо читать Николая Островского?
– Завтра поедем! Не возражаешь?
– Замётано!– радостно ответила Ева.
Мы встали засветло и отправились в Керчь.
– Дед, я загуглила Александра Островского, он незаурядная личность: строил мост через Оку в городе Муроме, а развязка в Сочи – магическое кольцо Мёбиуса.
        Ева показала фотографии в планшете, удивляя меня пытливым интересом.
– Может быть, он и БАМ строил? Очевидцы говорят, что эта дорога – череда мостов соединённых рельсами.
- Это ты тоже ночью нагуглила? - спросил я.
- Там много интересных фактов накидано, - продолжила внучка.
- А что поразило больше всего? 
Помолчав с минуту, внучка смущенно произнесла:
–  Дед, наверное, ты прав: «Как закалялась сталь» – классная книга, вернёмся домой – прочту.  В Интернете интересную байку прочитала: когда-то давно, еще в советские времена наши спецы ездили в Китай, и узнали, что там очень любят Павку  Корчагина!  Китайцы говорили: «Эх, нам бы хоть одного такого героя, мы бы горы свернули!"
- Судя по китайским скоростным поездам, в корчагинцах у них давно дефицита нет, а горы можно и не трогать, - заключил я.
 
Нет смысла описывать дорогу, которая, несмотря на начало июня, была густо заполнена автомобилями из других регионов, о чём свидетельствовали регистрационные номера. Наступил долгожданный момент, под колёсами шуршало покрытие уникального сооружения, а море плескалось слева и справа.
Припомнилось, как в паломническом круизе в Иерусалим по Средиземному морю, я почувствовал, что такое небесно-морское пространство. Рано утром поднялся на верхнюю палубу и задохнулся от бескрайнего, космического простора моря и неба. Мужество древних моряков поражает: они на парусниках, ориентируясь по звёздам, бесстрашно отправлялись в путешествия, не зная, сколько оно будет продолжаться. Я попытался пробраться на нос теплохода, припомнив кадры из «Титаника». Мне это удалось, но состояния полёта, стоя на носу, не испытал, наоборот, появилось навязчивое и жуткое по своему безумству желание: прыгнуть в воду и оказаться в океане, как Мартин Иден?! Нет, это не для меня. Ужас, предполагаемого погружения в воду, окатил холодом до мурашек, которые разбежались по всему телу: я закрыл глаза, чтобы не видеть притягательный изумрудно-голубой простор, сливающийся на горизонте, но манящий непостижимой тайной пространства, в котором исчезает время.

Здесь, на мосту, переживалось совершенно другое состояние. Машина равномерно катилась со скоростью 90 км в час, шелестя шинами, а голубое пространство воды и неба было разрезано на две части. Справа и слева в солнечных лучах белыми барашками расстилалось море, а в лобовом стекле серый асфальт с прерывистой разделительной линией исчезал под капотом. Белые ограждения по обе стороны моста мелькали столбиками, соединяясь впереди с судоходной аркой. Магистраль, разрезающая водно-небесное пространство, – вот чего на теплоходе не хватало, чтобы почувствовать себя, уверенно стоящим на земле. Я ехал по воде на машине, но это была не вода – это была дорога. А корабль идёт по воде, и нет ничего, что связывает его с землёй.  Я за рулём, в потоке, впереди машина с московскими номерами и становится ясно: я на земле, я не один, я часть туристического братства, которое несётся в Крым, вдыхая влажный морской воздух. Рядом сидит внучка, глаза её широко открыты, она молчит, завороженная открывшимся перед ней простором.

Постигая  чудо рукотворного моста, понимал: по такому длинному путепроводу над водой мне рулить не приходилось. Прошло ещё каких-то десять минут – машина выскочила на берег. Направо – Керчь, прямо Севастополь. Говорить не хотелось. Я повернул на Керчь – Город Боевой Славы.
                2018 г.