Страсти по налиму

   В один из дней декабря, отмахав в предутренней темноте по молодому снежку три километра к устью Солоницы, решил я расположиться с удочками в местечке, которое местные рыбаки издавна называют «капустником». И хотя ничто здесь не напоминает о капусте или других овощах, название это имеет исторические корни.
По преданию, в давние-давние времена, в период расцвета Николо-Бабаевского монастыря его монахи всю «стрелку» при впадении Солоницы в Волгу с правой и с левой сторон разработали под монастырские огороды. Видимо, заставила нужда, так как рядом с монастырём земель для этих целей не было: одни только пески, камни да взгорья. А тут, за Солоницей, – обширная пойма с настоящим чернозёмом. Единственное неудобство – надо переправляться через Солоницу. Монахи, говорят, соорудили паромную переправу в устье реки и возами переправляли овощи прямо в монастырские закрома. Переправой пользовались и местные жители. Давно уже нет здесь никаких огородов, а вот название «капустник» – живёт.
   На трёхметровой глубине опустил я прикормку, наживил две удочки мелким кроличьим опарышем и стал ждать клёва.
   Вскоре совсем рассвело. Оглядевшись вокруг, я вдруг увидел, что по всему «капустнику» – и впереди меня, и сзади, и справа – везде понатыканы веточки. Кто-то уже «застолбил» это место и поставил донки. По неписаным рыбацким законам рыбачить здесь было нельзя. Смотав удочки, я просверлился заново выше по течению реки. Долго клёва ждать не пришлось: сначала попалась некрупная, чуть больше ладони, густёрка, затем вторая, уже побольше, потом приличная плотвичка – и приятно повеселело на душе: всё-таки не напрасно сегодня не доспал и потел в рыбацкой амуниции такую дальнюю дорогу.
   Между тем объявился хозяин поставленных донок, и я удивился, до чего же они просты и даже примитивны. В лёд была вморожена обыкновенная капроновая нить, вместо грузил привязаны тяжеленные гайки или болты, а на некоторых донках – и то, и другое, крючки самодельные, из сталистой проволоки, с заострённым жалом. В дальнейшем я убедился, что, несмотря на примитивность, снасть эта очень рациональна. Попавшийся на крючок налим так глубоко заглатывает насадку, что снять его с крючка практически невозможно. Надо или отрезать леску или разрезать налима. А здесь рыбак просто резким неоднократным стряхиванием освобождал крючок из налимьей пасти. Если крючок после этого разгибался, рыбак вынимал из кармана пассатижи и придавал крючку необходимую форму. Насадкой служил мелкий окунек. Проверив все десять донок, рыбак стряхнул на лед трёх налимов по килограмму каждый и ушёл домой.
   Густёрки уверенно клевали без перерыва весь день. Уже смеркалось, когда на льду появился ещё один рыбак. Розовощёкий парень, высокий, в белом новеньком полушубке, явно не местный, прибежал откуда-то со стороны Турова и весело поздоровался:
   – Привет, рыбачек!
   – Привет!
   Он уселся рядом со мной на рыбацкий ящик и закурил:
   – Давно ловишь?
   – С самого утра.
   – Инспектор не проезжал в Промоину?
   – Кто-то на той стороне проехал утром на «Буране». А кто – отсюда не видно.
   – А обратно не возвращался?
   – Вроде, нет. А что инспектор-то интересует?
   – Хочу за Волгу сбегать. Вон у того мыска в прошлом году пять налимов за вечер взял.
   – Рискуешь: зимовальная яма, вроде, там. Да и через Волгу опасно: только позавчера ледокол проходил.
   – Кто не рискует, тот хорошей рыбы никогда не наловит, – самоуверенно изрёк рыбачек, презрительно оглядев горку замороженных густёрок у моего ящика. – Пойду рискну.
   Половину Волги он одолел почти бегом, но на фарватере вдруг остановился, снял с плеч ящик, привязал его к ледобуру и пополз по-пластунски. Было слышно, как потрескивает молодой неокрепший лёд на середине Волги под тяжестью его тела.
Готовый ко всему, я неотрывно наблюдал за рыбаком. Но вот он переполз опасное место, встал, отряхнулся, вскинул на плечо рыбацкий ящик и трусцой тронулся к заветному мыску Бабаевского острова.
   Ещё с час я продолжал потаскивать густёрок, почти на ощупь снимая их с крючка и поправляя опарыша. Но вот уже и кивки удочек стали неразличимы в темноте. Заматывая снасти, увидел, как на той стороне Волги из-за острова неожиданно появился прожектор инспекторского «Бурана». Он сразу высветил и мысок острова, и фигурку рыбака на льду. Она бестолково заметалась в свете прожектора, а затем замерла. Видимо, рисковый рыбак, поняв неизбежность наказания, обреченно опустился на свой рыбацкий ящик.